Bebek Pijama Dikimi

 Исмаилова
На берегах Босфора.
Стамбул в рецептах,
историях и криках чаек
Серия «Есть. Читать. Любить»


Текст предоставлен правообладателем
http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=56868000
На берегах Босфора : Стамбул в рецептах, историях и криках чаек /
Эсмира Исмаилова.: Эксмо; Москва; 2020
ISBN 978-5-04-097943-1

Аннотация
Аромат турецкого кофе, хрусткий симит на набережной
района Ортакёй, крик чаек над лабиринтом рыбного рынка,  –
Стамбул, единожды запавший в душу, не отпустит никогда.
Дебютная книга Эсмиры не просто гид по красивым местам
города и не еще один кулинарный путеводитель – это
история о том, как познать стамбульский кейф, научиться
никуда не спешить, наслаждаться янтарным менеменом
на завтрак, маленькими глоточками пить тюрк кахвеси с
послевкусием корицы и кардамона, следить за вальсом чаинок
в тюльпанообразном бокале и вдыхать полной грудью запах
Босфора и гранатового сока. Книга о рецептах, которым не одна
сотня лет, о людях, чьи истории так и просятся на страницы
романа, о бесконечно красивом городе на берегах Босфора.
 Содержание
Пролог 9
Дружеское рукопожатие (вместо предисловия) 16
Notre Dame de Lourdes с видом на черепичные 25
крыши
Загадочный кейф с ароматом свежезаваренного 51
кофе
Романтическое утро в фахверковом Бебеке 77
Детективная история в апельсиновом городе 109
Не называйте меня «ябанджи», или Турецкий 134
язык с французским акцентом
Стамбульская меланхолия 173
Дорога в Шиле, или Как мы искали маяк 201
Пера. 411-й номер свободен? 224
Три беды стамбульских мужчин, или Что думают 252
о них стамбульские женщины
Стамбул в витрине антикварной лавки 276
Знакомство с графом Плещеевым на Гранд-рю- 304
де-Пера
9:05 325
Свидание в холодном Стамбуле, или Как завести 354
любовника в этом городе
7 жизней и одна из них в Стамбуле. Кошки 367
Магический круг жизни, или Последнее 383



 предсказание Румели
Что я узнала о стамбульском кейфе (вместо 406
послесловия)
Список рецептов, размещенных в этой книге 412

 Эсмира Исмаилова
На берегах Босфора:
Стамбул в рецептах,
историях и криках чаек /
Эсмира Исмаилова
Посвящается двум очаровательным девочкам,
которые неустанно следовали за мной по
бесконечным улицам шумного города и успокаивали
каждый раз, когда я жаловалась на дурное
настроение;
студенту Шади, открывшему тайну своей семьи
и, за упоминание его имени в этом посвящении:
понимающему Дипу, который поддерживал
меня в непростой период злополучного карантина,
ежедневно приводил в чувство турецким кофе
и научился засыпать под стук клавиш моего
ноутбука:
и, конечно, невероятному Стамбулу,
подарившему новую жизнь…

Gürültülü bir şehrin bitmek bilmeyen sokaklarında

beni yorulmadan izleyen, şikayet ettiğim her an yanımda
olan iki muhteşem kıza, hitapta adını geçirmem için bana
aile sırrını ifşa eden öğrenci Shadi'ye. talihsiz karantina
sürecinde benden desteğini esirgemeyen, her gün Türk



 kahuesi ile beni hayata döndüren ve laptopumun klavye
sesi ile uyumayı öğrenen Dip e. ve tabii ki bana yeni hayat
bahşeden İstanbul'a…
Посвящение на турецком языке.

© Э.Исмаилова, текст, фото, 2020

© ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Пролог

Еще в детстве я часто видела сны об опустевших го-

родах, в которых одинокий ветер насвистывал тоскливую
мелодию скрипучими ставнями да перекати-поле бессмыс-
ленно кружили по заброшенным улицам. «Это всего лишь
сон…» – успокаивала я себя по утрам и мгновенно забывала
апокалиптические видения.



 Последний год я провела в очаровательном Стамбуле, рас-
кинувшемся пологими холмами на двух континентах, разре-
занных причудливой лентой быстроводного Босфора. Стам-
бул никогда не спал, чем очень походил на меня, вечно му-
чимую бессонницей: он будил на рассвете протяжными гуд-
ками проходящих пароходов; позже его будоражили перели-
вы печального азана; все утро он звенел голосами уличных
продавцов симитами и сырной ачмы, а ближе к полудню го-
род наполнялся шумными толпами неугомонных туристов,
чьи голоса сливались в единый пронзительный гул, от кото-
рого даже голуби в испуге взлетали над площадью Султана-
хмет. После обеда Стамбул начинал готовиться к традицион-
ному ужину: из распахнутых окон доносился перезвон мед-
ных сотейников, в которых тихо ворковало топленое масло



с нежной мякотью свежих артишоков. Торговцы из рыбной
лавки зазывали спешащих прохожих за остатками потроше-
ной рыбешки хамси. «Üç günlük dünya!»1 – кричали они и
тут же захлопывали вековые ставни крохотных магазинчи-
ков, чтобы успеть домой к ужину, приготовленному заботли-
выми мамами – «анне». Постепенно вечерний Стамбул мед-
ленно погружался в прохладные сапфировые ночи: он то и
дело хлопал дверями нескончаемых ресторанов и забегало-
вок, дымил папиросками в тонких пальцах богемных краса-
виц, одурманенных сладковатыми парами анисовой настой-
ки. Даже далеко за полночь этот город продолжал праздно-
вать и балагурить: сытые и оттого счастливые кошки заво-
дили протяжные песни под окнами моего дома. Напевшись
вдоволь, они уступали сцену беспечным чайкам, которые до
самого рассвета бесцеремонно кричали на крышах: птицы
немыслимым образом подражали человеческим интонаци-
ям, чем вынуждали сонных стамбульцев то и дело выгляды-
вать на крохотные терраски уютных османских квартир.

Я наслаждалась оживленной стамбульской жизнью, но

внезапно все изменилось. Город, не знавший тишины, в
один мартовский день попросту замолчал – так нелепо и
неестественно. Новость о карантине моментально разлете-
лась по многочисленным районам мегаполиса. Я просидела
1
 Трехдневный мир! (тур.). Это выражение часто используется стамбульцами
для описания скоротечности времени.



две недели дома, после чего отправилась на разведку: ну как
поверить в то, что Стамбул может так просто уснуть? Но го-
род действительно спал. Когда-то оживленные проспекты те-
перь походили на тоскливые картинки из моих кошмаров.
Исчезли пробки из нескончаемых верениц автомобилей, и
миллионы людей на улицах бесследно растворились… Я не
верила глазам и, спрятавшись под стерильной маской, мел-
кими перебежками добралась до набережной Ортакёй. Ме-
четь Меджидие все так же парила над шумными водами Бос-
фора. Напуганные тишиной голуби скромно жались к ги-
гантскому платану, не находя добросердечной старушки с се-
мечками на ее привычном месте. Ресторанчики, из которых
еще недавно на всю округу разносился пряный запах запе-
ченного кумпира, одиноко стояли, обклеенные лентами ядо-
витого желтого цвета: ЗАКРЫТО.

 Огромный город, будто разоренное гнездо, зиял темными
окнами пустых отелей, задраенными дверями ресторанов; он
пугал пустыми дорогами, по которым лишь изредка пробега-
ли своры одичавших собак. Отвыкшие от людей, кошки, за-
видев меня, высовывали из укрытий грустные морды и долго
провожали тоскливыми взглядами.
Вскоре все усложнилось комендантским часом: выходить



на улицу было запрещено под любым предлогом, и вот то-
гда я решила во что бы то ни стало воскресить в своей па-
мяти прекрасный город, подаривший мне двенадцать долгих
месяцев, научивший любить и ценить жизнь при любых об-
стоятельствах. Я смахнула пыль с розовой крышки ноутбу-
ка и унеслась в будоражащие воспоминания. Терпкие нот-
ки турецкого кофе по утрам подогревали предвкушение но-
вой встречи с любимым городом, разлуку с которым выно-
сить было все труднее и труднее. Я с нетерпением ждала тот
день, когда прекрасный Стамбул вновь умоется прохладным
утренним дождем и после, свежий, распахнет свои объятия
в тени разросшихся акаций и платанов.

Стоило подойти к рабочему столу, как гигантские чай-

ки тут же слетались на парапет у окна и терпеливо следи-
ли за каждым моим движением. Иногда они напоминали о
забытых эпизодах нежным гортанным воркованием – кому
как не им, вечным преследователям блуждающих, знать всю
правду?.. Я внимательно слушала и записывала все точь-
в-точь, как надиктовывали эти белокрылые создания. А
Стамбул, словно погруженный в летаргический сон, гото-
вился к внезапному пробуждению – по крайней мере, я в это
верила всем сердцем…

Дружеское рукопожатие
(вместо предисловия)

8 февраля, 2019. Стамбул

 Горячие каштаны под февральским снегом. – Неожидан-
ная встреча с НИМ. – Безупречный костюм сафари и песни
цикад. – Кризис среднего возраста. – Неожиданное знаком-
ство во дворике мечети Шишли.

Этот удивительный город, полный роскоши и достопри-

мечательностей, которых хватило бы на семь сказочных ко-
ролевств, встретил меня запорошенными улицами и озяб-
шими прохожими. А говорят, в Стамбуле не бывает снега…
По старой детской привычке я сделала несколько шагов и
обернулась, чтобы посмотреть на собственные следы, но кто-
то высокий в сером пальто успел пройти по ним. Кругом бы-
ли люди: спешащие по делам, курящие у подъездов домов,
продающие горячие каштаны…
Я быстро протянула десять лир громкоголосому торговцу
– и вот заветный кулек из коричневой бумаги у меня. «Но-
сом нюхай». – Показывает худощавый продавец Ахмет (ко-
нечно, его имя я узнаю гораздо позже), манерно закатывает
глаза и так типично для южанина цокает языком и прищел-
кивает пальцами. Опускаю нос в бумажный пакетик – и тут
же оказываюсь на вершине маленького, но все-таки блажен-
ства: как тепло! А аромат!
Запах каштанов в этом городе прижился так же хорошо,
как запах тушеной капусты в детском саду или сосисок с ов-
сянкой в школьной столовой. Каждый дом пахнет тем, чем



больше всего любят лакомиться его обитатели. И чем дольше
они в нем живут, тем прочнее этот запах оседает на выцвет-
ших флизелиновых обоях, густой драпировке тяжелых пор-
тьер и винтажных дивандеках, призванных сохранять све-
жесть обивки кресел, которую никто никогда не видел и вряд
ли помнит, какого она цвета.
Я шла и с трудом счищала закоченевшими пальцами го-
рячие угольки, приправленные свежими снежинками, толь-
ко что упавшими с неба. Впереди показался Марриотт, чья
верхушка терялась в снежном молочном вихре. Мне – туда.

Еще пару месяцев назад я сидела в любимом кафе в Таш-

кенте, потягивала шпинатно-яблочный смузи (идея сбросить
лишние пять килограммов никогда не оставляла меня) и щу-
рилась под мягкими лучами осеннего солнца. Было по-на-
стоящему хорошо в том далеком уголке Центральной Азии,
куда меня однажды забросила судьба, даже не поинтересо-
вавшись о моем желании. А случилось все так…
История, которую, наверное, уже можно назвать истори-
ей моей жизни, началась с мимолетного взгляда на НЕГО на
одном из дипломатических приемов в небольшом, но очень
милом городе Минске. ОН, в свою очередь, задержал на мне
взгляд на неприлично долгие три минуты, что в итоге и при-
вело нас к алтарю (так обычно пишут в романах, мы же, ко-
нечно, отправились в районное отделение загса), где успеш-
но скрепили обоюдное согласие не расставаться ни при ка-



ких обстоятельствах изящными росчерками под звуки Мен-
дельсона в соседнем зале.
– Хорошо, что не заказали торжественную часть, – сказал
ОН на выходе. – Все равно музыка была слышна…
В тот момент хотелось верить, что эта нарочитая практич-
ность приведет нашу семью к устойчивому будущему, и так
я считаю до сих пор.

ОН оказался дипломатом в хорошо известной междуна-

родной организации, забрасывающей своих сотрудников в
самые невероятные уголки мира, чтобы те решали проблемы
голода и малярии на местах. Тогда эта благородная миссия



казалась безумно романтичной.
Я представляла себя в безупречно сидящем костюме
сафари в далекой экзотической стране, где непременно
жаркое солнце, лазурное небо и добродушные местные
жители, которым мы помогаем выживать под песни
цикад и шум океанического прибоя.
Возможно, на мои мечты с явным колониальным привку-
сом повлиял популярный в то время фильм Норы Эфрон
«Джули и Джулия: Готовим счастье по рецепту»  – сейчас
уже сложно сказать. Главное, я дала согласие международ-
ному дипломату (которого мои подружки нежно окрестили
Дипом) следовать за ним по пятам, куда бы нас ни забросила
его карьера.

Последние пять лет мы провели в самом сердце Централь-

ной Азии. Это были пять долгих лет, подаривших море неза-
бываемых впечатлений. Первый год я училась дышать в уз-
бекскую чиллю, когда столбик термометра приближался к
отметке 50 градусов по Цельсию; затем я погрузилась в глу-
бины узбекской кухни, скрупулезно изучив все этапы при-
готовления плова, мантов, ачик-чучука и чак-чака; потом я
вернулась к писательству и наконец закончила когда-то на-
чатые рукописи. И только после всего этого меня накрыла
настоящая депрессия, о которой прежде я читала только в
книгах.
–  Кризис среднего возраста. Бальзак.  – Со знанием де-



ла заявил Дип, за что был лишен домашних ужинов на це-
лую неделю. А я продолжала глубже и глубже постигать все
тонкости эмоционального расстройства, которое меня скоро
привело к хронической бессоннице и взявшейся невесть от-
куда аэрофобии.
Каждое утро, замешивая омлет с сыром, я удрученно ду-
мала о том, как смешны теперь мои красные дипломы о выс-
шем образовании (а было их целых три!), и даже несколько
раз порывалась их сжечь, но никогда не находила спичек, хо-
тя они всегда лежали в правом дальнем углу верхнего ящи-
ка комода. Теперь мне кажется, что та депрессия была срод-
ни спектаклю, в котором я отвела себе главную трагическую
роль, славно срежиссированную мной же. И пока все домаш-
ние старательно пытались понять мое состояние, нам при-
шло очередное письмо о новом месте службы.

***

Стамбул… Тогда я вряд ли понимала, что несет с собой
эта долгосрочная командировка. Я просто погрузилась в ру-
тинные сборы багажа и томные вечера трогательных проща-
ний с самым уютным садиком на планете, который мне уда-
лось разбить в условиях субтропического климата солнечно-
го Ташкента.
За годы скитаний мы обросли двумя дочерьми,
антикварным пианино Petrof, ста пятьюдесятью



 коробками личных вещей и несметным количеством
чемоданов, с трудом поместившихся в микроавтобус,
встречавший нас в аэропорту Ататюрка.
И вот теперь я брела по незнакомым улицам совершен-
но чужого города, не понимая ни слова из задорных выкри-
ков уличных торговцев. «Неужели это судьба, которую нуж-
но принять?» – думала я, не находя в себе ни сил, ни желания
на очередное погружение в дикий мегаполис, соединивший
в себе десятки культур, прошедший путь великих цивилиза-
ций, не покорившийся или не покоренный – мне совершен-
но не хотелось это знать.
Среди вихрей усилившегося снега жалобно застонала чай-
ка, затерявшаяся в непогоде. И, будто вторя ей, затянул свою
протяжную песню минарет центральной мечети на площа-
ди Шишли. Я заглянула в ее уютный дворик, сплошь зане-
сенный снегом и оттого выглядевший невероятно сказочно.
Именно так в детстве мне представлялся дворец Снежной
королевы в книгах, иллюстрированных Архиповой. Я присе-
ла на многоугольный шадирван, где летом верующие совер-
шают ритуальные омовения, и прищурилась, чтобы получ-
ше рассмотреть тонкую арабскую вязь над входом. Рой сне-
жинок закружился в танце прямо передо мной. А все-таки
Стамбул в снегу прекрасен…
–  Здравствуй, Стамбул,  – прошептала я, и только сей-
час заметила, что рядом расположилась огромная собака с
пластмассовым чипом в ухе. Я много слышала про эту ста-



ринную породу – хранителей города. Пес внимательно по-
смотрел мне в глаза и едва слышно что-то прорычал. Я про-
тянула окоченевшую ладонь с очищенным каштаном. Он
охотно слизнул его, и руке стало приятно: то ли от прикос-
новения шершавого языка, то ли от теплого дыхания.
– Что ж… Может, ты еще и лапу мне дашь?
И каково было мое удивление, когда этот невероятных
размеров взлохмаченный пес действительно протянул тяже-
лую мягкую лапу и нежно заурчал.
– Приятно познакомиться, Стамбул! – Я спешно зашагала
в отель, решив, что нужно просто хорошенько выспаться.

Notre Dame de Lourdes с
видом на черепичные крыши

16 февраля

Скрипучие дверцы шкафа. – Окровавленные головы за зав-

траками.  – Мехмет-бей и его менемен.  – Очаровательная
Ешим-ханым и ее неуемный темперамент.  – Новое слово
«кейф япмаг». – Квартира миссис Мейзел в Верхнем Вест-
Сайде. – Мокрые угги и жемчужное колье. – Потайная биб-
лиотека монахов под домом. – Романтичное слово «Бомон-
ти».



 Первые две недели в Стамбуле захлестнули меня бытовы-
ми проблемами. Нужно было найти школу детям и опреде-
литься с жильем. И если первый вопрос был решен быстро,
то со вторым пришлось поломать голову, изучая карту почти
двадцатимиллионного города со всеми его запутанными ма-
гистралями и мостами-трассами.
Дип все дни пропадал на работе. Он научился неслышно
принимать душ, бесшумно одеваться (и это при скрипучих
дверцах шкафа), так что я даже не замечала, как и когда он
исчезал из номера по утрам. Возможно, я просто крепко спа-
ла… Мои героические дети, привыкшие к самостоятельно-
сти, тоже не дергали и так же незаметно, как и их отец, рас-
творялись еще до восхода солнца и ближе к вечеру появля-
лись в номере грустные и уставшие: новые школа и сад им
пришлись не по вкусу. Благо в отеле на завтраке было вдо-
воль хлопьев с молоком – о большем в те смутные времена
они и не мечтали!
Все еще мучимая бессонницей по ночам, я едва расклеи-
вала глаза к девяти. Серое небо тяжело дышало в стеклянные
стены небольшой комнаты на 31-м этаже. И только красно-
хвостые самолеты, будто гигантские чайки, каждую минуту
пролетали прямо у окна.

Потерянная и разбитая, я спустилась на завтрак. Полови-

на столов были заняты мужчинами арабской наружности с



окровавленными головами. Мой недоуменный взгляд встре-
тил рыжеволосый немец, который, понимающе закатив гла-
за, попытался привлечь внимание. Я села за соседний с ним
столик в ожидании омлета из белков (все та же попытка
сбросить пять лишних килограммов).
– Это, видимо, что-то связано с их религией… Я видел
такое в интернете, – попытался завязать разговор немец.
Я равнодушно качнула головой, дескать, он прав. Хотя
прекрасно знала, что всем этим потоком «красавцев» мы
обязаны клинике по пересадке волос, которая находилась в
одном здании с отелем. И никакая кровавая традиция ши-
итского праздника Ашура, связанная с самобичеванием ве-
рующих в знак раскаяния и искупления некой вины, тут ни
при чем.
Немец ел живо и с аппетитом, так что веснушки то и де-
ло смешно подпрыгивали на его лице. Бледно-желтый мене-
мен, весьма далекий от того, каким должен быть в идеале,
тоскливо расползся по белой тарелке. И все-таки в сетевых
отелях никогда не умели хорошо готовить.

Я вспомнила наш первый визит в Стамбул. Мы с мужем

сновали, как заведенные, по тихим улочкам малоизвестных
районов. На одной из них в квартале Кадыкёй мы и набре-
ли на местечко, полностью поменявшее мое представление
о яичнице, омлете и любом другом блюде из яиц. Хозяин за-
ведения, невысокий полнотелый Мехмет-бей, больше смахи-



вавший на сицилийского итальянца, готовил прямо у стойки
заказов, так что мне не составляло никакого труда наблю-
дать за процессом приготовления этого самого менемена.
Мехмет-бею повышенный интерес со стороны молодой де-
вушки явно льстил, и он старался как мог: эффектно жон-
глировал всем, что попадало ему под руку, так что простая
на первый взгляд готовка превратилась в изысканное пред-
ставление от артистичного шефа.

Рецепт

Менемен, или Идеальный стамбульский завтрак
(порция на двоих)
• 4–5 яиц
• 2 мясистых помидора (желательно без кожуры)
• 1 чайная ложка топленого масла
• 1 столовая ложка оливкового масла
• 4 зубчика чеснока
• 1 столовая ложка сушеной мяты
• 0,5 чайной ложки куркумы
• 1 чайная ложка паприки
• Соль, сахар по вкусу
N. B. Подавать со свежей белой лепешкой, которую
непременно обмакивать в нежный соус менемена.
Мехмет-бей крупно нашинковал помидоры, которые тут
же пустились в пляс в медном сотейнике, щедро политом
домашним оливковым маслом. Туда же он отправил ложку



топленого и присыпал все жменей рубленого чеснока.
– Не готовь, дочка, на сливочном масле. Не поленись, пе-
ретопи его. Это так просто. Моя жена целый день стоит
и только топит его. Для сына, для дочки, даже для соседей.
Хочешь, тебе перетопит? – его слова лились как песня, ак-
компанировала которой все та же медная сковорода. Имея
отнюдь не большие познания в азербайджанском языке, по-
нимание турецкого мне давалось с трудом, однако его эмо-
циональная речь проникала в самое сердце, как и невероят-
ный аромат будущего менемена.
Помидоры выпустили сок. Очаровательный шеф припра-
вил их солью и сахаром, бросил пару щепоток куркумы и хо-
рошенько все присыпал сухой мятой.
– А это, чтобы болезни не цеплялись. Лучшее лекарство!
Во все это пунцовое великолепие добродушный повар вбил
штук пять куриных яиц и ловко все вымешал деревянной ло-
паткой.
– Afiet olsun, kızım!2

Вот то был менемен! Однако рыжеволосый турист оказал-

ся неприхотливым и был весьма доволен своим завтраком в
окружении кровоточащих голов, которые совсем скоро рас-
считывали превратиться в пышные шевелюры. По крайней
мере, они в это верили. Удивляло то, что все эти люди, риск-
нувшие на операцию ради нескольких редких пучков на те-
2



 Приятного аппетита, дочка! (тур.).
мечке, не были ни актерами, ни моделями и даже совсем не
походили на влогеров-блогеров, которым частенько прихо-
дится ставить подобные эксперименты. Кругленькие живо-
тики перебинтованных постояльцев мило подергивались во
время завтрака. Они спешили закончить трапезу до того, как
их многочисленные семейства, состоящие, как правило, из
нескольких жен и оравы крикливых ребятишек, спустятся
к завтраку. Как только те появлялись на горизонте, сытые
отцы мгновенно исчезали, растворившись в тяжелых парах
невкусного менемена, который то и дело выносили из чадя-
щей кухни.
Скучный немец приступил к кофе, а я, так и не дождав-
шись своего «белого» омлета, побрела в лобби. Через трид-
цать минут нужно было ехать на встречу с очередным риел-
тором, который наверняка будет предлагать «некондицию»,
чтобы в конце концов «выстрелить» более или менее снос-
ным вариантом, на который я должна буду клюнуть. Как
бы не так! Для человека, меняющего страны проживания
как перчатки, а съемные квартиры и того чаще, я была еще
тем орешком. Так что риелторам Стамбула стоило серьезно
обеспокоиться.

 Утренний Стамбул радушно распахнул свои объятия, об-
давая прохладным ветром, принесшим крохотные капли с
Босфора. В какой части города я бы ни находилась в эти дни,
всегда четко слышала шум его неспокойных вод, чувствова-
ла сладковатый привкус моря и так свыклась с этими новы-
ми ощущениями, что по ночам нередко скучала по ним, как
по старым, добрым друзьям. В такие бессонные часы слож-



нее всего было то, что окна в отеле не открывались. Я ви-
дела бурлящий жизнью огромный город, вереницы красных
огоньков машин, черные воды Босфора, который разрезали
сияющие огнями корабли, но не могла вдохнуть все это в се-
бя, чтобы повторить их четкий ритм, которого так не хвата-
ло в моей скучной провинциальной жизни.
Улыбнувшись приветливому швейцару, я прыгнула в так-
си. Мы проезжали серые улицы, запруженные автомобиля-
ми, толпами спешащих людей, торговцами, чей товар лег-
ко умещался на одной скрипучей телеге. Таксисты привет-
ствовали друг друга протяжными гудками, от которых сво-
дило челюсть. И тысячи мотоциклистов, напоминавших гру-
женых горных мулов, проворно сновали среди застрявших в
пробках машин. Что за сумасшествие?! И как я здесь сяду
за руль?

Наконец мы прибыли. Я зашла в фойе новенькой высотки

на знаменитой улице Nisbetiye. Худощавая девушка на ре-
сепшене демонстративно зевнула и снова нырнула в экран
компьютера – видимо, смотрит сериал. Я сбросила сообще-
ние агенту, что уже на месте, и тут же получила ответ: «В
дороге. Трафик. Скоро буду». Как будто я ехала не по дороге
и меня этот трафик не коснулся… Ну что ж… Будем ждать.
Через полчаса в распахнутые двери ворвались двое: вихрь
леденящего воздуха и моя риелтор. Это была женщина «хо-
рошо за пятьдесят» с прекрасным английским и неуемным



темпераментом. Она одновременно трясла мою руку, расска-
зывала девушке на ресепшене о жутких пробках (та недо-
вольно морщилась, ведь ее оторвали от сериала), звонила хо-
зяйке квартиры, у которой были ключи, и пыталась расче-
сать свои спутавшиеся от ветра кудри. Наконец она закончи-
ла все это и шумно приземлилась в кресло.
– Будем ждать! Хозяйка квартиры в трафике, – спокойно
заявила она и уткнулась в экран смартфона.
– Постойте, а вы не сказали ей, во сколько мы встречаем-
ся?
– Я же говорю вам, что на дорогах пробки, – ответила она,
даже не удосужившись поднять на меня глаза.
– Но ведь я ехала по тем же дорогам. И приехала вовремя.
– Действительно, – задумалась она. – Возможно, вы были
недалеко?..
– Нет, мой отель совсем в другой стороне… – Не знаю,
зачем я пыталась докопаться до истины, но тогда мне этого
очень хотелось.
Ешим-ханым (так звали эту холеричную особу) подпрыг-
нула пару раз в кресле и предложила рукой сесть на соседний
диван. Она оглянулась по сторонам и заговорщицки зашеп-
тала, приблизившись так близко, что ее накладные ресницы
легко могли задеть мой нос.
–  Я не знаю, как вы, иностранцы, это делаете… Может
быть, у вас есть какой-то секрет, не знаю… Но мы, стамбуль-
цы, постоянно опаздываем, понимаете? И с этим ничего не



поделаешь. – И она смешно шлепнула губами. Точь-в-точь
как мой младший брат, когда съедал последнюю конфету в
вазочке на столе. От этой аналогии меня передернуло.
– То есть вас не смущает, когда кто-то опаздывает? – не
унималась я.
– Скажем, нас это не пугает так, как вас.
– Но у меня есть планы… Как быть с ними?
– Да-да, я вас понимаю, у меня тоже масса планов, мил-
лион встреч… Но это стамбульский трафик.
Я не стала посвящать свою новую знакомую в то, что вче-
ра утром в приложении я проложила маршрут до этой самой
улицы Нисбетие и прикинула время в дороге с учетом про-
бок в утренние часы. И вот – вуаля! – я прибыла на встречу
вовремя. Хотя, пожалуй, лучше рассказать ей про мое ноу-
хау… но именно в этот момент у нее зазвонил телефон, и
ее голос снова зазвенел неприятными визгливыми нотками.
При этом она одновременно смахивала с меня соринки и ко-
пошилась в безразмерной сумке в поиске, видимо, все той
же расчески. Удивительная женщина!
Хозяйка квартиры задерживалась еще на час, и расте-
рянная Ешим-ханым, понимая, что такая вольная трактовка
времени выглядит невежливо даже в рамках стамбульского
этикета, пригласила меня на чай.

 Буквально в трех минутах от высотки с предполагаемой
квартирой располагалась целая цепочка кафе и ресторанов.
Их запорошенные скупым снегом пороги казались грязными
и разбитыми. Я поежилась в тонком кашемировом пальто
(в моем ташкентском гардеробе это оказалось самой теплой
вещью, а покупать что-то новое не было настроения).
Некоторые смельчаки пили чай прямо на улице,



 подпирая плечами холодные влажные стены заведений.
Атланты ХХI века…
После каждого глотка терпкого напитка они глубоко за-
тягивались сигаретой и философским взглядом провожали
прохожих. Вся эта межсезонная игра света, капель и теней
напомнила мне полотна Коровина, сюжеты которых ожива-
ли на глазах.
Ешим-ханым резко подняла голову. На вывеске красовал-
ся черный петух. Убедившись, что надпись обозначала имен-
но то, что надо, она широким жестом распахнула дверь. Ме-
ня тут же обдало мягким домашним теплом и невероятно
бархатным запахом кофе. Мы разместились на велюровом
диване у окна, так что можно было легко наблюдать за про-
исходившим на тротуарах.
Моя спутница зацепила дамочек за соседним столиком
рассказом о том, какой на улице дождь. Неужели она думает,
что они не знают?! Однако, к моему удивлению, те в недо-
умении подняли брови и минут пять обсуждали нехарактер-
ную для этого сезона непогоду. По крайней мере, мне пока-
залось, что говорили они именно об этом.
Я же наслаждалась глоток за глотком приятно обжигаю-
щим ince belli cayı3 с легким привкусом бергамота и чабре-
ца. Невероятное тепло разливалось по телу, мешая сосре-
доточиться на огромном количестве дел, запланированных
на день. Резким движением я достала ежедневник, чем тут
3



 Чай в тонкостенном стакане грушевидной формы.
же спугнула сладостное ощущение неги, которое витало над
каждым столиком.
– Нет-нет, вначале чай, потом дела, – затараторила риел-
тор.
В это время официант поставил прямо перед моим носом
две тарелки. Даже при тщательном изучении содержимого
я вряд ли могла бы сказать, что это. Обрадовавшись мое-
му смятению, Ешим-ханым тут же принялась меня кормить,
став невероятно похожей на тех чудаковатых бабушек, кото-
рые считают своих внуков вечно голодными.
– Это обязательное блюдо на завтрак – bal kaymağı 4.
На большой тарелке лежала густая шапка сливок, жир-
ность которых явно превышала 45 процентов, и в ней утопа-
ли ложки три янтарного меда. Такой каймак я нередко по-
купала в Ташкенте, а после разводила молоком, чтобы полу-
чить стандартный вариант в 33 процента.
Аппетитно пережевывая, моя милая собеседница щебета-
ла по поводу пользы такого завтрака. Она отломила кусок
хрустящего симита 5, сплошь усыпанного ароматным кунжу-
том, намазала на него каймак, сверху мед – и тут же отпра-
вила эту пирамиду в сладострастно открытый рот.
– Это очень вкусно! И так поднимает настроение! Обяза-
тельно попробуй, иначе я не отстану.
Конечно, она не отстанет. Я с горечью подумала все о тех
4
 Мед со сливками (тур.).
5



 Турецкий традиционный бублик.
же пяти килограммах и надкусила еще теплый симит со сли-
вочно-медовым топингом, заботливо протянутый новой зна-
комой.
Есть много легенд и песен о романтическом завтраке с
круассаном, о бриошах и датских улитках. Все это я пробо-
вала сотни раз и признаю их великую роль в истории кули-
нарии, но этот симит заставил остановиться время.
Не поверив своим ощущениям, я быстро намазала
еще один кусок и поспешила запихнуть поскорее в рот,
уверенная, что во второй раз я пойму, что заблуждалась.
Но нет, опять восторг!
В это хмурое серое утро я не готова была ничем восхи-
щаться. С меня вполне хватило импрессионистской улочки
Нисбетие, манящей теплыми огнями крохотных ресторан-
чиков. В остальном же хотелось остаться в своей глубокой
депрессивной печали, которая, как мне казалось, придавала
едва уловимый шарм моему уездному образу. Но все пошло
не по плану. В хитрых глазах Ешим засверкали искорки ли-
кования и победы. Может, она думает, что так же легко я
подпишу договор аренды? Она поднесла к ярко накрашен-
ным губам уже пятый стаканчик чая и снова прошептала:
– Мы это называем «кейф япмаг». Это значит – насла-
ждаться пустяками. Такое маленькое счастье… Тебе нуж-
но научиться, а то ты слишком напряженная.
У нее снова зазвенел телефон. Хозяйка с ключами была
на месте. Я тут же подскочила, но моя гуру в области счастья



шикнула на меня.
– Когда мы наслаждаемся, мы не торопимся. Один стакан
чая еще никому беды не сделал.
Мне показалось, что я поняла, по вине какого трафика
стамбульцы всегда опаздывают. Хотя идея загадочного кей-
фа меня серьезно заинтересовала. Я думала о ней весь день и
даже ночь. И на следующее утро, сидя за завтраком в окру-
жении забинтованных голов, я думала о том же.

Арендодатель новой высотки встретила нас у лифта и лю-

безно проводила на этаж со свободными квартирами. Это
были роскошные апартаменты в стиле нью-йоркских рези-
денций пятидесятых. Именно в таком доме в Верхнем Вест-
Сайде на Манхэттене проживала удивительная миссис Мей-
зел из сериала Эми Шерман-Палладино. Стены холлов укра-
шали гигантские обложки журналов «Vogue», полы – мягкие
ковролины, дабы обслуживающий персонал не мешал отды-
хающим жильцам шарканьем ног. А главное, у лифтов раз-
мещались комнаты категории «пять звезд» для гостей апар-
таментов.

 Пока я рассматривала одну из них, мне позвонил Дип.
Я тут же поведала ему об удивительном бонусе в виде го-
стиничных номеров на одном этаже с квартирой. Дип был в
восторге – он настоятельно рекомендовал скорее закрывать
сделку и обещал, что теперь никогда не будет противиться
тому, чтобы к нам приезжала погостить моя мама. Я пред-
ставила, как наша милая бабушка, чмокнув перед сном вну-



чек в их пухлые щечки, направится вон из квартиры в эти
казенные апартаменты, и сразу же начала искать минусы в
этом вполне очаровательном доме.
Вскоре мы оказались на десятом этаже, где располагался
офис арендодателя. Кабинет выглядел так же элегантно, как
и его обворожительная хозяйка. По виду ей было прекрас-
ных семьдесят лет, хотя не исключаю, что и больше, но о
таком ведь не спросишь. Она держалась строго и грациоз-
но, высоко приподнимая подбородок и вытягивая длинную
шею, украшенную ниткой гигантского жемчуга. Она небреж-
но бросила сумку «Шанель» на бархатную оттоманку у пись-
менного стола и, сев напротив меня, вонзилась невероятно
прозорливыми глазами в мое лицо. Может, я не так выгля-
жу? И я поспешила запихнуть свой старый потертый рюк-
зак белорусского дизайнера Панаскина за спину. Ноги в рас-
тянутых уггах прятать было негде. Промоченные во время
прогулки под дождем, они походили на двух дохлых крыс,
никак не иначе. Да что же это за день такой?!
– Чай будете? – наконец спросила леди, ужасно похожая
на саму Коко Шанель.
Я отрицательно замотала головой, бормоча, что мы только
что пили, но Ешим-ханым бросила на меня взгляд пантеры и
мягко закивала головой. Я в недоумении посмотрела на нее,
она же беззвучно произнесла всего одно слово. Я поняла, что
это было: тот самый кейф, смысл которого до сих пор не был
ясен.



 Мы пили чай и говорили обо всем, только не о кварти-
ре, которую я собиралась арендовать, – будто мы старые по-
дружки, собравшиеся обсудить события последних лет деся-
ти. Так я узнала, что эта милая старушка в роскошном колье,
от которого я не могла оторвать взгляд, владеет половиной
всего дома.
– Когда-то моему прапрапрадеду султан подарил землю,
на которой стоит этот дом. Я даже не знала, что унаследова-
ла ее, пока ко мне не начали стучаться строительные компа-
нии. Много лет я отказывалась, а потом подумала: детей у
меня нет, внуков тоже. Почему бы не помочь людям? Только
деньги мне не нужны были, поэтому взамен я взяла полови-
ну всех квартир. Теперь у меня офис: я занимаюсь арендой и
продажей недвижимости. Но только тем, кто мне нравится.
– А если не понравится человек, не сдадите? – поинтере-
совалась я.
– Кончено, нет! – Она едва не подскочила на стуле от мо-
его глупого вопроса, а я обрадовалась, что Дип не поехал со
мной: вряд ли бы он расположил к себе такую милую ста-
рушку своими прагматичными взглядами на бизнес, в кото-
ром, по его мнению, «не должно быть ничего личного».

Ешим допивала уже который стаканчик чая (и как в нее

столько влезает?), а я с восторгом смотрела на седовласую
красавицу напротив. Она была спокойна и уверенна, почти
не нервничала и говорила на чистом английском, потому что



училась в Лондоне, как и большинство детей турецких мил-
лионеров. Ее предки не были рабами или крепостными, их
не пытались раскулачивать, а, напротив, всегда поощряли
зарабатывать и уважали за деньги. Она была представите-
лем совсем иной культуры, такой далекой и привлекатель-
ной, что я впервые за несколько недель в Стамбуле почув-
ствовала самый настоящий, неподдельный интерес к исто-
рии этого города.
Наш разговор оборвался так же резко, как и начался. Оча-
ровательная Коко протянула свою визитку, которую я приня-
ла с трепетом и благодарностью, потому что теперь эта стро-
гая дама казалось чем-то большим, нежели просто женщи-
ной. Она была проводником в тот далекий мир султанов и
гаремов, дарованных земель и редких камней, о которых я с
замиранием сердца читала в юности…
Когда мы оказались на улице, Ешим посмотрела на меня
внимательно и сказала:
– Этот дом тебе не подходит.
– Но почему? Муж сказал, что мы согласны.
– Кто? Муж? – И она заливисто засмеялась. – Мужья ни-
чего не понимают в домах. Поверь моему опыту. И вообще,
если бы я слушала всех своих четверых мужей, где бы я сей-
час была?
Я не знаю, где бы она была, но эта новость просто шокиро-
вала. Турчанка четырежды замужем? Разгадав в моем взгля-
де тысячу вопросов, Ешим снова заговорщицки прошептала:



 – А наша аристократичная лендлорд была замужем пять
раз. И что? Первый был англичанином. Второй – французом.
Потом немец. Какой-то шейх. Всех не вспомню. В последний
раз кто-то из Азии, но это был недолгий брак. О, она была
красоткой! Женщины с такими деньгами могут себе позво-
лить и не такое. Ты знаешь, какое у нее состояние?
Я что-то промямлила в ответ, и ставшая уже почти подру-
гой Ешим решила не пугать меня страшными цифрами. Уг-
ги все еще напоминали заморенных зверьков, и, судя по мо-
росившему дождю, на сухие ноги сегодня рассчитывать не
приходилось. Заметив мой разбитый вид, Ешим махнула ру-
кой – и перед нами тут же остановилось желтое такси.
– Прямо как в Нью-Йорке… – удивилась я. Мне и в голову
не приходило, что здесь можно так останавливать машины.
– Я училась в Нью-Йорке. Поверь, здесь намного лучше.
Нужно только суметь разобраться.
– Кейф мне в помощь. – Я впервые за последние недели
легко улыбнулась. Депрессия медленно отступала. Возмож-
но, ее напугали эти разговорчивые старушки? Или она бе-
жала от непрекращающегося февральского дождя? В любом
случае, дышалось легче и совсем не хотелось знать, куда мы
направляемся.

 По запотевшим стеклам бежали ручейки, и можно было
играть на желание: какая капля прибежит первой. Вдруг за-
звучал азан. Водитель приоткрыл окно, чтобы лучше слы-
шать. Тонкий голос муэдзина, перебиваемый ветром, слег-
ка дрожал, и все же мелодия его молитвы легко угадыва-
лась. Таксист посмотрел на мою попутчицу в зеркало и, со-
чтя ее достойной собеседницей, начал обсуждать современ-



ную молодежь, которая совсем не знает, как жить. Счастли-
вая от возможности обменяться взглядами, Ешим принялась
активно кивать, с трудом вставляя комментарии в его эмо-
циональный монолог. Краем глаза я заметила, как вдруг он
вопросительно кивнул в мою сторону:
– Ябанджи6, – полушепотом отрезала моя новая подруга.
Тот понимающе поморщился и больше, кажется, не смотрел
на меня до самого конца поездки.

Я плохо следила за дорогой, и все же заметила, что мы

въехали в незнакомую мне часть города. Казалось, будто это
вовсе и не Стамбул, а какой-то европейский городок. Кру-
гом были типичные парижские домики, приклеенные друг к
другу боковыми стенами.
Очаровательные мезонины и слуховые окошки
самой причудливой формы, невероятной красоты
подъезды, выкрашенные в милейшие цвета, манили
внутрь загадочными историями, грустными и
романтичными.
Мы проехали великолепный особняк, оказавшийся ста-
ринным французским лицеем Богоматери в Сионе, в кото-
ром обучались дети именитых вельмож империи, а позже и
приемные дочери Ататюрка 7. В квартале от него расположи-
6
 Иностранка (тур.).
7
 Мустафа Кемаль Ататюрк (1881–1938) – первый президент Турецкой Респуб-
лики, реформатор и основатель современного турецкого государства.



лась итальянская школа, чуть дальше – готический замковый
комплекс наследника швейцарской пивоваренной империи
Карла Бомонти, который создал здесь фабрику, производив-
шую около семи миллионов литров крафтового напитка в
год. Все это я узнаю позже, пока же внимание приковыва-
ли стремящиеся ввысь шпили католических соборов, дере-
вянные резные террасы, скрывавшие модерновые интерьеры
итальянских и греческих квартир, в которых давно уже не
живут их первые обитатели.
Такси остановилось у милого современного домика в
скандинавском стиле, обнесенного старинным забором из
булыжников, какими обычно ограждали постройки в поза-
прошлом столетии. Голые ветви отсыревших деревьев дохо-
дили до третьего этажа. Интересно, будут ли они цвести вес-
ной? Мы бегло осмотрели квартиру, которая показалась до-
статочно просторной и светлой, а главное, она была на тре-
тьем этаже – как раз на уровне крон неизвестных деревьев.
Из всех окон открывался невероятный вид на черепичные
крыши старых особняков и ткацких мануфактур, созданных
богатыми евреями много веков назад. На них красовались
изящные таблички «Аарон и Ко», «Ной и сыновья» и все в
таком духе. От этой связи с историей захватывало дух. Каза-
лось, что я не смогу сделать выбор. Это место было намного
проще предыдущего дома, да и Дип уже был настроен на те-
щину комнату, и мне не хотелось его огорчать. Я набрала его
номер, чтобы посоветоваться, но он не ответил. Эти вечные



встречи и конференции, отдалявшие меня от мужчины № 1
в моей жизни, портили настроение. Но разве могу я решить
одна?
– Если сомневаешься, тебе нужен знак, – прочитала меня
Ешим. – Главное, не спеши, и думай только о себе. Тем, кто
тебя любит, твой выбор всегда понравится.
Для агента недвижимости эта женщина обладала опреде-
ленно более высокой квалификацией, нежели требовалось.
По крайней мере, сегодня она помогла мне лучше, чем это
сделал бы любой профессиональный психолог.
Мы вышли во внутренний дворик. Редкие капли дождя
со звоном разбивались о мокрую плитку, как вдруг первый
за весь день луч солнца пробился и раскрасил холодный се-
рый двор в теплые золотые оттенки. Точь-в-точь как у Пис-
сарро… И только сейчас в прозрачном просвете чистейшего
воздуха я увидела невероятной красоты соборную башенку.
Она утопала в вечнозеленых зарослях высоких магнолий, и
до нее было буквально подать рукой.
– Забыла сказать. К дому примыкает старинный католиче-
ский собор Notre Dame de Lourdes8. Надеюсь, вас это не сму-
тит? По утрам и праздникам бьют колокола. Приход неболь-
шой… И еще один нюанс. Когда-то на месте этого дома
располагался монастырь с потайной библиотекой, тщательно
охраняемой монахами. Компания, построившая это здание,
8
 Собор Лурдской Богоматери – грузинско-католическая церковь в районе Ши-
шли (Бомонти). Построена в 1861 г.



выкупила землю у монастыря на том условии, что священ-
ная каменная стена, защищавшая когда-то монастырь, оста-
нется. И еще по договору нельзя было трогать и переносить
библиотеку. Вот…
От этой невероятной истории, рассказанной так просто,
как бы невзначай, у меня перехватило дух.
– Так где же теперь тайная библиотека?
– Как где? Она прямо здесь, под нами. К ней ведет тайный
ход. Правда, попасть вы в нее вряд ли сможете. На это нуж-
но специальное разрешение настоятеля церкви. Он, кстати,
милейший человек, – и Ешим снова заговорщически улыб-
нулась, как бы давая понять, что в Стамбуле возможно все.
Сегодня Стамбул подарил удивительного человека, кото-
рый за несколько часов узнал обо мне больше, чем могла рас-
сказать я сама. Конечно, я выбрала вторую квартиру, не со-
мневаясь ни минуты. Район, в котором нам предстояло по-
селиться, назывался самым романтичным словом в мире –
Бомонти! Сколько музыки было в этом новом сочетании зву-
ков… Всю дорогу до отеля я вспоминала невероятное ощу-
щение от стамбульского кейфа, очаровательную миллионер-
шу Коко и, конечно же, Ешим, которая долго обнимала ме-
ня, прежде чем проститься, и обещала обязательно угостить
настоящим стамбульским завтраком, как только наладится
погода.
Проходя мимо мечети, я заглянула во дворик, где еще
недавно мы мило болтали под снегом с огромным псом. Кро-



ме нескольких попрошаек, у входа никого не было. Я грустно
вздохнула и побрела дальше уже не так весело. Мотоцикли-
сты, которых здесь было определенно немало, не желая сто-
ять в пробках, проворно выезжали на тротуары и пару раз
едва не зацепили меня зеркалами.
С моря подул леденящий ветер. В кармане завибрировал
телефон, но я не могла шевелить пальцами от холода и не от-
вечала. Я просто шла, радуясь тому, что этот день был имен-
но таким.

Загадочный кейф с ароматом
свежезаваренного кофе

18 марта

Стамбульские квартиры без единого гвоздика для шля-

пы. – Зал для собак в стиле рококо. – Антикварная плита
болотного цвета и медная джезва. – Румяная гречанка Ай-



ше и османский кофе фанариотов. – Странное предсказа-
ние кофейной гущи. – Лучшие мезе в городе в лавке Туана. –
Мокрые ноги и небрежные стрелки на глазах. – Ужин при
свечах, который все-таки состоялся.

В этом городе недели летели быстрее, чем где бы то ни

было. Переезд, которого я так боялась, был почти пережит.
В углу гостиной стояли еще несколько коробок, но я знала,
что до них доберусь не скоро. Так было всегда – на фини-
ше мне никогда не удавалось сделать последний рывок. Си-
стема сборов, отработанная за последние годы до мелочей,
казалась идеальной. Еще в Ташкенте я собирала пронуме-
рованные коробки по четкой схеме, делая подробный спи-
сок в специальном блокноте. Теперь это было похоже на ма-
гию. Когда мужу срочно понадобился его швейцарский но-
жик, мне достаточно было бегло пробежаться по записям –
и я тут же указала ему на помятую коробку номер пятьдесят
семь, в которой он без труда нашел то, что искал.
–  Не понимаю, как ты это делаешь.  – И он с изумлен-
ным лицом побрел в спальню отскребать краску с розетки у
кровати. Прежние арендаторы, когда перекрашивали стены,
кое-где заляпали их. Пока это был единственный недостаток,
который мы обнаружили в этой квартире.
Обживать новый дом всегда непросто. Каждое утро я вы-
проваживала домочадцев за порог и тут же принималась за
его обустройство. Все наши сто картин должны были най-



ти себе угол, а это, знаете ли, не так просто… Навьюченная
безразмерными охапками одежды и стопками книг, я коче-
вала из одной комнаты в другую в поисках оптимального ме-
ста для всего этого в нашем новом двухсотметровом обита-
лище. На четверых на самом деле не так уж и много… Осо-
бенно если учесть, что до этого мы едва помещались в четы-
рехэтажном особняке, сплошь обустроенном гардеробными,
шкафами, кладовыми и подвалами.
В Стамбуле квартиры сдаются без единого гвоздика,
на который можно было бы повесить ну хотя бы шляпу.
Или зонтик. Ни шкафов, ни гардеробных!
Один плюс: маршрут до магазина IKEA я могу проложить
даже в тумане и без помощи карты. Сколько раз за последние
недели я металась туда и обратно, известно одному моему
шестилетнему «Санта Фе», который проявил удивительную
способность вмещать в себя ровно столько, сколько могла
купить его расточительная хозяйка.

Я заварила себе пакетик ромашкового чая и устроилась на

балконе, предвкушая скорое цветение все еще неизвестных
мне деревьев, которые кронами почти касались наших окон.
Скорчив пренеприятнейшую гримасу настырному солнцу в
просвете между соседними домами, я старалась настроиться
на добрый лад и сконцентрироваться на настоящем. Нужно
было писать новую главу жизни, увлекательной и интерес-
ной. Телефон запиликал. Письмо из издательства напомина-



ло о сроках сдачи рукописи. Выходило, мне предстояло пи-
сать не только собственную жизнь, но и заканчивать сказоч-
ную повесть о приключениях девочки из индейского племе-
ни, начатую еще в прошлом году, в другой стране, а значит,
в прошлой жизни. Успеть за месяц такое просто невозмож-
но. Страх не справиться в срок вместе с холодным ветром
пробежал мурашками по коже, и я буквально впилась в еще
теплую кружку с чаем.
В дверь зазвонили. Не выпуская все той же спасительной
чашки из рук, я медленно побрела в коридор. Меньше все-
го хотелось являться перед кем-то в том виде, в котором я
пребывала тем утром. Кто бы это ни был. Замок щелкнул.
На пороге, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, стоя-
ла краснощекая женщина. В руках она держала горшок с ги-
гантской цветущей орхидеей. Мой унылый вид с чашкой, из
которой сиротливо выглядывала этикетка от чайного пакети-
ка, очевидно, ее смутил. Слегка подвинув меня, она сделала
шаг вперед и внимательно осмотрела холл, который больше
походил на склад компании FedEx в канун Рождества. Пу-
стые коробки я не выбрасывала, а складировала в коридоре,
чтобы позже спустить в гараж. Уж я-то знаю цену хорошим
коробкам…
Наконец, эта разрумяненная цветочница вручила вазон и
что-то пробормотала по-турецки.
– Ben türkçe bilmiyorum9, – это была первая фраза на ту-
9



 Я не говорю по-турецки (тур.).
рецком, которую я выучила еще до прилета в Стамбул.
– По-русски знаешь? – с ужасным акцентом переспросила
она.
Не веря своему счастью, я, как китайский болванчик, за-
кивала головой: это была первая русская фраза, которую я
услышала за последний месяц вне дома. Хотя формально я,
конечно, находилась в тот момент именно в нем.
– Мой хозяйка тебе дарил. Я из тут. – И она указала до-
вольно крупной в сравнении с ее небольшим телом ладонью
на дверь напротив. Я вспомнила, что последнюю неделю из
этой двери туда-сюда сновали мастера с перфораторами и
стремянками. Больше никаких ассоциаций с ней не было и
быть не могло, учитывая то, как непродолжительно мы на-
ходились в этом доме.
Я с трудом удерживала в одной руке огромную орхидею в
тяжелом керамическом горшке.
–  Бумага читай.  – И она ткнула указательным пальцем
в аккуратный конвертик, вложенный между мясистыми ли-
стьями экзотического цветка. Затем она внимательно по-
смотрела на чашку, которую я все еще держала в другой ру-
ке, и, презрительно цокнув, покачала головой.
–  Иди тут.  – И она снова указала на дверь напротив. Я
ничего не понимала и, казалось, никогда не пойму. В своей
жизни я много общалась с иностранцами, однако ее русский
вводил меня в откровенный ступор и непонимание того, кто
мог обучить ее таким исковерканным фразам. Она хотела,



чтобы я зашла прямо сейчас в квартиру напротив, я же не
была даже уверена, что сегодня расчесывала волосы.
– Хозяйка нет, – наконец сказала она, недовольная моим
промедлением. Я почувствовала нечто заговорщицкое в ее
интонации, поставила цветок и чашку на пол и зашуршала
за ней в своих меховых тапочках.

Эта странная женщина быстро провела меня через

несколько длинных коридоров, стены которых были увеша-
ны гигантскими зеркалами в резных деревянных рамах с по-
золотой (по крайней мере, я насчитала таких три). В таком
же стиле бесконечные консоли, уставленные уже знакомыми
орхидеями с аккуратными конвертами между листьев. Воз-
можно, сегодня праздник, и нужно соседям дарить цветы?
Пока я размышляла об этом, мы оказались в просторном
помещении, которое, очевидно, было кухней. Но какой кух-
ней! Это был настоящий рай для повара, рай для гурмана,
рай для любого, кто имел хоть какое-то отношение к еде. Од-
на стена была полностью стеклянной и упиралась в гигант-
скую террасу, сплошь уставленную кадками с зеленью и рас-
садой. Покрытый крохотными фиолетовыми цветками роз-
марин разросся настолько пышно, что его мускатно-орехо-
вые стебли так и норовили пролезть внутрь кухни через при-
открытую дверь. В дальнем углу этого дивного сада я заме-
тила заросли лаванды и сразу поняла, что за тонкий аромат
встретил меня у входа. Зеленый и фиолетовый базилик вы-



сокой шапкой лежал на глиняных горшках, добавляя тонкие
пряные нотки в этот невероятный букет, от которого кружи-
лась голова. Краснощекая женщина довольно ухмыльнулась.
По этой улыбке я сразу поняла, что сад – ее рук дело.
Из дверного проема (а их было в этой кухне три) выгля-
нули две головы. У меня сразу защемило сердце: уж что-что,
а разрез узбекских глаз после пяти лет, проведенных в Таш-
кенте, я узнаю сразу. Моя знакомая резко шикнула на любо-
пытных девиц, и те тут же испарились.
– Otur!10 – строго бросила она мне, а сама засуетилась у
гигантских размеров плиты. Я пыталась сосчитать количе-
ство конфорок: выходило четыре электрические, две газовые
и еще что-то наподобие гриля. Внизу размещались три духо-
вых шкафа. Все это великолепие поварской мысли было по-
крыто тусклой эмалью болотного цвета. Отдельного внима-
ния заслуживали винтажные керамические ручки, но я си-
дела слишком далеко, чтобы рассмотреть их, а подойти бли-
же без спроса не решалась.
В дверь зазвонили, и розовощекая служанка моей соседки
пулей вылетела из кухни. Не прошло и пяти секунд, как буд-
то по мановению волшебной палочки передо мной выросли
две упитанные густобровые девицы.
– Здрасьте! – сказали они почти хором. Прямо как «двое
из ларца» в мультфильме моего детства.
– Здравствуйте! Значит, вы тоже говорите по-русски? У
10



 Присаживайся (тур.).
меня сегодня удачный день.
– Да, говорим. Я из Узбекистана, а Зарина из Туркмении.
Мы здесь уже почти десять лет работаем. А Айшегюль-ха-
ным еще дольше. Мы ее научили по-русски разговаривать.
Та, которая Зарина, с копной кучерявых волос, быстро за-
тараторила:
– А мы сразу заметили, как вы переехали, что по-русски
говорите. Хотели познакомиться, но Айшегюлька не дала.
Строгая! Весь день нас строит.
Стало ужасно неловко. Я сижу в соседской квартире в от-
сутствие ее хозяйки, которая зачем-то передала мне роскош-
ную орхидею, и обсуждаю с ее прислугой другую прислугу.
При этом на мне еще и домашние тапочки с розовой меховой
опушкой. Заворачивался сюжет, достойный турецкого сери-
ала, и я спросила:
– А эта розовощекая женщина главная у вас?
Те сразу закивали, дескать, самая главная.
Оказалось, моя соседка – известная в Турции певица, ко-
торая постоянно гастролирует по стране. В доме кроме нее
жили три служанки, с которыми я уже имела честь познако-
миться, и один помощник: он занимался тремя золотисты-
ми ретриверами, которые, к слову, жили в отдельной зале,
обставленной в стиле рококо. Голова шла кругом от необыч-
ной ситуации и нестандартного уклада в доме, в котором я
оказалась.
Недалеко раздались шаги, и девушки моментально исчез-



ли, как и в первый раз. Айшегюль вернулась с гигантской
охапкой свежей зелени и четырьмя бутылками молока, так
ловко перевязанными бечевкой, что все четыре можно было
нести в одной руке.
– Болтушки все рассказали? – хитро улыбнулась она. – Я
Айше. Так называй. А их не слушай. Их язык день и ночь… –
Тут она быстро забарабанила ладонями по столу. Видимо,
такая национальная аллегория пустословия. Мне понрави-
лось: получилось живо и ярко. Тут Айше грозно крикнула
что-то по-турецки – и мы услышали спешные удаляющие-
ся шаги в глубине квартиры, сопровождавшиеся девичьим
хихиканьем. Я засмеялась – впервые за этот день, который
начался весьма странно. И все же было неловко отнимать
чужое время, и я засобиралась. Айше медленно поводила
огромным пальцем прямо перед моим носом.
– Я учить тебя пить кофе. Твой чай из бумаги – позор!
Поэтому ты такой, как твой чай.
Я задумалась по поводу последней фразы, но быстро по-
няла, что в моем состоянии лучше пропускать такие слова
мимо ушей. Хотя определенно это был не лучший компли-
мент в жизни.

Мы подошли к плите, и мое сердце застучало быстрее. В

детстве я думала так: «Когда вырасту, у меня будет то и это».
Сейчас я выросла и не знала, какое условие нужно соблю-
сти, чтобы пообещать себе что-то. Выходило, что нужно бы-



ло ждать пенсии, чтобы наконец вернуться домой и обзаве-
стись таким аксессуаром, а думать о пенсии хотелось мень-
ше всего, и я просто перестала думать обо всем этом. Под
зевом широченной вытяжки был уступ, на котором стояло
штук десять турок разных цветов, форм и размеров.
– Это джезва! – гордо произнесла моя проводница в мир
благородных напитков. Только сейчас, глядя в ее живые гла-
за, я подумала о возрасте. Похоже, она была из той редкой
категории женщин, чьи годы начисто стерты с их лица и не
поддаются расшифровке. Теперь она не была такой уж стро-
гой, какой показалась сразу при встрече. От нее пахло сухой
куркумой и лавандой – невероятное сочетание, дающее ощу-
щение дома. Густые волосы, оттененные басмой, были закру-
чены в тугой пучок на затылке. От хитрых глаз к вискам раз-
бегались россыпи мелких морщинок. Очень тонкая кость да-
же в зрелом возрасте оставила ей девичий стан и длинную
красивую шею, на которой я с удивлением обнаружила це-
почку – и на ней крестик. На турчанке такой аксессуар смот-
релся странно.
– Отец был фанариотом. Грек. Богатый. Панайоти. Много
лет все меняться. Я не богатый. Ничего нет. Это есть. От
мама…  – И она нежно сжала крохотное распятие в своей
большой натруженной ладони.
Я вспомнила, как читала про многочисленные поселения
греков в одном из красивейших районов Константинополя
на самом берегу Золотого Рога, названном в честь маяка –



Фенер. Позже, после покорения города османами, предпри-
имчивые и невероятно богатые греки, занимавшие высокие
государственные посты и имевшие исключительные права на
торговлю, присягнули на верность султану, продолжая по-
полнять казну внушительными налогами. Такое сотрудниче-
ство длилось столетиями, хотя временами идея Великой Гре-
ции и реставрации Византии возвращалась в умы влиятель-
ного православного меньшинства. Каждый раз любая попыт-
ка мятежников жестоко наказывалась, однако греки продол-
жали мечтать, что однажды Византия возродится, и дела-
ли все возможное для этого. Однако после Первой мировой
войны влияние их почти полностью ослабело, пока, наконец,
с ними и вовсе не перестали считаться, вынуждая доброволь-
но иммигрировать на родину.

 Я не стала утомлять свою новую знакомую ненужными
расспросами. Она стояла задумчивая у плиты, очарователь-
ная и нежная, – особенно в мимолетной грусти, которая уле-
тучилась так же быстро, как и возникла в ее глазах.
Звонко щелкнув пальцами, Айше с минуту подумала над
выбором джезвы, после чего уверенно потянулась за медной
потертой кофеваркой – такие я встречала лишь в антиквар-



ных магазинах и даже не представляла, что кто-то до сих пор
ими пользуется.
– Так кофе варил отец. Мой отец. Панайоти.
– Но он ведь был греком… Значит, кофе будет не турец-
кий?
–  Османский кофе фа-на-ри-о-тов!  – гордо
заключила она со смешным акцентом, и я подумала, что
идея Великой Греции, видимо, еще не совсем угасла в
сердцах последних романтиков,
и от слова «последних» стало нестерпимо грустно. Однако
звон меди быстро привел меня в чувство, и я погрузилась в
кулинарную тайну минувших веков.

Рецепт

Османский кофе по-фанариотски (порция на двоих)
• 2 чайные ложки мелко молотого кофе
• 1 чайная ложка коричневого сахара
• Соль – меньше щепотки
• Размятое зернышко кардамона
•  Молотая корица (коричную палочку можно
использовать при помешивании)
Солнце заглянуло в окно, и легкий ветер приятно защеко-
тал в носу цветочными благоуханиями. Айше быстро забе-
гала по кухне, предвосхищая невероятное зрелище. Я вся на-
пряглась внутри, благодаря судьбу за такую возможность.



В двери снова показались широколицые красавицы, но на
этот раз их старая гречанка не заметила. Или сделала вид,
что не заметила.
Сейчас она была поглощена невероятной магией, которая
окутала всю кухню дурманящим запахом специй. Айше дви-
галась плавно, что придавало еще большую торжествен-
ность моменту. В турку она бросила щепотку соли и па-
ру крохотных ложек коричневого сахара, немного корицы и
зернышко кардамона, слегка раздавленное деревянной руч-
кой кухонного ножа.
Я с жадностью впитывала каждое ее движение,
стараясь запомнить все точь-в-точь, как делала
последняя из дочерей фанариотов.
После каждого ингредиента она хорошенько встряхивала
турку, что придавало ее виду некую артистичность. Нако-
нец пришел черед кофе. Она с трудом откупорила фарфо-
ровую банку из бело-синей майолики, больше напоминавшую
гигантский пузырек, и кухня тут же наполнилась волную-
щим ароматом молотого в пыль кофе. Крупинки были на-
столько мелкими, что тут же взвились пушистым обла-
ком вверх, но опытная Айше так ловко тряхнула банку, что
проворные беглецы сразу опустились.
В шкафу я приметила две золотистые упаковки Mehmet
Efendi11со смешной мультяшной головой и маленькой чашеч-

11



 Kurukahveci Mehmet Efendi – известная марка турецкого кофе.
кой в рисованной руке. Определенно мне нужно было приоб-
рести такой же домой.
В джезве оказались две полные чайные ложки кофе,
прежде чем она залила все содержимое турки холодной во-
дой и поставила на крохотный огонек. Минута – и я по-
чувствовала легкое головокружение, а Айше все продолжа-
ла ворожить над старинным напитком, плавно помешивая
его. Когда пушистая шапка пузырьков поползла вверх, она
сняла джезву с огня и убрала пенку, аккуратно разложив
ее по двум миниатюрным чашкам. И снова на огонь. Пять
раз она проделывала это, не давая закипеть жидкости. На-
конец взвар был готов, и очаровательная чародейка неспеш-
но разлила его в те же чашки, предусмотрительно согре-
тые горячей пеной. Это делалось для того, чтобы холодный
фарфор не забрал тепло напитка, которое так необходимо
ему, чтобы дойти до совершенного состояния.
Пенка покрыла кофе густой шапкой, не давая аромат-
ным парам вырваться наружу. Несколько минут ожида-
ния, пока оседала кофейная гуща, показались мне вечно-
стью, но Айше была выдержанна и терпелива. Было видно,
что этот ритуал она совершала много раз в течение долгих
лет, поэтому оставалось лишь наблюдать за ней с трепет-
ным благоговением благодарной ученицы, которой посчаст-
ливилось увидеть мастера в деле.
– Первый глоток – самый главный… – серьезно произнес-
ла Айше и наглядно продемонстрировала его. Томно закатив



глаза, она глубоко выдохнула, поднесла чашку прямо к носу
и сделала долгий вдох. Я тут же повторила за ней. Неверо-
ятная нега разлилась по телу. Глоток – и напряжение в вис-
ках как будто рукой сняло. Я знала, что кофе расширяет со-
суды, но неужели так быстро? Моментально я позабыла обо
всех проблемах и сосредоточилась лишь на одном: крохот-
ной, размером с кусочек лукума, фарфоровой чашке и уди-
вительной собеседнице напротив меня.
–  Это стамбульский кейф.  – И она хитро прищурилась,
глядя на меня – такую расслабленную и… неужели доволь-
ную? Этот непонятный кейф, который здесь предвещают все
и всюду, снова застиг меня врасплох. Как бы я ни старалась
хандрить и изображать больную особу, тут же находился кто-
то, кто настойчиво предлагал мне хваленый стамбульский
кейф, который, как ни странно, работал.
Когда кофе был выпит, Айше накрыла чашку блюдцем и
аккуратно перевернула ее вверх дном. Недолго думая, я ре-
шила проделать то же самое.
–  Нужно переворачивать чашку на себя, а не от себя,  –
с видом экспертов затараторили наперебой Зарина с по-
дружкой, которые уже успели сварить себе несколько пор-
ций «тюрк кахвеси»12. Я в точности сделала все, как было
сказано, и стала ждать. Ждать нужно, пока чашка совсем
не остынет. Мне показалось это премилой хитростью в сти-
12
 Турецкий кофе (тур.). Хотя кофе в Турции не произрастает, такое название
применяется для обозначения особого типа заваривания кофейного напитка.



ле стамбульского кейфа, позволяющей продлить полное удо-
вольствия безделье.
Переворачивали кружки женщины одновременно. Те, что
помоложе, затаив дыхание и закрыв глаза. Айше реагирова-
ла на гадание спокойно, хотя и в ее лице я увидела перемены:
щеки покрылись еще более алым румянцем, и как-то стран-
но загорелись глаза. Две горничные, которые были как две
капли похожи между собой, чуть ли не визжали от радости,
обнаружив на дне чашек своих суженых, причем один из них
был якобы похож на Бурака Озчивита 13. Зарина не поверила
подруге и выхватила из рук ее чашку, пытаясь найти сход-
ство. Параллельно она рассказывала, что Бурак вроде бы уже
обрел свою любовь – ее подруга обиделась и в слезах выбе-
жала из кухни. Зарина бросилась вслед успокаивать безот-
ветно влюбленную девушку.
Гаремные страсти увлекли меня настолько, что я и вовсе
потеряла счет времени. Я никогда не верила в гадания, по-
этому не спешила заглядывать в свою чашку. Уверенная, что
это ни к чему, я просто отодвинула ее, но Айше потребовала
закончить кофейную церемонию по старому обычаю.
– Это судьба. Играть нельзя.
Возможно, если бы я была фаталисткой, я бы всерьез заду-
малась над ее словами, но сейчас это представлялось новой
игрой, и без всяких колебаний и ужимок, что было частью
13
  Бурак Озчивит – известный турецкий актер и манекенщик, обладающий
многочисленной свитой фанаток.



доброй традиции, я заглянула в кружку. Ненавязчивый аро-
мат корицы и кардамона, как тонкое послевкусие, вырвался
наружу – и я снова ощутила невероятную легкость. Густая
кофейная гуща, расплывшаяся в невероятных завитках, дав-
но застыла. Я вглядывалась в хитросплетения тонких чер-
ных линий, перемежавшихся с поплывшими кругами – точь-
в-точь как на платках моей кавказской бабушки. Когда-то
я часами примеряла ее шелковые палантины, сплошь усеян-
ные турецкими огурцами, напоминавшими по форме слегка
изогнутые капли.

– Это бута!14 – вдруг вскрикнула Айше, которая не выдер-

жала и, перевесившись через мое плечо, заглядывала в кро-
хотную чашку. – Видишь? Бута!
Конечно, я видела десятки закорючек, выделить какую-то
особую не представлялось возможным. Однако я радостно
закивала головой, давая понять, что бута найдена, и отста-
вила чашку прочь.
– Это хороший знак, – не успокаивалась неугомонная га-
далка. – Это светло. Радость. Понимаешь мой?
Да, я понимала ее. Знак был светлым и добрым. Но к чему
столько эмоций?

14
 Бута – традиционный миндалевидный узор у народов Востока. В Европе этот
орнамент называется пейсли по названию шотландского города, в котором изго-
товлялись дешевые ткани с таким рисунком.



 – Ребенок будет! Bebek! 15
Я нервно дернулась и подалась в сторону, пытаясь отстра-
ниться от ее теплых объятий, грозивших перейти в скорые
поздравления.
– У меня есть дети. Две девочки, – стала бормотать я в
свое оправдание.
– Два мало! – заключила она и побежала рассказывать эту
радостную новость горничным, которые все еще жарко спо-
рили в дальних комнатах.
Оставшись в кухне одна, я потянулась в карман за телефо-
ном, о котором совершенно забыла. Впрочем, как и о време-
ни, потому что оно, пока мы безмятежно потягивали утрен-
ний кофе, давно перебежало за полдень и грозило массой
неприятностей, если я сейчас же не улизну из этого очаро-
вательного сераля 16.

***

Новая квартира встретила меня голыми окнами, сквозь
которые пробивались тусклые лучи весеннего солнца. Бело-
снежная орхидея и чашка с жалким пакетиком чая сиротли-
во стояли на полу. Я снова взглянула на часы и поняла, что
для приготовления обеда катастрофически мало времени. А
15
 Ребенок, малыш (тур.).
16
 Сераль – в странах Востока часть дворца, где проживали исключительно жен-
щины.



ведь сегодня был понедельник, а значит, день ужина при све-
чах. Это одна из наших семейных традиций, как и та, что-
бы печь исключительно по пятницам, а суши есть, запивая
непременно колой. Знаю, глупо, но ужасно прилипчиво, что,
впрочем, свойственно привычкам и традициям.
Я наскоро переоделась и выбежала на улицу. Еще утром
Айше по секрету рассказала про удивительное место, в ко-
тором продают самые вкусные мезе 17 в Стамбуле. Оно было
спрятано где-то среди жилых кварталов, однако приезжали
туда ценители традиционной кухни со всего многомиллион-
ного города. И сейчас был прекрасный повод проверить, на-
сколько хорош Tuana Meze Evi18, который располагался все-
го в паре километров от дома. Пройтись придется, но имен-
но спешной прогулки сейчас хотелось больше всего.

Я быстро шагала по шумным улицам европейского Бо-

монти, оставляя позади себя высокие подъезды с резны-
ми дверями, за которыми скрывались роскошные винтовые
лестницы из чугуна. Я видела их пару раз, пока какой-нибудь
нерасторопный домовладелец пропускал впереди себя ухо-
женную мальтезе, замешкавшуюся у входа. Когда-нибудь я
обязательно попаду в такой подъезд и поднимусь до самого
верхнего этажа и, возможно, даже увижу роскошную квар-

17
 Мезе – традиционный набор многочисленных турецких закусок, представ-
ленный маленькими порциями холодных и горячих блюд.
18



 Дом мезе Туана (тур.).
тиру беспечного наследника давно забытого стамбульского
дельца.
Но сейчас я спешила, жадно проглатывая яркие кварта-
лы, которые так и манили своими деревянными обветшалы-
ми фасадами, за которыми давно не слышно музыки. И толь-
ко выцветшие ставни одиноко смотрели на мир, жалостливо
поскрипывая вслед пролетающему ветру.
Неожиданно справа вырос миниатюрный дворец, на кото-
ром красовалась табличка «Французский лицей Богоматери
в Сионе». Дип мне рассказывал, что когда-то это была од-
на из престижнейших школ Стамбула, в которой с XIX века
обучались дочери знатных вельмож и многочисленных ино-
странцев, вереницей тянувшихся в гостеприимную столицу
трех империй. Стало грустно, что мои девочки не настолько
свободно владеют французским, чтобы поступить в нее, ина-
че я бы с радостью приводила их каждое утро и кричала бы
«Bonjour» очаровательным французским учителям. Неверо-
ятного размера ворота, напоминавшие скорее вход в султан-
ские покои, словно исполины, нависли надо мной, и я сто-
яла, придавленная их великолепием, и не могла сдвинуться
с места. Охранник вышел из своего домика и направился в
мою сторону, а я продолжила путь в поисках мезе для ужина.
Еще квартал – и справа раскинулось старинное проте-
стантское кладбище. Обнесенное высокой каменной стеной,
оно напоминало неприступный бастион, скрывающий тыся-
чи душ. Я невольно остановилась у входа и стала вниматель-



но читать табличку. Оказалось, что в середине XIX века эта
земля была подарена султаном семи протестантским стра-
нам, в числе которых были Великобритания, Пруссия, США
и вся Скандинавия. Эта семерка и сейчас управляет данной
территорией.
– Когда-то здесь были Великие поля мертвых, – заговорил
со мной незнакомый голос на английском. Это была совсем
юная девушка в платке.  – Я пишу диплом на эту тему, но
сюда меня не пустили.
– Почему же?
– Сказали, что впускают лишь тех, у кого кто-либо из род-
ственников здесь похоронен.
Я грустно побрела дальше, удаляясь от древнего некро-
поля, в который теперь так хотелось попасть. Я спешно пе-
решла улицу в неположенном месте и сразу свернула напра-
во у простенького кафе с симитами. Оставалось пройти ка-
ких-нибудь несколько сотен метров – и по правой стороне
улицы нарисовалась весьма скромная и совсем незаметная
вывеска «Tuana Meze Evi».
За стеклом витрины были выставлены десятки неизвест-
ных мне блюд, о составе которых я могла лишь догадывать-
ся. Крупный мужчина за прилавком внимательно следил за
мной, пытаясь понять по моему смущенному виду, что я
здесь делаю. Туристов и иностранцев в этом месте он видел
редко, и тут пришла та, которая лишь сегодня утром узна-
ла, что такое мезе, и теперь не знавшая, как подступить к



этим блюдам загадочных цветов и консистенций. Несколько
раз человек-богатырь пытался заговорить со мной, но я, как
истинный интроверт, профессионально уходила от его тщет-
ных попыток. Наконец я достала телефон и загрузила в пе-
реводчик вопрос, который волновал меня больше всего.
– Bütün mezeler tazemi?19
Великан с недоверием посмотрел на меня и решительно
отвернулся, сделав вид, будто что-то перекладывает за при-
лавком. Мой вопрос привлек еще нескольких работников –
наверняка его братьев. Кровное родство я определила по ко-
сой сажени, легко уместившейся бы в плечах каждого из них.
Я понимала, что делаю что-то не то и, разведя руками, про-
сто улыбнулась. На ломаном языке электронного переводчи-
ка мы разговорились, и, в качестве извинения за свой неле-
пый вопрос о свежести товара, я слабовольно скупила доб-
рую треть всего, что было выставлено на продажу.
Братья наперебой презентовали каждое новое блюдо,
непременно заставляя его попробовать. Примерно после де-
сяти дегустационных ложек, что в общем-то уже составляло
объем полноценного ужина, я сдалась и сказала, что возьму
все, что они рекомендуют. В итоге все остались счастливы, и
особенно я – если бы не дождь, начавший накрапывать, сто-
ило выйти из лавки, призванной спасать нерадивых хозяек.
Мелкими перебежками я спешила домой, тщетно пытаясь
укрыться от дождя под широкими металлическими маркиза-
19



 Все мезе свежие? (тур.)
ми старых подъездов. Ворох гигантских серых туч плотно за-
волок небо, и в окнах начали зажигаться тусклые огни. Они
так заманчиво трепетали за мокрыми стеклами, что я, с тру-
дом уместив пакет с семейным ужином под курткой, бежа-
ла домой, даже не пытаясь перепрыгивать через лужи. Впер-
вые за долгие годы я вспомнила детство и невероятное ощу-
щение мокрых ног. Нет, это было не как в душе или ванне,
а совершенно по-особому, как бывает только во время до-
ждя. Проворные струи бежали по лицу, безвозвратно смыв
небрежные стрелки, которые я еще утром наспех нарисовала
без туши для ресниц. Наверное, это даже к лучшему…
Впереди показался шпиль Notre Dame de Lourdes – зна-
чит, дом совсем близко. Умытый, как и я, прохладным до-
ждем, он стоял, окруженный каменной изгородью, и казался
самым уютным местом на всей планете. Меня уже совсем не
беспокоили неразобранные коробки в углу гостиной, груды
вещей в шкафах и отсутствие штор на окнах. Главное, что
в окне квартиры теплился огонек настольной лампы – дети
были дома…
Мы с девочками быстро прибрались в столовой, заполнив
остальные комнаты стопками книг, десятками чемоданов и
неподъемными ящиками с вином, которое мой Дип собирал
уже много лет. Выбор посуды в условиях переезда был у нас
невелик, так что многочисленные мезе мы разложили по яр-
ким узбекским керамическим пиалам. Хумусу и бабагану-
шу достались плошки с гранатами, фаршированным острым



рисом баклажанам и обжаренным в масле пирожкам из бул-
гура – пиалы со сказочной птицей симург… Пока младшая
дочка тайком дегустировала каждую закуску, я подыскала
место для новой орхидеи. Крохотный конвертик попался на
глаза, и всезнающий Гугл тут же отрапортовал его содержи-
мое. Оказалось, что наша внимательная соседка этим цвет-
ком приносила извинения за шум, доставленный ремонтом
ее квартиры. А ведь мы даже не заметили…
– Мы ничего не слышали, потому что у нас всегда слиш-
ком громко дома, – заметила Барбара, и мы одновременно
многозначительно посмотрели на маленькую Амку, которая,
как правило, и являлась виновницей этого шума.
В дверь позвонили, и дети побежали открывать папе с
оглушающими криками, а я подумала, что, возможно, одна-
жды мне тоже придется раскошелиться на дюжину орхидей
для соседей.
Этим вечером мы ужинали долго и весело. Я в деталях
рассказывала о невероятном знакомстве с говорящей по-рус-
ски Айше и ее двух помощницах, о французском лицее и,
конечно же, древнем некрополе, в который никого не пуска-
ют… Умолчала я только о странном гадании, потому что оно
действительно было немного странным.
Перед сном я долго смотрела в окно. Дип тихо стоял ря-
дом, уткнувшись носом в мои волосы, которые я собрала, не
высушив, в пучок, и оттого они еще были влажными.
–  Ты пахнешь дождем,  – тихо сказал он. И мне



 показалось, что я снова ощущаю это странное чувство
стамбульского кейфа – такое спокойное счастье, когда
никуда не спешишь и ничего не хочешь менять.

Романтическое утро в
фахверковом Бебеке

7 апреля



 Синтетический милкшейк и сарафан со шлейками крест-
накрест. – Старые ялы султанов и их вельмож. – Белоку-
рая красотка Элис.  – Розовощекая старушка за соседним
столиком. – Малолетняя прима в памперсе и ее счастливый
отец.  – Медный сотейник с ароматной «суджуклу юмур-
та». – Королевский десерт янтарного цвета и несравненный
Итальянец.

Скупые лучи апрельского солнца с трудом пробивались

сквозь новые шторы из плотного кремового хлопка. Я вста-
ла, чтобы раздвинуть их и заодно раскрыть окно пошире.
Невероятная свежесть ворвалась в спальню, и Дип лениво
потянулся, хотя глаза его все еще оставались закрытыми. Я
редко вижу своего мужа спящим. Обычно он просыпается
задолго до меня: включает воду в ванной и нестерпимо дол-
го жужжит электробритвой. Я стараюсь не замечать и пово-
рачиваюсь на другой бок. Затем он идет в кухню, где двига-
ет стулья и звенит посудой. Громко шипит чайник, и ровно
пять минут тишины: я знаю, что он пьет черный байховый
чай с крохотным кусочком сыра, двумя сухими абрикосами
и жменей лесных орехов. В это время я снова погружаюсь в
сон и пробуждаюсь лишь от щелчка замка входной двери и
приятного запаха его духов, долетевшего до спальни, чтобы
тактично сообщить о начале нового дня.

 Так происходит пять раз в неделю на протяжении долгих
лет, но только не сегодня. Воскресенье – мой день! Пока все
мирно посапывают в кроватях, нарядная скатерть ложится
на круглый дубовый стол в гостиной, и я спешу в кухню, что-
бы состряпать что-то необычное. Однако в этот день все сло-
жилось иначе. Пока я вдыхала свежесть стамбульского утра
и прикидывала в уме пропорции для быстрых оладушек на
кефире, Дип уже начал свой утренний ритуал с лежанием на
японском валике, который когда-то спас его от болей в пояс-
нице, и теперь он никогда не изменял этому очаровательно-
му аксессуару в виде цветастой вытянутой подушки, набитой
гречихой.

 – Ты так рано… – и я улыбнулась смешной позе, в которой
он лежал на моем гимнастическом коврике.
– Засеки время, – буркнул он. – И посиди рядом. Следи,
чтобы я правильно лежал.
Я снова улыбнулась. Притом что Дип занимал высокий
пост в своей организации, лет двадцать руководил огромны-
ми офисами и был своего рода гуру антикризисного управ-
ления, со мной рядом он проявлял удивительные черты бес-
помощности и… ммм… чудачества – назовем это так. Он не
умеет пользоваться плитой и стиральной машиной, не знает,
как заказать еду в интернете и полить цветы в нашем доме.
Когда прошлым летом я на месяц уехала к маме, по возвра-



щении меня ждал сюрприз в виде сгоревших орхидей, кото-
рые он выставил на солнцепек, и в таком же состоянии спа-
тифиллума, который до этого мы ласково называли «неуми-
рашкой», так как долгие годы он проявлял удивительные
свойства выживать в любой ситуации. Но не в тот раз…
Вчера я попросила мужа купить ванильный сахар. Он по-
звонил из магазина и уточнил:
– Ванилин по-турецки будет «ванилья»?
– Очевидно, да. Бери и побольше, – я уже начинала гото-
виться к приближавшейся Пасхе, для которой были припа-
сены новые рецепты куличей.
Вскоре он вернулся и выгрузил на стол несколько десят-
ков пакетов – каждый размером с плитку шоколада. Выгля-
дело странно, ведь ванилин обычно продают в упаковке с па-
кетик чая. Я вздохнула: действительно, крохотными буков-
ками сбоку было написано «Vanilya», а вот гигантскими на
всю ширину пакета красовалось слово «Milkshake». Дорогой
Дип купил ворох синтетических молочных коктейлей со вку-
сом ванили, которые, естественно, тут же отправились в му-
сорное ведро. Ему я об этом не сказала, и он, довольный шо-
пингом, отправился консультировать кого-то в скайпе по во-
просам антикризисного управления.
А еще недавно он собирал нашу четырехлетнюю дочку в
сад. Задача, конечно, не из простых – сарафан со шлейка-
ми крест-накрест, причем на спине. Не знаю, как так вышло,
но шлейки оказались у ребенка под мышками, руками шеве-



лить Амка не могла, а Дип решил, что сарафан дочке попро-
сту мал. Конечно, такие бытовые казусы случаются в нашей
семье крайне редко, потому что каждый занимается своим
делом. Я – книжками и домом, а Дип использует свой мега-
мозг в стенах родного офиса, составляя многомиллионные
бюджеты и прогнозируя инвестклимат на ближайшие годы.
Кесарю – кесарево…

Пять минут лежания на валике прошли, но не успела я

сообщить это, как стал трезвонить мобильник Дипа. Я бро-
силась к нему: не хотелось будить детей так рано. В труб-
ке послышался женский голос. Покраснев, я передала теле-
фон мужу и вышла из комнаты. Мне не нравилось думать,
что в воскресенье утром ему может звонить какая-то жен-
щина, с которой он говорит по-английски. Дип подтвердил
с ней встречу. Это было похоже на кошмарный сон. Ощуще-
ние свежести от так славно начавшегося утра вмиг испари-
лось, оставив неприятный привкус: прямо под окном газовал
старый грузовик. Я быстро захлопнула створку и задвинула
штору – в комнате снова воцарились тишина и полумрак.
– Тебе холодно? – как ни в чем не бывало поинтересовал-
ся он. – Кстати, хорошая новость. Тебе сегодня не придется
готовить завтрак.
Вот это самомнение! Если он куда-то уходит, разве долж-
ны мы с детьми лишать себя семейного утра? Ну уж нет! Дип
посмотрел на меня непонимающим взглядом.



 – Я думал, ты обрадуешься, что мы вместе пойдем на зав-
трак. Моя коллега пригласила нас сегодня в какую-то шар-
кутери на Босфоре. Говорит, там невероятно красиво. И де-
ти смогут побегать. И ты пообщаешься, развеешься…
Я с трудом сглотнула ком, уже успевший подступить к гор-
лу, и быстро заморгала глазами, чтобы помешать слезам, хо-
тя они уже скопились и готовы были хлынуть. Ох уж эта де-
прессия… Все-таки нужно поскорее от нее отделаться, и се-
годняшнее утро – хорошая для этого возможность.
Мы наспех оделись, а после целый час уговаривали млад-
шую дочку расчесать волосы, а старшую – составить нам
компанию. Разница в десять лет между детьми делает про-
цесс воспитания невыносимо мучительным. Наконец тиней-
джер сдался под отцовским напором, зато молодое поколе-
ние упорно отказывалось воспользоваться расческой – и то-
гда сдались мы.

Стамбул в воскресенье просыпается поздно. Впервые за

все время пребывания в этом городе мы ехали по совершен-
но пустым бульварам, не стояли подолгу в узких переулках,
не уворачивались от лихих мотоциклистов, развозящих еду
из ресторанов. Город, умытый ночным дождем, источал све-
жесть и прохладу первого апрельского воскресенья. Набух-
шие на деревьях почки вот-вот готовы были выпустить неж-
ные зеленые ростки, и лишь великолепные магнолии, раз-
бросанные по всему городу, удивляли гигантскими благоуха-



ющими цветами, распустившимися прямо на голых ветвях.
Уличные торговцы, готовясь к прибыльному дню,
звенели железными повозками и до блеска начищали
стекла передвижных прилавков. Скоро в них загорятся
нежным золотом хрустящие симиты и жаренные в масле
пирожки.
А вот и горы гранатов вырастают прямо из деревянных
ящиков: еще полчаса – и по чистой мостовой побегут крас-
ными ручьями дорожки алого прекислого сока, не поместив-
шегося в стеклянные бутылки покупателей. К полудню разо-
гретая солнцем улица наполнится парами этого витаминного
напитка, отчего будет приятно щекотать в носу.
Но сегодня мы этого не увидим, так как направляемся из-
вилистыми улочками в один из невероятно красивых райо-
нов Стамбула – Бебек. В переводе с турецкого «бебек» озна-
чает «ребенок», хотя ничего общего с этой возрастной кате-
горией не имеет. Когда-то, чтобы подчеркнуть ценность этих
земель, расположенных прямо на берегу пролива, их называ-
ли зеницей ока самого Босфора – «Bosforosun Gözbebegi» 20.
Спустя столетия длинная фраза упростилась ленивыми горо-
жанами настолько, что от нее осталось лишь последнее слово
– Bebek. Привлекательность района росла с каждым годом, и
по сей день это одно из самых излюбленных мест коренных
стамбульцев, где они с удовольствием проводят каждое вос-
кресное утро.
20



 В буквальном переводе с турецкого – «зеница ока Босфора».
 Мы долго плутали по узким извилистым улочкам, плот-
но уставленными деревянными домиками, отполированны-
ми прохладными ветрами. Будто сделанные из лего, они
пестрели всевозможными оттенками от нежных пастельных
до насыщенных бордовых тонов. Я представила, как пре-
красна должна быть эта фахверковая архитектура в погожий
солнечный день. Строгая геометрия деревянных балок, со-
ставлявших остов многовековых построек, основывалась на
старой европейской традиции, принесенной в эти земли ар-
хитекторами с итальянскими и французскими фамилиями.
Несмотря на мелкий капризный дождь, скупо окроплявший
улицы, но при этом не решавшийся уйти насовсем,
фахверковые постройки выглядели стойкими
солдатиками, перенесшими не одно поколение султанов
и их расточительных вельмож, которые проводили в них
свои веселые летние отпуска.
Такой тип дач существует и по сей день и называется кра-
сивым словом «ялы». Пораженные их красотой, мы наконец
спустились к самому проливу и бросили машину на стоянке
Is Park (это самый доступный и популярный тип парковки в
Турции).

 Одетые в спортивные костюмы красивые люди медленно
прогуливались с любимыми питомцами на кожаных повод-
ках со стразами. Пушистые шпицы нехотя маршировали по
мокрым тротуарам, брезгливо подергивая смешными мор-
дочками. Яркие вывески многочисленных кафе отражались
в мокром асфальте, отчего дорога представлялась в ярких
радужных разводах.



 Все это напоминало игру The Sims, в которую мы
когда-то играли в детстве: идеальный город и идеальные
люди. Что только здесь делала я?
Мои нечесаные дети еле тянулись, цепляясь носками
кроссовок за каждый камень или бордюр, отчего я постоян-
но шикала на них, призывая быть осторожнее. В последнее
время они перестали любить шумные вылазки. Все чаще мы
предпочитали тихие семейные завтраки с нарядной скатер-
тью на круглом одноногом столе и непременно при раскры-
том настежь французском окне в гостиной.
Как только по утрам начинают звенеть кастрюли, де-
ти тут же спешат в своих милых халатиках в кухню, что-
бы помочь с сервировкой. Амка тщательно отсчитывает
количество приборов, а старшая подтрунивает над ней за
медлительность, хотя сама тот еще математик. Мне нра-
вится наблюдать за их перешептываниями по углам, когда
они пытаются скрыть следы преступления в виде съеден-
ного пирога до завтрака или пролитого на скатерть сока.
Дип называет это командной работой, а я просто получаю
невероятное удовольствие от моих милых заговорщиц.

Однако сегодня утром наш привычный завтрак был са-

мым бесцеремонным образом сорван белокурой красоткой
Элис (в ее профиль я успела заглянуть, пока муж принимал
душ), и теперь мы чинно шествовали за Дипом. Он пытал-
ся отыскать ту самую шаркутери на карте в телефоне. Впе-



реди у заведения с вывеской «Bebek Kahvesi» шумела толпа,
и мы уже собирались ее обойти, как вдруг кто-то несколько
раз выкрикнул имя мужа. Та самая блондинка из телефона
высоко подпрыгивала и изо всех сил размахивала руками у
входа. Она быстро пробилась к нам сквозь толпу, схватила
Дипа за руку и потянула за собой, объясняя всем вокруг что-
то по-турецки. Конечно, мы с девочками бросились следом,
хотя уже и без особого желания. Мне все меньше и меньше
нравилось то утро, и я почти расстроилась, что не согласи-
лась остаться дома. Барбара, будучи взрослой девочкой, сра-
зу заметила смену настроения и взяла меня под руку. Она
всегда так делает, перед тем как обнять и сказать, что я ее
лучшая подружка. Но в этой шумихе было достаточно и лег-
кого прикосновения без слов – остальное я поняла сама.
Мы быстро прошли сквозь длинный узкий зал, сплошь за-
ставленный деревянными столиками (к слову, все они были
заняты). Они стояли так близко друг к другу, что официанты
с трудом пробирались сквозь узкие проходы. Один работник
в переднике, облокотившись о витрину с десертами, груст-
но смотрел в зал. Из-за грузной комплекции он не мог ла-
вировать между клиентами и теперь грустил об упущенных
чаевых, которые в этот час щедро раздавались его коллегам.
Пожалуй, он был вторым человеком в этом заведении, кото-
рому происходившее приносило сплошные разочарования.
Наконец мы добрались до широкой двери в конце зала, ко-
торую веселая Элис распахнула и, звонко засмеявшись, вос-



кликнула: «Voilà!» Перед нами простирался невероятный
Босфор во всем своем необузданном великолепии. Подсве-
чиваемый едва уловимым светом, пробивающимся сквозь
прорехи бледных туч, он мягко колыхался так близко, что,
казалось, дотянуться до него можно было без труда. Ожив-
ленная Амка всплеснула руками и тут же бросилась к кро-
хотному парапету, но там ее подхватил услужливый офици-
ант и, нежно потрепав за пухлые щеки, вернул обратно. Элис
стояла рядом и, кажется, была в восторге от произведенно-
го эффекта. Она меня звучно расцеловала и повела знако-
миться со своим семейством, которое уже чинно восседало
за огромным столом у самой воды, – муж, сын лет десяти и
старенькая мама, которая плохо слышала, однако все время
вежливо кивала и улыбалась.

 – Это такое везение, что мой одноклассник работает здесь
поваром. Иначе бы нам сюда не попасть! Да еще такой сто-
лик! Его держат на случай, если заглянут какие-нибудь звез-
ды. Отсюда прекрасный вид на Босфор. Вот, полюбуйтесь! –
возбужденно кричала Элис, чем приводила шумную Амку в
невероятный восторг.
Оказалось, что столик с таким видом в воскресное утро –



настоящая ценность, так как именно в этот день весь Стам-
бул отправляется на семейные посиделки к проливу. Обыч-
но они начинаются часов в десять-одиннадцать и плавно пе-
ретекают в обед, заканчивающийся часам к трем. В подтвер-
ждение этому справа от нас собралась еще одна компания, в
которой я легко насчитала четыре поколения.
Самую старенькую бабулю ввезли на коляске, и
все по очереди нежно целовали ее во впалые щеки,
так что в конце этого премилого церемониала она
раскраснелась, как девица, и такой оставалась уже до
самого завершения завтрака —
все это время она медленно пережевывала луковую глазу-
нью и выглядела вполне счастливой.

Рецепт

Глазунья на берегу Босфора с розовощекой
старушкой
• 2 куриных яйца
• 1 луковица
• 1 чайная ложка паприки
• 0,5 чайной ложки растертого кумина (зиры)
• 1 чайная ложка сухой мяты
• 0,5–1 чайная ложка сахара (или 1 чайная ложка
меда)
• Соль и перец по вкусу
•  0,5 столовой ложки смеси оливкового и



 сливочного масла
Луковая яичница – излюбленное блюдо старшего поколе-
ния. Ее подают на завтрак в огромных старинных кварти-
рах с видом на Босфор и распахнутыми ставнями – разве
можно преграждать путь пронырливому бризу?
В сковороде согревают два вида масла и сразу отправля-
ют к ним нарезанный перьями лук – он скоро станет про-
зрачным, и тогда его можно будет слегка карамелизовать
несколькими щепотками сахара или ложкой меда. Засыпа-
ют специи и тут же разбивают яйца. Раздается прият-
ное шипение, и истинно винтажный аромат, какой можно
услышать лишь в османских постройках, разносится по все-
му кварталу. Горстка маслин обязательно должна укра-
сить любое утреннее блюдо – они продлевают жизнь (здесь
это нужно просто принять на веру). А если нежный мякиш
лепешки обмакнуть в жидкий желток и тут же отправить
в рот, можно на несколько минут окунуться в блаженную
нирвану, имя которой – стамбульский кахвалты 21.

Такое поразительное отношение к старикам заставило за-

думаться, а прыткая Элис, уловив эту эмоцию, тут же начала
пояснять:
– У нас всегда так. Мы очень уважаем наших стариков.
Они заложили основы нашей семьи, и мы им благодарны за
это.
21



 Завтрак, буквально «то, что до кофе» (тур.).
 – А вам не скучно проводить время со своими бабушка-
ми?
– О! Нам даже с прадедушками не скучно! – И она зали-
висто засмеялась, подмигнув своему мужу. Позже я узнала,
что его прадедушка живет с ними, чем доставляет им массу
хлопот, однако они воспринимают их скорее как развлече-
ние, чем нагрузку. – Вчера он обиделся и наотрез отказался
поехать с нами.
– А почему обиделся?
– Причина смешная! Дедуля очень любит ходить в мага-
зин за продуктами, но мы не разрешаем: зачем ему носить
тяжести? Вот и спрятали его сумку на колесах. Он заявил,
что мы его предали и он впредь не будет с нами общаться.
Но, пока мы вас здесь ждали, позвонила соседка и сказала,
что он взял тележку у своего друга и тут же отправился на ба-
зар. Так что, когда вернемся, будем делать удивленные глаза.
А он скажет: «Вот видите, вы без меня никуда».
Это показалось удивительно трогательным и милым, и да-
же стало немного стыдно и захотелось поскорее позвонить
маме. Дип нежно приобнял меня за плечи и указал на сосед-
ний столик. Сидевшие за ним увлеченно смотрели в нашу
сторону и умиленно улыбались, как будто мы предложили
оплатить их счет. Но, боюсь, даже в этом случае их улыбки
были бы менее широкими, чем сейчас. Все эти люди с вос-
торгом наблюдали за Амкой, которая с аппетитом уплета-
ла эклер, принесенный услужливым официантом в качестве



комплимента. Сам же официант стоял за моей малышкой и,
приподнимаясь на цыпочках, едва не аплодировал ей. Когда
же соседний столик начал посылать воздушные поцелуи, че-
редующиеся с овациями, я занервничала.
– Мы просто очень любим детей, – опять вызвалась пояс-
нить разговорчивая Элис. – Для турок дети – это всё, пони-
маете?
Конечно, я понимала. Для меня тоже мои дети – это всё,
но Элис перенаправила ход моих мыслей.
– Вы любите собственных детей, а мы любим их всех. В
этом разница. Турецкие мужчины просто с ума сходят, когда
видят малышей. Причем независимо от их возраста.
– Независимо от возраста детей?
– Независимо от возраста мужчин.
Я тут же вспомнила несколько эпизодов, которым только
сейчас нашла объяснение. Когда мы на днях стояли в оче-
реди в бургерной, группа подростков, вместо того чтобы за-
липать в телефоне или болтать друг с другом на малопонят-
ном сленге, корчили смешные рожицы Амке и так и норо-
вили подергать ее за нос. Мальчишки лет пятнадцати, кото-
рые должны проходить мимо четырехлетних детей, попро-
сту не замечая их, двадцать минут умилялись розовощекой
мордашке моей дочурки и, естественно, пропустили нас впе-
ред, а в конце самый прыткий из них все-таки умудрился
дернуть ее пару раз за косичку. Она недовольно насупилась,
что привело их в еще больший восторг. И если так ведут се-



бя тинейджеры,
зрелые папаши просто сходят с ума, когда у них
появляется собственное чадо. Отпрыску позволяется
все! К черту нормы воспитания! Туркам они
неизвестны. Если ребенок что-либо хочет, ему нужно
это дать.
И знаете почему? Да просто у него очень сладкие щечки.
В Стамбуле все без исключения нюхают детей и получают от
этого невероятное удовольствие.
– Наши дети – часть стамбульского кейфа. Вы знаете, что
это такое? – округлила свои и без того большие глаза весе-
лушка Элис.
О, знаю ли я про стамбульский кейф? Вы еще спрашива-
ете! Как же не знать, если в этом городе все о нем только и
говорят и исключительно им занимаются. С утра и до вече-
ра! Это такой своеобразный стамбульский секс, от которого
удовольствие гарантировано при любой погоде.

В дальнем углу террасы сидела молодая пара с девочкой

лет трех. Я сразу обратила на них внимание, потому что зна-
ла, что скоро Амка потянет меня к ним выяснять, на каком
языке говорит этот ребенок, поэтому аккуратно присматри-
валась, определяя степень адекватности семейства: загово-
рить-то первой придется мне. Я с ужасом наблюдала за тем,
как девочка вначале смешала соль с сахаром, затем вылила
два стакана чая на белоснежную скатерть, а после размазала



красный менемен по кремовой подушке на стуле. И все бы
ничего, да только малышка умудрилась намочить колготки
и напрочь отказывалась их менять. Официант в связи с этим
принес ей эклер (какой избитый трюк!) и с идиотской улыб-
кой на лице наблюдал за тем, как она жмякала его крохотны-
ми ручонками на той же скатерти поверх менемена. Сосед-
ний столик изменил Амке и посылал овации новой приме. А
ее бедный папа, держась рукой за сердце, умолял бессовест-
ную дочь позволить ему сменить мокрые колготки. Он едва
не плакал, называя безразличного к мольбам ребенка любо-
вью и смыслом всей жизни, на что пухлощекая особа в пам-
персе только вертела вздернутым носом и ковыряла крохот-
ным пальчиком в яичнице. Соседний столик был в восторге
от поведения отца, а тот, упиваясь собственным счастьем,
сам завидовал себе. Я представила, что сделала бы со мной
мама, вздумай я выкинуть нечто подобное в детстве. Да что
мама? Могли бы мои дети вести себя так? Амка с ужасом
смотрела на непослушную девочку, а я молча радовалась то-
му, что знакомиться с ней мы уже вряд ли будем.
Мы так заболтались, что не заметили, как приступили к
завтраку.

 Это был классический стамбульский кахвалты, так
много и ярко описываемый в литературе и дневниковых
записях путешественников прошедших столетий.
О нем мне говорили все, кто когда-либо заезжал в эти ме-
ста и имел хотя бы призрачную возможность прикоснуться
к местному гурманскому экстазу.

Белоснежная чайка плавно опустилась рядом и, важно

расхаживая по парапету, желала нам приятного аппетита
вполне членораздельными звуками. Ее хотелось слушать
еще и еще, и чем больше я слушала, тем проще понимала



ее далеко не птичьи интонации. И как я не замечала рань-
ше, что чайки умеют говорить? Гигантская баржа медленно
проплыла мимо, затянув протяжную песню тоскливым гуд-
ком. Наконец она растворилась в темных водах холодного
пролива, увлекая меня в глубокие раздумья. Однако пряный
запах пробудил приятную щекотку под ложечкой, переклю-
чив внимание на блестящий медный сотейник с традицион-
ным утренним блюдом суджуклу юмурта. По сути, это обык-
новенная глазунья, зажаренная в медном сахане 22, рядом с
которой ютятся несколько кусочков классического суджука.
Это пряная, буквально обваленная в специях мясная колба-
са, которую употребляют непременно в жареном виде: бле-
стящая от курдючного сала, она источает изумительный аро-
мат разогретых чамана 23, кориандра и кумина24.
Не будучи большой поклонницей переработанного мяса,
я аккуратно отодвинула в сторонку ярко-красные ломтики
и принялась за глазунью, сплошь пропитанную восхититель-
ным букетом пикантных трав. Элис легонько пихнула меня
в плечо и пожурила сморщенным носом —
турчанки любят разговаривать гримасами. Во
время беседы с ними у меня обычно складывается

22
 Сахан – традиционная турецкая сковорода для приготовления блюд из яиц.
23
 Чаман – трава, часто используемая в составе приправ (карри, хмели-сунели
и др.) То же, что и пажитник.
24
 Кумин – приправа, обладающая пикантным вкусом и нежным ароматом. То
же, что и зира.



 впечатление, что они чем-то ужасно недовольны, хотя
разговор вроде бы о погоде…
Они, как француженки, выпячивают губы вперед и, почти
срываясь на скандальные интонации, приглашают, скажем,
прогуляться вместе по набережной. К такой вербальной ма-
нере нужно привыкнуть и, что немаловажно, не начать ко-
пировать. Я представила, что, если к моему вечно унылому
выражению лица добавить еще и недовольный тон стамбуль-
ской женщины, моя семья найдет себе другую маму. Я сде-
лала над собой усилие и просто улыбнулась Элис, которая
уже своей вилкой ковыряла в моей сковородке, придвигая
поближе кусочки суджука. Еще минута – и она начала бы их
резать ножом, поочередно отправляя мне в рот. Я немедлен-
но остановила это безобразие и откусила от жирного мясно-
го кружка: рот тут же наполнился теплым обжигающим со-
ком – по правде, я не рассчитывала на острые блюда с утра.
Между тем время стремительно приближалось к полудню.

Все мило беседовали, за исключением мамы Элис, кото-

рая все так же доброжелательно кивала на замечание каждо-
го. Дети принялись кормить чаек горячими симитами. Хлеб-
ные крошки, падавшие в воду, приводили в восторг мелкую
рыбешку, которая старательно кружила хороводы, рассчи-
тывая на легкую наживу. Роскошные яхты проплывали од-
на за другой, заставляя каждого провожать их длительными
взглядами. Начищенные белоснежные корпуса контрастиро-



вали с серыми водами пролива и напоминали накрахмален-
ные хлопковые воротнички на элегантных кашемировых ко-
стюмах. Эти суда были из совершенно другого мира – мира
роскошных интерьеров и дорогих безделушек, которые так
любят жители этого города.

Официант услужливо наклонился к моему уху и что-то

прошептал.
– Вы будете сливки? – перевела мне Элис, хотя мне по-
казалось, что я и сама поняла, о чем он спрашивал. Неуже-
ли мои онлайн-уроки давали плоды? Помня историю с суд-
жуком, я утвердительно кивнула официанту, и он водрузил
столовую ложку сливок поверх неизвестного десерта янтар-
ного цвета. Желе? Я аккуратно разрезала его ложкой и по-
ложила небольшой кусочек в рот. Элис с нетерпением ждала
моей реакции, и даже ее мама, кажется, на минуту перестала
кивать. Невероятно нежная текстура быстро таяла во рту, не
позволяя сосредоточиться на вкусе. И только я готова была
угадать, на что это похоже, как мимолетное ощущение вмиг
испарилось, оставив после себя сливочное послевкусие кай-
мака. Я тут же бросилась за следующей ложкой, потом еще
за одной – и так, пока весь десерт не был съеден.
– Султанское угощение… – довольно произнесла Элис и
принялась за свое кушанье. Я с завистью провожала взгля-
дом каждый ее кусок и умоляла поведать тайну этого блюда.
Ощущение легкости не покидало меня, хотя как минимум
четыреста килокалорий я только что потребила и не замети-
ла. Дип спешно расправлялся со своей порцией. И вдруг его
очаровательная коллега слегка прищурилась и, заговорщиц-
ки кивнув, быстро поволокла меня в сторону кухни. Где-то
за спиной захныкала Амка, но я даже не обернулась: мне ка-
залось, что впереди ждет очередное открытие, непременно
связанное с загадочным кейфом.



 Через минуту мы стояли в длинном жарком помещении
с ужасно низкими потолками, отчего дышать было слож-
но. После прохладного бриза на берегу нахождение в этой
каморке показалось непростым испытанием, и я уже почти
пожалела, что так легко пошла на поводу у инициативной
Элис. Тем временем она с пристрастием допрашивала про-
бегавших мимо официантов. Наконец, один ткнул пальцем
в дальний угол и после еще долго объяснял, используя сло-
ва «sağa»25 и «sola»26. Я снова с удовлетворением отметила
прогресс в турецком.
Мы начали пробираться в конец зала, вдоль которого сто-
яли длинные разделочные столы и гигантские плиты с десят-
ками скворчащих сковородок. Симпатичные повара ловко
орудовали ножами, быстро вспарывая помидоры и искусно
снимая тонкую кожицу – для менемена. Они плотно прижи-
мались к столам, чтобы пропустить нас, на что Элис реагиро-
вала весьма эмоционально. Мне даже показалось, что, будь
она француженкой, ей стоило произнести сейчас «о-ля-ля!».
Будто прочитав мои мысли, она кокетливо махнула белоку-
рой гривой и мило прошептала «мерси» черноусому парню,
галантно открывшему нам дверь. Ох уж эти стамбульские
женщины…
Мы прошли еще несколько коридоров, поднялись по уз-
25
 Право (тур.).
26



 Лево (тур.).
кой темной лестнице, пока, наконец, не оказались в большой,
наполненной светом комнате. У самого окна за старинным
резным столом сидел человек с широкой белозубой улыбкой
и смешными манерами. Он постоянно размахивал руками,
что, казалось, помогало ему выражать мысли – по крайней
мере, я почти понимала его без слов. Когда выяснилось, что
пять лет он учился в сицилийской Таормине, а позже там
же стажировался у известного Пьетро Д’Агостино, объехав
древний остров вдоль и поперек в поисках истинных вкусо-
вых сочетаний, я поняла, откуда у него такая любовь к же-
стикуляции, и про себя назвала этого милого шефа (который,
к слову, был тем самым одноклассником Элис) Итальянцем.
Элис в деталях поведала ему, в какой восторг меня привел
его десерт, и он тут же принялся рассказывать в красках, как
дорабатывал его под жарким солнцем Палермо и под мягкий
шум прибоя Сиракуз. Этот повар был человеком-ветром, ко-
торый, как фигаро, метался от темы к теме, и ничто не могло
привести его мысли в стройный ряд. И если бы не Элис, не
знаю, до какого отчаяния меня довела бы болтливость этого
кулинара.
– Айва татлысы, – резко заявила она. – Нам нужен рецепт.

 Будто по мановению волшебной палочки, многословный
шеф затих – и через каких-то пару минут мы уже стояли у
гигантской печи в знакомом душном помещении. За закоп-
ченной стеклянной створкой на большом чугунном против-
не томились половинки очищенной айвы. Итальянец интен-
сивно жестикулировал, путаясь в ингредиентах и их пропор-
циях, я же наспех делала заметки в телефоне, так как боя-



лась упустить что-то важное. Итак, десерт, покоривший ме-
ня с первой ложки, готовился из айвы. Это вполне добавляло
ему бонусов в виде витаминов и минералов, содержащихся
в этом фрукте.

Рецепт

Айва татлысы от амбициозного шефа по прозвищу
Итальянец (идеальный десерт для воскресного завтрака
с чайками) (порция на двоих)
• 2 плода айвы
• 2–3 столовые ложки сахара
•  1 чайная ложка молотой корицы (также
можно использовать и скрученную кору – палочку
корицы)
• 3–4 нераскрывшихся бутона сухой гвоздики (это
те самые коричневые палочки со специфическим
запахом)
• 4 растертых плода кардамона
• Cок и цедра половинки лимона
• Зерна граната (не обязательно)
Для получения нежнейшей желеобразной консистенции
необходимо очистить плоды, разрезать их пополам и уда-
лить сердцевину. Очистки следует сохранить, так как
именно они и сыграют впоследствии роль главной скрипки в
этом сладком блюде.
– Знаешь, как по-португальски будет айва? – спросил ме-



ня Итальянец, показывая фрукт в виде сложенных вместе
ладоней. Видимо, он думал, что так мне будет проще при-
помнить португальский. Конечно же, я не знала. Он нервно
махнул рукой, будто я совершила непростительную ошиб-
ку и не сдала выпускной экзамен. Однако вскоре смягчился
и пояснил:
– Мар-ме-ло! Понимаешь? Вот откуда мармелад! Жели-
рующий реагент в самой айве. В ее косточках. А краситель
– в кожуре.
Так вот почему дно формы, в которой запекались доль-
ки, было устлано очистками! Этот ход показался мне ори-
гинальным. В каждую очищенную половинку айвы требова-
лось положить столовую ложку сахара, посыпать сухой
гвоздикой и толченой корицей, сбрызнуть лимонным соком с
цедрой и залить небольшим количеством воды – чтобы уро-
вень доходил до середины плодов – и, накрыв плотно крыш-
кой или затянув фольгой, отправить в горячую печь. В фор-
му можно забросить пригоршню гранатовых зерен – тогда
мякоть приобретет еще более насыщенный цвет, но и без
них готовый фрукт выглядел вполне янтарным.
Волокнистая айва запекается медленно – часа полто-
ра-два при 200 °C. Температуру можно понизить, но тогда
и время, проведенное айвой в духовке, увеличится примерно
на час. По готовности ее достают из формы, расклады-
вают по порциям, слегка увлажняют желейным сиропом и
обязательно охлаждают. Перед подачей блюдо нужно укра-



сить ложкой каймака (взбитые сливки тоже подойдут) и
посыпать толчеными фисташками или другими орехами.
Рецепт показался мне более чем простым, и я решила на
днях обязательно опробовать его.

Мы долго обнимались и целовались с любвеобильным

Итальянцем, а когда вышли вновь на террасу, там уже на-
крапывал дождь, и гости за нашим столиком собирались по
домам. Дип выглядел устало, и я поняла, что отсутствовала
слишком долго. Он вообще тяжело переносил длительные
расставания, особенно если его одного оставляли с детьми.
К машине мы шли молча. Каждый думал о своем. Я ра-
довалась спонтанной встрече с причудливой Элис, которая
так удивительно срежиссировала сегодняшнее утро. На ду-
ше было сладко от приятных воспоминаний о розовощекой
старушке в коляске, капризной девочке и ее папе, удивитель-
ном Итальянце, что так легко раскрыл секрет невероятного
десерта из айвы.
Это был совершенно новый мир со странными
мелочами, делавшими жизнь яркой и запоминающейся,
полной настоящего стамбульского кейфа, без которого
я, кажется, уже не могла прожить и дня…

Детективная история
в апельсиновом городе

30 апреля

Индукционная плита, медная джезва и витамин Д. – Ап-

тека, в которой лишь поят чаем.  – Витражи аббатства



Обазин в руках торговца подделками. – Сгорбленные липы
у мечети Ташвикие. – Загадочная фотография в телефоне
Шади. – Потертый томик Агаты Кристи и вольтеровское
кресло канареечного цвета.

До чего же весна казалась капризной в этом городе: она

то и дело окропляла брусчатые улицы дождем, лишь изред-
ка озаряя их скупыми лучами смущенного солнца. Бледное
и больше похожее на луну, оно застенчиво улыбалось из-за
кисельных туч и тут же пряталось снова. Стамбул, представ-
лявшийся мне прежде жарким курортом, в действительно-
сти же больше походил на угрюмый северный город, в кото-
ром пора было обеспокоиться нехваткой витамина Д. И этот
дефицит явно не шел мне на пользу.
Оставшись одна дома, я долго не могла заставить себя
сесть за работу. Лэптоп одиноко пылился на столе, зава-
ленном книгами в ярких переплетах, которые должны были
вдохновлять меня на усердный труд. Главным разочарова-
нием месяца было то, что варочная панель в новой кварти-
ре оказалась индукционной, а это значило, что многочислен-
ные медно-латунные антикварные джезвы, которые я начала
собирать после знакомства с фанариоткой Айше, попросту
не работали. Стоило мне поставить их на конфорку, плита
тут же издавала пронзительный писк и демонстративно от-
ключалась, не давая ни единого шанса бесполезным туркам.
Это было похоже на неравную борьбу старых традиций с со-



временными технологиями, в которой неизменно побеждал
электрочайник, грохотавший, как длиннющий состав поезда
Минск – Москва.
Мне не хватало тихого шуршания джезвы, похожего
на пророческий шепот, вселяющий радость и надежду.
Я быстро собралась и, захватив зонтик, вышла из дома.
Мне нужно было солнце, чтобы раскрыть глаза, смыкаемые
низким артериальным давлением; нужны были свежие эмо-
ции, чтобы дописать очередную главу книги; яркие встречи,
чтобы взбудоражить мозг новыми нейронными связями и за-
ставить его работать в полную силу.
По пути мне то и дело встречались многочисленные ап-
теки с гигантскими вывесками «ECZANE» 27. Припоминая
новые слова из разговорника, что я изредка открывала пе-
ред сном, я собралась с духом и толкнула невысокую стек-
лянную дверь, сплошь заклеенную рекламками неизвестных
мне препаратов. Пожилая парочка, которую наверняка свя-
зывало нечто большее, чем бизнес, внимательно уставилась
на меня. Два наполненных доверху армуда 28 с крепким ча-
ем дымились на прилавке. Мне стало неловко, что я ото-
рвала кого-то от приятного чаепития, и я уже было попя-
тилась назад… Но женщина в белом халате замахала рукой
и стала бегло о чем-то спрашивать. Мои попытки несвязно

27
 Аптека (тур.).
28



 Традиционный стакан грушевидной формы.
изъясняться по-турецки, видимо, выглядели странно, а мо-
жет быть, мой вид был настолько нездоровым, что меня тут
же усадили в специальное кресло, натянули на руку манжет
и принялись измерять давление. Девяносто на шестьдесят.
Всплеснув руками, женщина, очень похожая на мою бабуш-
ку Софию, понеслась к прилавку и тут же вернулась, держа
в руке стакан с чаем.
– Iç29, – настойчиво сказала она и поднесла армуд прямо
к моим губам. Я сделала глоток и спустя каких-то несколько
секунд почувствовала себя гораздо лучше.
Сколько я ни пыталась объяснить этим милым людям, что
в городе мало солнца и мне нужны витамины, они лишь мол-
ча качали головами и протягивали мне заветный стакан с
безумно сладким чаем. Я даже нашла на полке упаковку с
тем, что искала, но они настырно не обращали никакого вни-
мания на мои просьбы. Это было странно: в любом другом
городе меня бы давно снабдили батареей баночек с четкими
рекомендациями по употреблению их содержимого. Здесь
все было не так. Наконец меня проводили до двери и указа-
ли дорогу.
– Ступай в Нишанташи! Там гуляй. Долго. И пей portaka
suyu30.
Что такое «портакал сую», я хорошо знала, потому что
вывески с этими словами встречались здесь еще чаще, чем
29
 Пей (тур.).
30



 Апельсиновый сок (тур.).
«ECZANE». Я пообещала зайти как-нибудь еще, а сама по-
брела в указанном направлении, повинуясь рекомендациям
необычных фармацевтов, которые так и не продали мне же-
ланный витамин Д.
Карта в телефоне определила маршрут в десять минут,
и я медленно шла мимо хорошо известных мне домиков
цветов радуги. В трещинах на фасадах пробивалась моло-
дая зелень, что превращало эти недостатки в высокохудоже-
ственные приемы. Наконец я пересекла широкий проспект
Halaskargazi прямо у метро Osmanbey и медленно побрела
по узкой улице Rumeli.
Кругом распахивали начищенные двери торговые лавки,
предлагавшие товары на любой вкус, в том числе и искус-
ные копии брендовых вещей. Я будто шагнула на глянцевые
страницы фэшн журналов, где каждому было доступно все
то, о чем только пару месяцев назад заявили на Неделе моды
в Нью-Йорке. Призывно смотрели гобеленовые сумки-шоп-
перы Dior, безразмерные клатчи-подушки Bottega и набив-
шая оскомину черно-коричневая клетка LV. На пару минут
я зависла у витрины, рассматривая изящную модель 2.55 до-
ма Шанель. Когда-то в университете я писала работу о вели-
колепной Коко и так прониклась ее сильным духом, что ре-
шила непременно обзавестись ее сумкой – как знак уваже-
ния к революционным идеям слабой и одновременно вели-
кой женщины. Находчивый хозяин магазина реплик быстро
смекнул и, не успела я опомниться, уже презентовал все пре-



лести заинтересовавшей модели. Сумка действительно была
неплохой копией: традиционная кожаная бордовая подклад-
ка, кармашек на замке для любовных писем и легендарная
стеганая клетка…
– Эти квадратики очень модные! – искал плюсы находчи-
вый продавец на ломаном русском. Клиент в это время дня
– большая удача.
– Это не квадратики, – сказала я ему, возвращая сумку. –
Это витражи аббатства Обазин. – И пошла дальше, подгоня-
емая легким будоражащим ветром.
Копии дорогих вещей навевают тоску – как и копии лю-
дей, копии жизней и даже судеб. Мальчик-мусорщик резво
собирал выставленные пакеты, торопясь успеть навести лоск
на торговой улице до того, как на нее хлынут толпы веселых
зевак. Он грузил мусор на огромную телегу и, толкая ее пе-
ред собой, медленно взбирался по крутому подъему брусча-
того переулка.
Со скрипом открывались деревянные ставни, и заспанные
люди, потягиваясь, выглядывали из окон с крохотными чаш-
ками в руках. Они кивали друг другу, как старым знакомым,
и казалось, что за последние сто лет здесь ничего не изме-
нилось.
Поразительная преданность времени и верность
традициям жили повсюду: в потертых фасадах дорогих
домов; в мостовой, вылизанной до скользкости ветрами
и подошвами; в  ссутулившейся фигурке маленького



 мусорщика, который унаследовал свой скромный
заработок от отца, а тот от деда; в  жалящем скрипе
медных замков на окнах, что распахиваются каждое
утро в одно и то же время, выдыхая тонкий аромат
свежезаваренного кофе.
Я представила, как много лет назад прогрессивные султа-
ны осваивали новые земли города. Неудивительно, что им
приглянулся этот зеленый оазис, сплошь покрытый лесами.
Здесь часто охотились и тренировались в стрельбе из лука
молодые принцы. Их звонкие псы гоняли дичь по округе, по-
ка находчивые вельможи захватывали участок за участком,
чтобы хоть как-то приблизиться к высшему сословию. Се-
годня, если быть внимательным, можно увидеть вмонтиро-
ванные в тротуары кривеньких улиц Нишанташи каменные
столбики, на которых выбиты имя принца, расстояние поле-
та его стрелы и дата. Поиск таких вех может стать увлека-
тельным квестом, только мне играть было не с кем, и я про-
сто рассматривала древние письмена на встречавшихся кам-
нях.
Я неспешно брела по улице Rumeli, впитывая невероят-
ные ароматы утренней сдобы: крендельки и булочки все-
возможных форм пробуждали здоровый утренний аппетит.
Справа, на большом перекрестке (где магазин люксовых ту-
рецких товаров Yargici), расположились в рядок крикливые
продавцы апельсинов. Они ловко подкидывали в воздух соч-
ные оранжевые плоды, призывая немногочисленных прохо-



жих отведать утренний эликсир здоровья – ведь именно так
стамбульцы называют традиционный portakal suyu. Спеша-
щие на работу люди или просто прогуливающиеся с собач-
ками – все потягивают оранжевый напиток и хрустят еще
теплыми кунжутными бубликами. Картинка настолько напо-
минала идиллическую, что я, ни о чем не думая, направи-
лась прямиком к одному из таких островков, заполненных
пахучими цитрусовыми. Серьезный мужчина лет сорока, за-
катав рукава по локоть, самоотверженно крутил колесо руч-
ной соковыжималки, быстро меняя половинки апельсинов.
Мое внимание приковали его крепкие жилистые руки. Сок
шафранового цвета быстро заполнял бутылки, которые тут
же уходили в руки прохожих. Я немного потопталась на ме-
сте – внимания на меня никто не обратил.
– Portakal suyu tatlımı?31 – решила я попрактиковать свой
турецкий, но тут же об этом пожалела, так как забыла, что
вопросы о свежести и сладости здесь воспринимаются как
личное оскорбление. Человек с красивыми руками недо-
вольно закатил глаза и сунул мне бумажный стаканчик, пред-
варительно наполовину наполнив его соком. И что мне нуж-
но было с ним делать? Хватило бы одного глотка, чтобы
определиться, а здесь столько сока, что я напьюсь им вдоволь
и покупать уже будет ни к чему. Я протянула стакан обратно
и попросила целую бутылку. Мужчина криво усмехнулся и
опрокинул содержимое стаканчика себе в рот, а я, пока он
31



 Сок сладкий? (тур.)
наполнял мою бутылку, решила снова попрактиковаться. В
конце концов, если не начать говорить на улице, никогда не
выучишь язык – так было написано в приложение Duolingvo,
которое вот уже месяц натаскивало меня новыми словами и
фразами.
– Утром можно пить сок? Не вредно? – предположитель-
но вопрос в переводе должен был прозвучать именно так.
Человек с бутылкой посмотрел на меня внимательно, тяже-
ло выдохнул, и я поняла, что сегодня вечером за семейным
ужином он будет рассказывать обо мне как о ненормальной
чудачке-иностранке. Это показалось несправедливым, ведь
я всего лишь пытаюсь понять, почему моя мама всю жизнь
учила не пить апельсиновый сок натощак.
– Вы пьете этот сок сами? Утром? Каждый день?
Неразговорчивый продавец окликнул коллегу, что стоял
без дела у соседнего импровизированного джус-бара.
– Его спрашивай. У него жена русская.
Тот парень был помоложе и казался более приветливым.
Поняв, в чем дело, он радостно закивал головой и начал на
смешном русском объяснять, почему апельсиновый сок по
утрам пить хорошо. Каждое предложение он заканчивал сло-
вом «вот», как будто это было частью грамматики русского
языка, и это очень веселило.
–  Моя папа портакал сую пил, мать пил, вот. Все здесь
пьет, вот.
Долго слушать это было невозможно, и, заплатив семь



лир, я уже собиралась отойти, чтобы насладиться живитель-
ными глотками оранжевого счастья на лавке под роскошным
платаном, как вдруг к лотку подошла пожилая дама. Она
подставила огромный пакет, и человек с жилистыми руками
быстро заполнил его пустыми половинками апельсинов. Раз-
мышляя над тем, какая польза от апельсиновой кожуры, я
быстро двинулась дальше, заметив впереди высокое здание
в стиле необарокко.
Чем дальше я пробиралась вглубь загадочного Нишанта-
ши, тем чаще начинали встречаться невероятные исполины,
богато украшенные местами облупившейся лепниной, но от
этого не ставшие менее привлекательными. Полные много-
векового величия, они глядели широко распахнутыми окна-
ми, не понимая, что я ищу среди них.
Так я дошла до торгового центра City’s, на крыше ко-
торого расположились милейшие кафешки с великолепны-
ми террасами. Пожалуй, именно оттуда открывается са-
мый захватывающий вид на крыши роскошных особняков
и простеньких домиков-самостроев, пробившихся, как сор-
няки, среди благородного мрамора и штампованного кир-
пича. Впереди простирался великолепный Богаз 32 – именно
так здесь называют Босфор, разверзший кривым разломом
два континента. Много тысяч лет назад, объединив Черное
и Мраморное моря одним проворным течением, этот канал
стал мечтой многих правителей, потопивших здесь не одно
32



 Горло, пролив (тур.).
судно и не одну храбрую армию.
Совсем рядом послышалось мелодичное пение муэдзина.
Стая жадных голубей, копошившаяся в крошках засохшего
симита, взвилась в небо, но тут же опустилась на землю, про-
должив свою истеричную трапезу.
Мечеть Тешвикие предстала в весьма скучном и потре-
панном виде, слегка перекошенная одним минаретом, воз-
вышающимся над всей конструкцией асимметрично спра-
ва. Четыре мраморные колонны, подпирающие неокласси-
ческий портик, напомнили лекции по искусству Древней
Греции. Откуда в мусульманской архитектурной традиции
столько европейских черт, я не знала, да это было и не важ-
но… Очарование этого места, окруженного сгорбленными
многовековыми липами, заставило меня улыбнуться. Я по-
чти допила сок, и теперь казалось, что день не так грустен,
как был до этого. Сразу после мечети я свернула направо и
оказалась на улочке Atiye, сплошь набитой прелестными ка-
фешками и барами.
Три симпатичных официанта у входа в стейк-хаус кури-
ли и оживленно болтали. Крохотные чашки турецкого кофе
стояли рядом. Как же иначе? Из высокой двери появился, су-
дя по выражению лица, менеджер заведения и грубо швыр-
нул им передники. Те спешно начали завязывать их, не пе-
реставая наперебой рассказывать уморительные истории, ед-
ва сдерживая душащий смех. Я готова была поспорить, что
речь идет о донжуанских похождениях этой ночью, о кото-



рых каждый из парней вещал с неприкрытым бахвальством.
Десятки баров и ресторанов призывно смотрели пестрыми
вывесками, какие можно встретить разве что на дорогих клу-
бах. И хотя я совсем не завсегдатай таких заведений, все же
сделала пометку на карте, чтобы однажды непременно вер-
нуться сюда и окунуться в пока не известную мне тусовоч-
ную жизнь ночного Стамбула.
Скоро я свернула еще и еще – и очутилась в запутанной
паутине старинных улочек жилых кварталов, первые этажи
которых были заняты крохотными заведениями с вывесками
«Kahvalti». В одном из таких кафе на улице Ilhamur я спас-
лась от резко начавшегося дождя. На стеклянной витрине
красовалось простое название «Polen». Заняв один из трех
крохотных столиков в глубине небольшого зала, я стала на-
блюдать. Двое мужчин за прилавком пили черный чай и тихо
беседовали. Было ясно, что меню и официанты в этом месте
не предусмотрены: это было добрым знаком того, что ресто-
ранчик не туристический, чему еще одно подтверждение по-
явилось буквально через минуту. Дверь распахнулась, и на
пороге возник очаровательный старичок.
– Дождь прошел! – торжественно заявил он.
Один из продавцов выскочил из-за прилавка, чтобы за-
крепить раскрытую дверь, впуская свежий воздух с привку-
сом озона. Старичок попросил собрать ему набор «как все-
гда», пообещав расплатиться на следующей неделе. Вслед за
ним влетел мальчик лет пятнадцати, нахватал штук десять



только что вынесенных из кухни пирожков и исчез, крик-
нув «mersi!» смеющимся вслед продавцам. Я взяла крохот-
ные кунжутные булочки с разными начинками. К ним нали-
ли горячего ароматного чая из блестящего медного чайни-
ка, и я погрузилась в такую гурманскую негу, о которой еще
долго буду вспоминать и, хочется верить, смогу повторить ее
не единожды.
Стамбульский чай, терпкий и слегка вяжущий, с удиви-
тельно сложным послевкусием, тут же избавил от тянущей
боли в висках. Глаза раскрылись, и мир в окне показался не
таким серым, каким был до этого. Я собрала волосы в пу-
чок и только сейчас заметила, что парень за прилавком при-
стально смотрит на меня. Он оказался разговорчивым и за
какие-то несколько минут узнал обо мне все, что его интере-
совало, включая и то, что я пишу книги, и вскоре уже сидел
рядом, рассказывая на скверном английском историю этой
pastahanesi33.
– Ты напишешь обо мне? – спросил он так по-детски, что
мне ничего не оставалось, как пообещать. Взамен же он обе-
щал рассказать нечто невероятное о Стамбуле.
–  То, что я тебе расскажу и, может быть, даже покажу,
изменит всю твою жизнь. Любой писатель заплатил бы за это
миллион долларов…
– О, ты хочешь от меня денег? – И я весело рассмеялась.
Такого изощренного вымогательства я еще не встречала.
33



 Булочная (тур.).
 – Мне не нужны твои деньги. – Парень скрылся за при-
лавком, и я поняла, что обидела его. Какое-то время мы мол-
чали. Я доедала свои пирожки, а он звенел чайником, хотя
посетителей не было. Было неловко начинать разговор сно-
ва. Более того, казалось, что, узнай о таких моих завтраках,
Дип придет в ярость от ревности. Хотя, в конце концов, раз-
ве я делала что-нибудь плохое? И я достаточно громко про-
изнесла:
– Если ты удивишь своей историей, я не только упомяну
тебя в книге, но даже впишу твое имя в посвящение.

 Через секунду новый знакомый, которого звали Шади,
стоял передо мной как верный пес, а я думала о том, что по-
торопилась с обещанием, так как имени другого мужчины
в посвящении Дип точно не вынесет. В любом случае, про-
блемы следовало решать по мере их поступления и, слегка
покривив душой, я приготовилась слушать великую тайну о
Стамбуле.



 На самом деле удивить чем-либо было сложно: к  это-
му времени я перекопала все имеющиеся сайты, перечитала
книги, в которых хоть как-то затрагивалась тема интересую-
щего меня города. Роман Орхана Памука о городе воспоми-
наний я и вовсе знала почти наизусть и могла уверенно ци-
тировать с отсылкой к нужной главе и странице. И кто-то хо-
тел еще чем-то удивить? Поджав губы и готовясь подхватить
знакомую историю, я выжидательно смотрела на Шади, ко-
торый определенно нервничал и держал мхатовскую паузу,
что, вероятно, пришлось бы по душе Станиславскому. Нако-
нец он начал.
Молодой человек говорил медленно, глядя прямо в глаза,
отчего в определенные моменты мурашки покрывали кожу
– или я просто переохладилась под дождем?
Магия сегодняшней встречи заключалась в том, что ко-
гда-то прадед Шади владел большим участком земли на том
самом месте, где сейчас мы наслаждались утренним чаем.
Именно в этом квартале стояло его имение, окруженное ве-
ликолепным инжировым садом. Шади долго листал ленту в
телефоне, пока наконец не отыскал старую фотографию, ко-
торую бережно хранил: очаровательная пара стояла на фоне
белоснежного особняка, утопающего в экзотических расте-
ниях. Добродушное лицо прадедушки в профиль. В профиль
– потому что он глядел, не отрываясь, на очаровательную
молодую женщину с очень тонкими чертами лица, слегка,
правда, крючковатым носом, хотя он ее абсолютно не портил



и даже, наоборот, придавал некий аристократизм невероят-
но одухотворенному лицу. Я ощутила легкую дрожь от вне-
запно возникшей связи этого места и двух образов, оживших
в моих фантазиях. Казалось, будто это хорошо знакомые мне
люди, чьи лица я часто видела в детстве, и вот теперь о них
просто напомнили. Шади понимающе улыбнулся: я  знала,
что он чувствует то же самое. В самом низу фотокарточки
было что-то написано: я провела пальцами по экрану, чтобы
увеличить изображение, и обнаружила дату: 1926 год. Слов-
но машина времени, меня закружил вихрь событий.
– Прадедушка был плохой бизнесмен. Он вложился в про-
вальный проект и потерял все: землю, дом и деньги. До кон-
ца дней он прожил в небольшой квартирке под самой кры-
шей в доме с бордовыми маркизами.
Я хорошо знала это здание, находившееся всего в несколь-
ких кварталах отсюда. Когда-то это был левантийский дом,
полный иностранцев, щебечущих на всех европейских язы-
ках день и ночь. В нем жили художники, архитекторы, та-
лантливые портные и дизайнеры, часто имевшие аудиенции
в султанских покоях. Особым успехом заезжая творческая
интеллигенция пользовалась у многочисленных дочерей, се-
стер и тетушек визирей и других высокопоставленных чи-
новников. Те непременно желали жить по последней евро-
пейской моде, поэтому что ни день отправляли в этот рай-
он десятки поручений, связанных с изменением кроя пла-
тьев, починкой старой мебели или усовершенствованием му-



зыкального механизма в драгоценной шкатулке.
Впервые увидев тот исторический дом, я нашла его неве-
роятно привлекательным: высокие окна на всех пяти этажах
покрывали роскошные бордовые маркизы. Тонкие пиляст-
ры задавали вертикальную геометрию огромной постройке,
сглаживая строгость линий лишь цветочными капителями,
напоминавшими перевернутые чаши с букетами.
– Чтобы зарабатывать на жизнь, прадедушка должен был
работать. Он прекрасно владел английским и французским
языками, и его взяли на работу в самый модный тогда отель.
Он рассказывал моему папе, как они принимали русского ца-
ря – правда, это было до того, как дедуля обанкротился. Од-
нажды ему удалось повидаться с одним королем. Кажется,
английским – Георгом. Прадед был настоящим аристокра-
том, и это было сложно не заметить. Особенно ему нрави-
лось в его работе то, что в отеле всегда были горячая вода и
электричество и он мог в удобное время принимать ванну.
Я улыбнулась, а Шади продолжал так спокойно, как ес-
ли бы ему приходилось рассказывать эту историю множество
раз. Я не могла оторваться от его глубоких черных глаз, не
отпускавших мое внимание, и лишь изредка бросала быст-
рые взгляды на дверь: только бы никто не пришел, только бы
снова был дождь. А дождь действительно лил, аккомпанируя
сухим уютным шуршанием проникновенному рассказу мое-
го почти уже друга. Я чувствовала, что повествование лишь
набирает обороты, и с замиранием сердца ждала кульмина-



ции.
– Ты слышала когда-нибудь про исчезновение Агаты Кри-
сти? – неожиданно для меня спросил он. Я стала рыться в
памяти и выудила парочку фактов, связанных с этой частью
биографии писательницы. Она с возрастом потеряла память
и провела несколько дней в сельском госпитале.
–  Она исчезла на 11 дней, будучи совершенно молодой
женщиной. Интересно то, что мой прадед исчез ровно в этот
же период времени.
– Да ладно! – Такой неожиданный поворот событий раз-
веселил. – Какая связь между этими исчезновениями, если
только они действительно были?
– А связь такая, что та самая Агата Кристи накануне при-
езжала в Стамбул и останавливалась в… Есть предположе-
ния?
– В отеле, в котором работал твой прадед-полиглот?
–  Бинго!  – Шади довольно потер ладони и побежал за
стойку, чтобы принести нам горячего чая.
История была интересной, хотя пока больше походила на
сумбурный подбор фактов о жизни знаменитостей из желтой
прессы. Осложнялось все еще тем, что я не очень владела
этой темой и воспринимала прародительницу детективов ис-
ключительно через призму ее собственных романов, не имея
ни малейшего представления о ее личной жизни. Шади вы-
глянул на улицу – дождь все лил.
– Послушай, даже если она жила в том отеле, это ни о чем



не говорит… Более того, кроме твоего родственника в том
отеле работали еще сотни других людей…
– Все верно, кроме одного! Уверен, что ни у кого из рабо-
тавших в отеле нет вот этого. – И он снова сунул мне в нос
свой мобильник со старой фотографией.
Я ничего не понимала из сумбурного рассказа молодого
человека, возомнившего себя потомком великого аристокра-
та, пропавшего в одно время с Агатой Кристи. Еще немно-
го, и он объявит себя внуком английской писательницы, а не
своего деда.
–  Впервые она приехала в Стамбул на «Восточном экс-
прессе» в 1926 году.
Эта дата казалась знакомой. Конечно, именно она стояла
внизу на фото. Я снова взяла телефон в руки, чтобы пере-
проверить свою память.
– Смотри выше, выше даты, – сказал Шади. – Еще выше.
Лицо женщины! – чуть ли не вскричал он от негодования, но
тут пришла пора кричать мне. Только сейчас меня осенило!
Как я не заметила этого удивительного сходства раньше.
С фотографии на меня смотрел не кто иной, как сама
неподражаемая Агата, полная природной утонченности
и шарма. Ее глаза светились от счастья.
– Послушай, а ты уверен, что это твой прадедушка?
Шади задумался.
– Я, как ты понимаешь, не видел его своими глазами, но
никто в семье не сомневается. – И он рассмеялся. – Ну ко-



нечно, уверен. Эта фотография из нашего семейного альбо-
ма. Там даже подпись есть на обратной стороне.
Я пыталась свести все услышанное воедино и понять, как
это вяжется с историей этого невероятного города, храняще-
го тайны на каждом углу, буквально в любой пастахане 34…
Казалось, каждый житель не перестававшего восхищать ме-
ня Стамбула, будь он молод или стар, имел не один секрет и,
что удивительно, готов был щедро делиться им с совершен-
но незнакомой собеседницей…
–  В общем, я подозреваю, что у прадеда была какая-то
связь сама знаешь с кем, потому что… Во-первых, у них есть
совместное фото. Во-вторых, он исчез из Стамбула тогда же,
когда Агата исчезла из Лондона, то есть они вполне себе мог-
ли зависнуть где-то в клубе…  – Это предположение меня
развеселило. Я вспомнила парочку вывесок на клубной ули-
це Atiye неподалеку: «ТЫ МЕНЯ РЕВНУЕШЬ» или «СЕГО-
ДНЯ РЫБЫ НЕТ» – в заведениях с такими названиями са-
ма не прочь была провести вечерок-другой, умей я, конечно,
пить коктейли и танцевать после полуночи… Погружение в
мысли о неприятии алкоголя некоторыми организмами за-
ставило бдительного Пуаро замолчать. Но я быстро обнару-
жила это и пристально уставилась на рассказчика. Мой друг
все больше и больше напоминал очаровательного бельгийца.
– В-третьих, она приезжала сюда постоянно. Казалось бы,
зачем?
34



 Кондитерская (тур.).
 – Она писала здесь. Знаешь ли, вид на Босфор заставит
расшевелить даже самую ленивую музу, уж поверь мне.
– Четвертое. Уезжая в последний раз, она знала, что не
вернется. Дед был беден и ничего не мог предложить. Пря-
мо на подножке «Восточного экспресса», следовавшего в Па-
риж, она подписала ему эту фотографию и сообщила, что в
номере отеля спрятан ключ от ее дневника, в котором якобы
написана о них вся правда.
Дед, конечно, отыскал его, устроив в комнате настоящий
погром, но взамен подложил другой, от нашего серванта (он
до сих пор стоит дома в гостиной).
– Зачем было подкладывать другой ключ?
– Видимо, решил перестраховаться: ведь по закону за кра-
жу в отеле он мог тогда поплатиться жизнью.
В голове у меня смешались эти невероятные факты, по-
хожие на сюжетную линию агатовского детектива. Шади вел
себя так непринужденно, будто рассказывал, чем он ужинал
вчерашним вечером – меня же от этих фактов пробивал из-
нутри озноб.
– Я думаю, – тихо продолжал он, – что тайник внутри са-
мого отеля. Там должен быть дневник Кристи, опубликовав
который, мир литературы уже не будет прежним. И я должен
его найти…
– Так ищи. Ты пытался сделать это? Ведь настоящий ключ
у тебя.
– Думаешь, так легко пробраться в дорогущий отель, куда



то и дело заселяются звезды и президенты? А ты иностранка,
плюс писательница. Тебя запросто пропустят в номер 411.
В нем на самом деле жила Кристи, а не в тех бутафорских
комнатушках, которые предлагают тупым туристам. Я сам
сколько раз просаживал все деньги, останавливаясь на ночь
в таких номерах.
Теперь становилось понятно, зачем этому смышленому
Пуаро понадобилась помощь никому не известной, да еще и
промокшей писательницы.
– Почему ты считаешь, что дневник спрятан именно там?
– А где еще? Папа рассказывал, что в семидесятых при-
езжала делегация американских продюсеров. Представь, они
нашли ключ – тот, что подложил хитрюга-прадед, а вот днев-
ника так и не отыскали. Но ведь искали именно там!
Нужно было время, чтобы обдумать эту невероятную ис-
торию. На минуту показалось, что, может быть, это вовсе не
мое дело, и Агата откуда-то сверху грозит мне своим тонким
пальцем. Но если все это правда, зачем она оставляла днев-
ник? Причем не отдала его в руки возлюбленному, а прибег-
ла к таким сложным маневрам?
Я засобиралась домой, бормоча под нос, что зайду скоро.
Но оказалось, что новоиспеченный Пуаро здесь вовсе не ра-
ботал, а всего лишь на пару часов зашел, чтобы подменить
дядю, у которого рожала жена. Шади был студентом фило-
логического факультета, отделение – английская литерату-
ра. Вот это поворот… Я тут же представила его маленьким



мальчиком, воодушевленным романтическими историями,
взращенными за теплыми семейными чаепитиями. Он му-
жал и мечтал однажды раскрыть секрет своего неудачливого
деда, потерявшего несметное состояние, но имевшего сча-
стье какое-то время быть рядом с великой Агатой. По край-
ней мере, Шади в это искренне верил, а я верила ему. На
прощание я пообещала помочь. Если я прикоснусь к этой
тайне, то непременно почувствую энергетику великой писа-
тельницы, а мне этого так сильно хотелось!
Мы обменялись телефонами, и я побрела в сторону дома
по узким петляющим улицам старого левантийского района.
Роскошные дома, фасады которых были украшены искусны-
ми вензелями, уже не привлекали, как прежде. Хотелось ско-
рее добраться до вольтеровского кресла канареечного цвета,
что пряталось в темном углу нашей гостиной, и укрыться в
нем с небольшим потертым томиком английской классики
«Убийство в Восточном экспрессе».
«Я никогда еще не был в Стамбуле. Было бы огорчитель-
но проехать через него просто так, – Пуаро красноречиво
щелкнул пальцами, – не останавливаясь. Срочных дел у ме-
ня сейчас нет, так что я останусь там на несколько дней
как турист» … Строчки путались, и я погрузилась в легкую
приятную дрему, полную предвкушения интригующей исто-
рии длиной в человеческую жизнь…

Не называйте меня «ябанджи»,
или Турецкий язык с
французским акцентом

10 мая
 Мусорные тачки и первое «merhaba». – Голоса в развали-
нах эдвардианских усадеб. – Сакральная дверь и бирюзовая
патина времен. – Унизительное слово «ябанджи». – О сход-
стве турецкого языка с французским. – Пропахший сардина-
ми Мехмет. – Очарование старинных кладбищ. – Винтаж-
ный лифт времен Абдул-Хамида. – Пыльный портрет пре-
красной Тукче. – Варенье из апельсиновой кожуры от опер-
ной дивы. – Настоящая любовь стамбульской женщины.

Стамбул был первым мегаполисом, в котором я была не

проездом. Предстояло наладить здесь жизнь: закрепиться,
зацепиться – желательно слиться с толпой и по возможности
не вызывать недоумевающих взглядов сотрудников в форме
на почте, в адвокатуре и коммунальной конторке, куда тури-
сты обычно не заглядывают. Казалось, что может быть про-
ще, чем раствориться в городе с населением почти двадцать
миллионов, где тебя ни с кем и ни с чем ничего не связыва-
ет. Ты словно пустое место, на которое не реагирует ни од-
на чайка и ни один бездумно шатающийся пес, потому что
твой запах ему не знаком. Ты, как бесплотное привидение,
скитаешься по длинным коридорам незнакомых улиц в по-
исках светящейся таблички «EXIT», опасливо прибиваешь-
ся к русскоязычным группам – безразличным туристам, от
которых мечтает поскорее избавиться экскурсовод, потому
что оплата уже получена.



 Каждое утро я распахиваю окно в суматошный мир гу-
дящих мопедов, отбойных молотков непрекращающейся
стройки за углом и пронзительных выкриков мусорщиков,
которые, словно муравьи, уже сколько столетий снуют по го-
роду с тележками, груженными пыльным хламом. Вначале,
завидев такую тачку, я переходила на противоположную сто-
рону или вовсе сворачивала в переулок, обрекая себя на до-
полнительный крюк. Не хотелось лишний раз глядеть в глаза
человеку, вынужденному влачить существование – такое же
тяжкое, как и его ноша. Со временем я свыклась с протяж-
но-тоскливым скрипом деревянных колес и практически пе-
рестала замечать мусорные телеги, как мы не замечаем фо-
нарные столбы или провода между ними. Вскоре я заметила,
что сгорбленные фигурки начали мне кивать и как-то застен-
чиво, почти незаметно улыбаться. Я ответила тем же и да-
же тихо произнесла: «Merhaba» 35. Чумазый парнишка мах-
нул рукой и скрылся за поворотом, и я надеялась, что, может
быть, он даже не понял, что я не местная. Эта мысль прият-
но согревала и вдохновляла на новые подвиги: я должна за-
говорить по-турецки!
Пока ты турист, в Стамбуле к тебе относятся
снисходительно, потому что знают, что через день-
другой ты скроешься за раздвижными дверями
аэропорта и больше не будешь мозолить глаза своей
35



 Здравствуйте (тур.)
 бесполезностью.
Толпы туристов, направляемые сомнительными гидами,
мечутся от одной достопримечательности к другой, парал-
лельно потребляя тонны некачественной еды, которую им
выдают за высокую кухню османских султанов. Они крутят-
ся на крохотном пятачке района Султанахмет между Айя-
Софией и Голубой мечетью, заскакивая в поражающую во-
ображение Цистерну Базилику, после чего отправляются на
один из крупнейших в мире рынков Капалы Чарши и, конеч-
но, Египетский базар – за специями в качестве подарков для
родственников. Когда-то я и сама прошла по этому усечен-
ному маршруту ничего не успевающих туристов, оставляю-
щих в своих сердцах лишь смазанные впечатления. Со вре-
менем они настолько истончатся, что их едва можно будет
наскрести на пятиминутный рассказ в кругу друзей. Именно
так в голове однажды соединились воедино соборы Париж-
ской Богоматери, миланский Дуомо и Нотр-Дам де Страс-
бург, оставив лишь приятное послевкусие от проведенного
времени под их сводами.

 Я стала сторониться проторенных дорог к культовым по-
стройкам, чей внешний вид был доведен до неузнаваемости
толстым слоем свежей штукатурки и сотнями пластиковых
табличек «DO NOT TOUCH»36. Перестали нравиться сла-
щавые голоса чрезмерно любезных экскурсоводов, которые
описание жизней отрапортуют, как скупой список ингреди-
36



 Не трогать (англ.).
ентов к постным щам. Хотелось окунуться в настоящий мир
никому не известной истории, ведь в действительности она
была именно такой – спрятанной от глаз, живущей в полу-
шепоте едва слышных интонаций, которые и по сей день ле-
тают среди полуразрушенных стен старых усадеб Балата 37;
они обитают в лестничных пролетах модерновых подъездов
Перы38 и за слуховыми окнами нежилых этажей под чере-
пичными крышами. Там никогда не было маляров и рестав-
раторов, представителей Министерства культуры или Коми-
тета по охране объектов культурного наследия. Даже ЮНЕ-
СКО вряд ли догадывается, что за обшарпанными фасада-
ми покосившихся зданий позапрошлого века, мимо которых
не пройдет ни один турист, скрываются эдвардианские инте-
рьеры, присыпанные вековой пылью. И эти дома – никакие
не музеи, на них нет табличек, и тем более никто не прода-
ет билеты на входе. К ним даже невозможно указать точный
адрес, потому что они не нанесены на карты. Рядом с ними
можно оказаться лишь случайно, затерявшись в сказочных
лабиринтах цветных домишек с полукруглыми эркерами и
гигантскими фикусами, свисающими с портиков над дверя-
ми.
И тогда я поняла, что мне непременно нужно подружить-

37
 Традиционный еврейский квартал в европейской части Стамбула на запад-
ном берегу залива Золотой Рог.
38
 Старое название венецианских и греческих кварталов, входящих сегодня в
состав района Бейоглу в европейской части Стамбула.



ся со Стамбулом, заговорить на его языке, проникнуть в его
мысли, и, может быть, тогда он допустит к своим сакраль-
ным дверям и даже позволит заглянуть одним глазком в за-
мочную скважину, покрытую бирюзовой патиной времени.

Первые два месяца меня называли обидным словом

«ябанджи»39. Где бы я ни оказывалась, кругом были недо-
вольные взгляды и тихое шипение: «Ябанджи»… Я могла
просто стоять и молчать, но кто-то непременно бросал в ме-
ня как бы между прочим это скверное прозвище. А стоило
открыть рот, как я тут же жалела об этом и бежала прочь,
не понимая, в чем же моя ошибка. Прошло время, и стало
ясно, что
ябанджи – это такой особый вид идиота, который уже
не турист, но все же никогда не станет стамбульцем.
Он все делает не так и оттого раздражает окружающих
своим тотальным невежеством. Вскоре я стала бояться это-
го существительного и вздрагивала каждый раз, когда кто-
то складывал губы особым образом, чтобы произнести с лег-
ким придыханием ужаснейшее из слов.
Ябанджи… Так меня называли в мясной лавке, когда я
просила разделать баранью корейку для гуляша; в рыбном
ряду, если я интересовалась, сегодняшний ли у них леврек
и как готовить кальмаров. «Ябанджи», – прошипел таксист,

39



 Иностранец (тур.).
когда я перепутала адрес и мы оказались на другом берегу
Босфора, а потом два часа стояли в пробке, чтобы вернуться
обратно. В конце концов, я даже записала несколько харак-
теристик ябанджи со слов знакомых стамбульцев: я просто
просила их коротко описать наивных смельчаков, которые,
как и я, попали в чужой монастырь и теперь изо всех сил
пытались избавиться от собственного устава.
Все пункты я каллиграфически записала от руки и пове-
сила в кухне на холодильник. И вот что получилось:
Ябанджи никогда не знает, чего хочет и где это взять.
Ябанджи никогда не говорит по-турецки.
Ябанджи не ходит в рестораны, в которые ходят
стамбульцы.
Ябанджи платит всегда в три раза дороже, чем вещь
того стоит.
Ябанджи слишком строго воспитывают детей.
Ябанджи часто не любят кошек.
Ябанджи не понимают, как может быть сорок видов
домашних оливок, и всегда покупают некачественные в
банках, которые для них же и производят.
Ябанджи пьют кофе перед завтраком.
Тщательно обдумав все пункты, я поняла: хоть призрач-
ный, и все же шанс избавиться от унизительного статуса
«ябанджи» у меня был, и я решила незамедлительно присту-
пить к покорению новых языковых вершин. Дип встретил
такой энтузиазм без особого воодушевления: мои увлечения
обычно оставляли его без ужинов, долгих душещипательных



бесед под сентиментальным абажуром и глубокого сна – он
никогда не мог спать при свете ночника с моей стороны кро-
вати. Вначале нашей совместной жизни мы долго спорили на
эту тему, пока я наконец не отвоевала законное право читать
по ночам. Я нагромоздила на икеевском столе из карельской
березы (идеальный предмет из последней коллекции) стоп-
ки учебников и разговорников, отыскала с десяток обучаю-
щих сайтов и, конечно, прибегла к помощи русскоязычного
турка, что предлагал услуги опытного репетитора в соцсетях.
Отныне три раза в неделю по вечерам я запиралась в кабине-
те и постигала тонкости турецкого, искусно преподносимые
очаровательным Ахмет-беем. Он был не стар и не молод, не
страшен и не красив – одним словом, идеален, чтобы не от-
влекаться от изнурительных попыток повторить неподража-
емую турецкую интонацию. Но сколько бы я ни старалась,
как бы ни скручивала язык трубочкой и ни закатывала глаза,
как это делают турчанки, он терпеливо качал головой, и мы
повторяли все заново. Он свято верил в то, что ни один язык
не похож на турецкий и никогда не сравнится с ним по кра-
соте и сложности. Я не спорила, хотя день ото дня в голове
возникало море вопросов, которые, как правило, оставались
без ответа Ахмет-бея, не терпевшего никакого компромети-
рующего контекста.
–  Мы, турки, не такие, как все,  – обращался он с экра-
на ноутбука. – Вот скажи, ты йогурт ешь по утрам, навер-
ное, да? Вот… А турки едят йогурт всегда и со всеми блюда-



ми. Мы его в салаты кладем, в мясо кладем, в супы кладем,
пельмени им заливаем. Запоминай: Türkler her şey yoğurtla
yiyorlar. Поэтому у вас йогурт в маленьких баночках прода-
ют, а у нас в больших.
И действительно, я вспомнила полки молочного отдела в
супермаркете, уставленные трехлитровыми ведерками кис-
ломолочного продукта. Меня это всегда интересовало, рав-
но как и то, имел ли этот факт хоть какое-то отношение к
моему обучению. Однако спустя несколько недель я медлен-
но начала выговаривать сложные фразы, задавать вопросы и
неумело, но все же более или менее сносно рассуждать на
бытовые темы. Ахмета это не очень радовало, так как его
теория о неприступности турецкого языка рушилась на гла-
зах. Я же считала: на то он и язык, чтобы сдаваться перед
упорными попытками желающих овладеть им.

 И чем больше погружалась в новые лексемы и морфе-
мы, тем больше мне казалось очевидным сходство турецкого
языка с французским. Поделиться наблюдением с педагогом
я не решалась, боясь оскорбить до глубины души его патри-
отические чувства, однако тесная связь двух языков не да-
вала покоя. Тем более что один из них я вот уже много лет
боготворила. Французская речь с ее грассированным вибри-
рующим «р» вводила в состояние экстаза и доставляла ис-
тинное наслаждение, равно как и вытянутые в трубочку губы
французов, придающие их лицам капризный и заносчивый
вид. Так вот на кого похожи турчанки, часами щебечущие с
подругами за чашечкой кофе!



 Я часто работаю в кафе и поэтому множество раз могла
спокойно наблюдать за этой особенностью местных посиде-
лок. Вначале меня пугали слишком назойливые интонации,
которыми можно исключительно жаловаться и дотошно кри-
тиковать. Я почти не понимала смысла, но была уверена, что
девушка за соседним столиком уже полчаса отчитывает по-
другу за то, что она увела у нее мужа, и вот-вот вцепится ей в
волосы. Однако каково было мое удивление, когда после это-
го монолога вступала вторая скрипка – теперь подруга в тех
же интонациях осуждала собеседницу (возможно, они увели
мужей друг у друга?). Перед расставанием они нежно обня-
лись и договорились о следующей встрече. Такое сходство со
своенравными француженками было настоящим открытием,
и я стала тренировать недовольный тон на Дипе. Ему этот
эксперимент не нравился, но я продолжала противно гнуса-
вить, периодически срываясь на истеричные тона.
Однажды Ахмет посоветовал мне начать смотреть турец-
кие сериалы – и как я сама раньше не догадалась! Я быстро
отыскала в Netflix несколько популярных картин и, уложив
детей спать, начала убивать вечера под яростное шарканье
тапок Дипа: он с трудом выдерживал мою одержимость ту-
рецким и вот-вот готов был развязать войну. Однако моя но-
вая манера интонационно подражать стамбульским женщи-
нам, видимо, настораживала его, и он, как затаившийся дра-
кон, грозно метал молнии из желтого вольтеровского крес-



ла, намеренно громко перелистывая страницы книги. Клет-
чатый плед на коленях и носки с котятами делали его образ
на редкость безобидным, о чем он, конечно, не догадывался.
Однажды в понедельник, выходя из дома, я непринужден-
но бросила девушке на ресепшене: «Gün aydın! Nasılsınız?»40
Она удивленно посмотрела на меня и тоже что-то ответила.
Что именно, я не поняла, однако мне показалось, что я сде-
лала первый шаг к операции «Побег из клана ябанджи».
С этого дня я набросилась на новые темы и слова с таким
рвением, что совершенно позабыла о хронической депрес-
сии, нестерпимой мигрени и полуобморочных состояниях. Я
хотела свободно говорить на улице с каждым, кто хоть чем-
то мог быть полезен: таксистами, мусорщиками, отрешенны-
ми художниками и их котами, что сворами ходят за каждым
«добрым сердцем».
Вскоре я начала задавать правильные вопросы в мясной
лавке, звучно цокать при виде сочной бараньей ноги и про-
сить получше отбить шницель. В рыбном ряду я стала лю-
бимицей усатого и насквозь пропахшего сардинами Мехме-
та: завидев меня, он каждый раз махал руками и напевал ка-
кую-то веселую песенку. Потом он приглашал в каморку за
прилавком, где на гриле доходило филе рыбы-фонаря или
пыхтел чугун с осьминогами. Я пробовала кусочек и, закатив
глаза, аплодировала его кулинарному мастерству – Мехмет
пускал слезу и делал мне отличную скидку.
40



 Доброе утро! Как ваши дела? (тур.)
 По субботам я начала посещать базар в стиле «органик» –
этот единственный подобный рынок в Стамбуле, к превели-
кой радости, располагался в ста метрах от дома. Найти его
проще простого: в районе Бомонти о нем знает любая соба-
ка и даже с радостью проводит к месту за небольшое возна-
граждение в виде экологичного куриного окорока.
Между длинными столами, заваленными кривенькими
яблочками и заскучавшими бананами из Анталии, томно
прохаживаются люди богемного вида. Здесь нет места пла-
стику, который успешно заменили прочными холщовыми
сумками и пакетами из крафтовой бумаги. Кругом царит
аура безмятежности и любви к природе. Никаких криков и
традиционных призывов купить помидоры у товарища, от-
плясывающего чечетку прямо за прилавком.

 В одну из таких утренних вылазок я поняла, что уже умею
на глаз определять степень сладости апельсинов по кожуре,
количество крохотных рыбешек хамси в килограмме и, глав-
ное, покупать оливковое масло, что так же непросто, как и
выбор вина. Я долго раскатывала маслянистую основу по
языку, затем изучала осадок на дне бутылки и в конце кон-
цов растерла каплю изумрудного золота на запястье и глубо-
ко вдохнула – престарелый продавец, выращивавший оливы
едва ли не с рождения, был глубоко тронут моими познани-
ями и на радостях пригласил на свой семейный заводик для
дегустации самых редких сортов маслин. Дип (так и не по-
терявший вид заезжего туриста) с опаской наблюдал за та-



кими метаморфозами, и, как он признался позже, порой на-
чинал сомневаться, не подменили ли ему жену. Но нет, это
была точно я – просто слегка овладевшая турецким, откры-
вавшим мне двери не только на малоизвестные рынки, но и
в распахнутые сердца стамбульцев.

Однажды вечером после ужина, когда все сказки перед

сном были прочитаны для младшей и даже старшая уже мир-
но посапывала в кроватке, Дип попросил объяснить ему ло-
гику языка, который все глубже проникал не только в наш
быт, но и в стиль общения.
– Как тебе так просто дается турецкий? – Дип выглядел
обескураженным, потому что на работе каждый сотрудник
считал своим долгом как бы между прочим предупредить,
что за турецкий даже не стоит браться: он слишком сложен и
оригинален. Оставалось только улыбнуться, ведь мной дав-
но был раскрыт секрет «сложнейшего» языка. В это, конеч-
но, сложно поверить, но, когда я поделилась с Дипом своими
наблюдениями, через неделю он уже с видом эксперта дегу-
стировал оливковое масло на органическом базаре, щелкая
пальцами и выкрикивая одобрительно: «Çok gözel!» 41
Итак, главное правило, которое я вывела:
Турецкий очень похож на французский! За одним
исключением: он проще. Не нужно запоминать тысячи

41



 Очень хорошо! (тур.)
 артиклей, потому что их в нем попросту нет.
Главное, что нужно знать, так это то, что ударение все-
гда ставится исключительно на последний слог. Кажется, ме-
лочь, но в изучении языка осознание этого – уже полдела.
O-la-la!
Если вы не знаете какое-то слово по-турецки, используйте
аналог из французского языка – и вас непременно поймут.
Конечно, для этого нужно знать французский, но… увере-
на, в определенном объеме (а больше и не нужно) им может
овладеть каждый. Сложно поверить, но это истинная правда,
имеющая вполне научное объяснение.
Почти сто лет назад, а именно в 1923 году, сразу по-
сле создания Турецкой Республики, было принято решение
провести языковую реформу. Турция всеми мыслимыми и
немыслимыми способами стремилась на Запад, подражая
ему во всем. Горожан переодели в двубортные пиджаки и
фетровые шляпы, приталенные платья и меховые манто.
Появились каблуки и изысканные ридикюли, в которые ново-
испеченные кокетки прятали ароматные пудры и яркие по-
мады, придававшие их лицам роковую красоту.
С улиц постепенно исчезали мудрые дервиши древнейших
орденов, которые столетиями тихо, полушепотом пропо-
ведовали во дворах старых районов Стамбула. Это про-
изошло так быстро, что почти никто не смог толком
вспомнить, когда видел в последний раз головокружитель-
ные танцы этих миролюбивых аскетов. Без них опустел го-



род, ушло в небытие все то, что привлекало столетиями
европейцев, толпами бродивших по шумным улицам падшего
когда-то Константинополя, которые с замиранием сердца
вслушивались в звонкую перебранку женщин за толстыми
стенами гаремов. Так ушли традиции, которые нигде и ни-
когда не суждено было возродить.

Владелец нашей квартиры, профессор старейшего Стам-

бульского университета, прежде чем подписать договор
аренды, долго рассказывал, что раньше в городе все было
иначе. В его глазах читались грусть и безысходность от утра-
ченного, и, если бы не вечно спешащая риелтор Ешим-ха-
ным, он мог бы пробудить подобные чувства и во мне, хотя
я никогда не видела того, о чем он говорил.
– Когда я был маленьким, мы с мальчишками бегали на
старые кладбища в самом центре города. Увитые виноград-
никами, засаженные высокими кипарисами, они были на-
шим пристанищем и никогда не вызывали дурных мыслей.
Это было старейшей традицией… Потом все захоронения
перенесли куда-то за город, и мы остались будто бы без дома.
С кладбищами ушло очарование стамбульских площадей…
Тогда было сложно понять седовласого преподавателя ис-
тории, скучавшего по надгробиям, но спустя время, научив-
шись думать так, как принято это делать здесь, я поняла, о
какой утрате говорил этот человек. В начале прошлого века
исчез и арабский шрифт с его невероятной художественной



каллиграфией, а на его место пришел сдержанный и стро-
гий ряд из двадцати девяти латинских букв. Персидско-араб-
скую лексику запретили, и вот тогда очарование тюркской
речи разбавили не менее очаровательные французские сло-
ва, которые прижились настолько, что сегодня без них ни
один стамбулец и двух минут не продержится.
Дип выслушал меня, однако по его неуверенному взгляду
я понимала, что ему нужны доказательства. Я победно рас-
крыла перед ним составленный мной разлинованный слова-
рик, исписанный мелким почерком.

 И так половина тетради… Конечно, это вовсе не озна-
чало, что в турецком языке не было тюркских слов, напро-
тив, их было превеликое множество. Однако так получалось,
что, используя вполне международную лексику, можно было
неплохо изъясняться с соседями по дому во время выгула их
голосистых шпицей, а также с веселыми лавочниками, кото-
рые были в восторге от моего обворожительного акцента.

Рано утром я отправилась на пробежку. Еще издали мне

бросилась в глаза странная сценка, которая заставила замед-
лить шаг. На улице Abide Hurriyet Caddesi – там, где она
вплотную примыкает к угловому кафе при отеле Le Mirage,
продавец апельсинов активно жестикулировал и махал рука-
ми кому-то вверху. Я задрала голову: с последнего этажа на



веревке рыжеволосая старушка медленно спускала корзин-
ку.
– Быстрее, быстрее! – кричал нетерпеливый парень, нерв-
но поглядывая на часы. Тележку, груженную апельсинами,
он придерживал ногой, она же так и норовила умчаться по
крутому тротуару вниз. Несмотря на недовольные выкрики
молодого человека, бабуля не спешила. Несколько голов вы-
глянули из окон этажами ниже и начали наперебой расспра-
шивать продавца, почем апельсины.

 Наконец, корзинка была у самой земли. Вместо апельси-
нов паренек наполнил ее кожурой, которая обычно остает-
ся после выдавливания сока. Я тут же вспомнила, как много
раз замечала сбыт этого сомнительно товара, который дол-
жен идти на выброс, только на этот раз решила удовлетво-
рить свое любопытство – тем более теперь я знала, как будет
звучать вопрос по-турецки. Слово «портакал» мне безумно



нравилось, хотя и пришло не из французского, а португаль-
ского, который я знала весьма посредственно.
– Зачем вы продаете кожуру? – спросила я у спешившего
продавца.
–  Что она там говорит?  – послышался голос старушки
сверху.
Продавец поднял несколько упавших оранжевых поже-
ванных половинок и крикнул:
– Спрашивает, зачем вам нужны корки.
– Скажи ей, что у меня спрашивать надо: я ведь покупаю!
– Она говорит, – начал было передавать слова старушки
парень, но я его остановила, так как все прекрасно поняла
сама.
Слегка смущенная вниманием покупательницы сверху, я
уже собралась продолжить пробежку мимо католического
кладбища, полного фамильных склепов еще константино-
польской эпохи. До него было рукой подать. Кроме того,
сегодня была смена весьма сговорчивого смотрителя, кото-
рый с радостью пускал меня побродить по тенистым алле-
ям, скрывающим невероятной красоты мраморные извая-
ния, венчающие древние надгробия византийских христиан.
Наверное, когда-нибудь здесь похоронят мою соседку фана-
риотку Айше, но я никогда ее об этом не спрашивала. И
стоило мне направиться прочь, как громкоголосая старушка
принялась кричать так, чтобы я непременно ее услышала:
– Скажи ей, чтобы поднялась. Я расскажу, зачем мне ко-



жура.
Продавец не успел произнести: «Abla» 42, – как я почув-
ствовала, что Его Величество Случай снова приглашает ме-
ня в незабываемое путешествие по страницам стамбульской
жизни, и скорым шагом направилась к высокой деревянной
двери ультрамаринового цвета, чьи створки были украше-
ны тонкой резьбой и бронзовыми фамильными медальона-
ми когда-то проживавших здесь семей.
Я быстро нырнула в темное пространство парадной, и ме-
ня тут же окутал мягкий полумрак с блеклым столбом света,
прорывающимся сквозь витражное слуховое окно над вхо-
дом. Понадобилось время, чтобы глаза привыкли и научи-
лись различать предметы в этой очаровательной игре солн-
ца, расцветавшего нежными фиолетовыми пятнами на мра-
морной лестнице, идущей так высоко, что у меня закружи-
лась голова. Сложные узоры лепнины придавали стенам ска-
зочный вид: словно увитые лианами и экзотическими цвета-
ми, они гостеприимно приглашали внутрь старинного подъ-
езда времен сурового Абдул-Хамида 43. Я сделала несколько
робких шагов по отполированным временем широким сту-
пеням, как будто созданным для того, чтобы ступать по ним
медленно, всем видом демонстрируя важность своего рода и
благосостояние семьи. Конечно, легинсы и худи, что были в

42
 Сестра (тур.). Вежливое обращение к девушкам в Турции.
43
 Абдул-Хамид (1842–1918) – султан Османской империи, последний само-
державный правитель.



то утро на мне, не лучшим образом вписывались в этот ин-
терьер, но я сделала скидку на XXI век, чем быстро успоко-
ила себя.

Впереди возвышался невероятный исполин, заставивший

затаить дыхание и замереть, предвосхищая невероятный
подъем на лучшем из лифтов, которые мне приходилось ви-



деть. Встречала я их, конечно, не так много. Последний из
впечатливших меня находился в московском кафе «Пуш-
кинъ» и выглядел довольно внушительно. Однако ни один
из них не шел ни в какое сравнение с очарованием кованых
линий двери с керамической ручкой, расписанной вручную
давно забытым художником. Сверху в полукруге покоилась
стрелка, которую, кажется, никто не беспокоил уже несколь-
ко столетий. Я аккуратно потянула дверцу на себя, и с неж-
нейшим из скрипов она распахнула передо мной совершен-
но крохотное помещение, в котором едва поместятся двое.
А как же перевозить пианино?

Видимо, поэтому в этом городе так популярен подъем

грузов на специальных платформах прямо к окну. Услуга
«доставка до двери» здесь превратилась в особый вид серви-
са – «подъем до окна».
Так, на днях во время беседы с сестрой в WhatsApp она
вдруг пронзительно закричала и стала указывать на балкон-
ную дверь за моей спиной.
–  Похоже, твой Дип стал романтиком!  – кричала она,
в то время как гигантский поддон с невероятным количе-
ством цветов и оливковых деревьев притормаживал на уров-
не нашего этажа. Раскрыв рот, я ждала продолжения действа.
Поддон с минуту угрожающе раскачивался в воздухе, после
чего дернулся и медленно пополз вверх, чем явно расстро-
ил сентиментальную сестру. Я же, по правде сказать, вздох-



нула с облегчением. При всей любви к растениям я с тру-
дом управлялась с непритязательным цикламеном и поряд-
ком подсохшим вереском на балконе, белоснежной гардени-
ей и несколькими орхидеями, одну из которых мне подари-
ла соседка, а вторую чуть не угробил Дип, когда я с детьми
была у мамы. Еще парочка вазонов определенно усложнила
бы мой быт, поэтому я была невероятно рада неромантичной
натуре своего супруга. Тем же вечером на всякий случай я
уточнила, не думал ли он о таком сюрпризе. Мне кажется,
Дип даже не понял вопроса, и я успокоилась.
Я нажала на гладкую кнопку с каллиграфической
гравировкой, и загадочный аппарат, больше
напоминавший машину времени, издал легкое шипение
и медленно заскользил по шуршащим тросам:
сквозь мутные стекла геометрических окошек я видела
проплывающие этажи, похожие на изысканные холлы отелей
позапрошлого века, которых так много в красивых фильмах.
Что-то щелкнуло, и я осторожно отворила дверь, что делала
в лифте впервые. Рыжая голова, торчавшая из широкой бе-
лой двери, кивнула мне, и я последовала за ней, забыв о ме-
рах предосторожности, о которых мне ежедневно напоминал
Дип.
Квартира, в которой я оказалась, была далеко не роскош-
ной и едва ли соответствовала парадной. По некоторым де-
талям лепнины, скрывавшейся на высоких потолках, или ан-
тикварным бронзовым ручкам на оконных рамах было вид-



но, что когда-то в этой квартире жила богатая семья.
Рояль в дальнем углу гостиной, накрытый цветастым
покрывалом, и книжные пустующие стеллажи во
всю стену говорили, что много лет назад в этом
салоне устраивались шумные музыкальные вечера и
декламировались стихи современников.
Все это ушло, оставив лишь очаровательную старушку,
которая была гораздо старше, чем могла показаться при обо-
зрении ее снизу. И хоть седину она тщательно скрывала под
золотистой рыжиной хны, глубокие морщины, проложившие
борозды мудрости на ее лице, выдавали по-настоящему пре-
клонный возраст. Пока я разувалась, она ускользнула на кух-
ню и оттуда интервьюировала меня с профессионализмом
Ларри Кинга44 – так что через минуту она знала достаточно,
чтобы удовлетворить свое любопытство и приглушить чув-
ство одиночества.

Очаровательное создание, так любезно пригласившее ме-

ня в гости в столь ранний час, звали Тукче-ханым. Имя мне
показалось смешным, но я не показала виду, хоть каждый
раз, называя его, приходилось подавлять улыбку. Женщина
была совсем невысокого роста, поэтому все полки на кухне
казались слишком низкими. Мне не пришлось бы даже под-
нимать руки вверх, чтобы раскрыть шкафчик над раковиной.
И это при росте в 162 см. Тукче налила нам чаю и приня-
44



 Американский тележурналист, ведущий популярного ток-шоу.
лась весело болтать, как будто мы были давними подругами.
Ее ничуть не смущало то, что я понимала ее через слово и
с трудом могла ответить на заковыристые вопросы. Она на-
полняла стакан за стаканом крепким чаем, а я исподтишка
поглядывала на корзину с апельсиновой кожурой, дожидаясь
удобной минуты, чтобы спросить у нее про этот «портакал»,
по чьей вине я здесь торчала уже четверть часа.
Тукче, наболтавшись вволю, хитро посмотрела на меня:
–  Мне нравится, что у тебя все вызывает интерес. Ты
«ябанджи», а хочешь быть как мы. – После этих слов она на-
чала копошиться в глубокой шуфляде под плитой, пока не
выудила оттуда тяжеленную разделочную доску, которую с
грохотом опустила прямо перед моим носом.
– Ты хотела знать, зачем мне кожура? Ни один турок та-
кой вопрос никогда не задал бы. Мы с детства варим portakal
reçeli45. Причем самое вкусное получается именно из корок.
Когда я была девочкой, мы часами с бабушкой нарезали ко-
журу и пели песни. Так я стала певицей…
– Так это ваш рояль? – Встрепенулась я. – Вы умеете иг-
рать?
–  Играть – это единственное, что я умею. Я играла на
рояле. Играла на сцене. Играла в жизни. Я была чертовски
красивой! – и она потянула меня в дальнюю комнату своей
необъятной квартиры.