Lemen Nechki Dinle

Представляем вашему вниманию ресурс, где каждый желающий может без регистрации и без просмотра навязчивой рекламы абсолютно бесплатно скачать любимые музыкальные треки. Кроме того, у вас есть возможность максимально полно получить информацию о полюбившейся песне и исполнителе.

К примеру, предлагаем скачать песню Najwa Farouk - Lemen Nechki FG Arabic Remix бесплатно. У нас можно не только послушать песню в режиме онлайн, но и скачать хиты 2020 в наилучшем качестве, узнать слова песни в русскоязычной версии и посмотреть клип. Информация всегда актуальна и непрерывно пополняется самыми жаркими хитами сезона.

На нашем ресурсе вы без проблем можете пополнить свою картотеку другими популярными музыкальными композициями певца Najwa Farouk 2020 в максимально возможном качестве звука. Наш ресурс предлагает истинным меломанам и любителям качественной новая музыка насладиться данной композицией и послушать миллионы других, представленных на нашем сайте композиций, в лучшем на сегодняшний день качестве – 112 kbps, в режиме онлайн и совершенно бесплатно.

• Скачать mp3 Najwa Farouk - Lemen Nechki FG Arabic Remix
• Слушать музыку Najwa Farouk Lemen Nechki (FG Arabic Remix)
• В формате mp3 в хорошем качестве 112 кб/c

Для скачивания трека Lemen Nechki (FG Arabic Remix) 2020 вам не придется проходить утомительную процедуру регистрации на сайте. Для прослушивания трека просто перейдите в раздел «Арабские песни» и прослушайте композицию 112 kbps, 44.1 kHz в режиме-Stereo. При скачивании или прослушивании музыкальных композиций вам не придется параллельно просматривать рекламу, просто наслаждайтесь любимыми композициями, в том числе и Najwa Farouk - Lemen Nechki FG Arabic Remix, совершенно бесплатно и в лучшем качестве звучания.

by Гахраман Гумбатов

Тюркология Гумбатова Гахрамана. Путь древних тюрков с Запада на Восток. Сфальсифицированная проимперская история тюрков Как известно, с захватом земель за Волгой в XVI веке Россия начала колонизацию древнетюркских земель. Уже к концу XIX века Российская империя расширила свои границы на востоке до Тихого Океана. Китай, Монголия, Афганистан, Персия и Турция стали южными соседями России. В то время, когда европейские колониальные империи решали проблемы по переброске награбленных в колониях богатств в метрополии, в России параллельно с таким же грабежом решались и другие не менее важные проблемы. Так, начиная со времени царствования Екатерины II, перед российской исторической наукой была поставлена задача государственной важности: сочинить новую историю для колониальных народов своей империи. Не знаю, давали ли подобные задания (об изначальной принадлежности американских земель испанцам/англичанам) своим придворным историкам короли Англии и Испании, или же, они, учитывая фактор Атлантического Океана, предложили им сосредоточить своё внимание на землях ближайших соседей, но у русских государей не было проблемы океана и поэтому вскоре императрице доложили, что её задание выполнено. Таким образом, была создана новая имперская теория происхождения тюрков – «алтайская» гипотеза. Авторы этой концепции тюркским народам, тысячелетиями проживающими на землях, доставшимся им от предков, в качестве прародины отвели Юг

Сибири, а дату формирования современных тюркских народов связали со временем уничтожения Второго Тюркского Каганата (VIII век). По этой концепции, тюркюты, после разгрома их государства уйгурами, разбрелись по всей Евразии и «отуречили» все народы, попадавшиеся им по пути. А сами исчезли, не оставив после себя никакого потомства. Российский исследователь Дмитрий Верхотуров в статье «Шаг к настоящей истории» пишет: «Мы уже привыкли к тому, что наша история сфальсифицирована и относимся к этому с изрядной долей иронии. Если появляется какая-то новая версия событий, то мы уже привычно следуем римской поговорке “кому выгодно?” и ищем скрытые интересы автора». Канадский учёный Клаус Клостермайер пишет, что проблема пересмотра сфальсифицированной истории характерна для нового поколения учёных во всех постколониальных странах: «Режимы, бывшие у власти в ХХ веке, поручали переписывать историю в ключе своих собственных идеологических воззрений. Подобно придворным летописцам былых времен, некоторые современные историки академического толка не гнушались тенденциозными трактовками исторических событий, перекраивая прошлое под заказ. Нередко собственных историков с академической подготовкой в постколониальных странах не было (или, хуже того, были только местные историки, принявшие точку зрения своих колониальных хозяев), поэтому недовольство существующими трактовками истории зачастую находило выражение в трудах, авторам которых недоставало академических регалий, необходимых для того, чтобы произвести впечатление на историков-профессионалов. В

настоящее время ситуация постепенно меняется. Истории своих стран переписывает новое поколение ученых, которые выросли в постколониальные времена и не разделяют прежних академических предубеждений, исправно владея при этом орудиями своего ремесла – глубоким знанием используемых языков, пониманием культуры своих стран, уважением к местным традициям». Рукопись своей книги «Историческая прародина тюрков. От Арана до Алтая» я для ознакомления направил в институт истории Академии наук Азербайджана. Через два месяца мне ответили, что все сотрудники находятся в отпуске и неизвестно, когда они смогут уделить внимание моей книги. Мне пришлось забрать обратно свою рукопись. Да ладно, скажете вы, они же академики, и у них более важные проблемы, чем чтение книг начинающих авторов. Но удивительно и то, что менее знаменитые учёные также дружно постарались не заметить первое в Азербайджане комплексное исследование (лингвистика, археология, антропология, этнография) о древних предках тюрков. И, видимо, поэтому, несмотря на то, что прошло около года с момента продажи моей книги в книжных магазинах Баку, пока нет никаких отзывов. Молчат, как партизаны. Я очень надеюсь, что когда-нибудь и в не очень далёком будущем,специалисты в вопросах тюркологии, также снизойдут до моих книг и выскажут своё веское мнение. Историческая прародина тюрков. Гипотеза Старостина.

Необходимо отметить, что какое-то время сторонники алтайской гипотезы немного притихли. Так продолжалось, примерно, до 1991 года, когда к этой проблеме неожиданно подключился известный российский лингвист С.А.Старостин (1953–2005) и написал книгу «Алтайская проблема и происхождение японского языка». С.А.Старостин так объяснил свой интерес к алтайским языкам: «Меня первоначально занимала лишь проблема внешних связей японского языка, и с самого начала теория его принадлежности к алтайской семье представлялась наиболее вероятной. Однако на пути доказательства алтайского происхождения японского языка встает одно весьма существенное препятствие: не прекращающиеся споры о существовании самой алтайской семьи как генетического единства языков. Действительно, если тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские и корейский языки не связаны между собой генетически, то вопрос об "алтайском" характере японского языка автоматически снимается». Как известно в тюркологии по некоторым явлениям фонетики тюркских языков до сих пор имеются дискутируемые вопросы. Среди них наиболее известными являются: ротацизм, ламбдаизм, проблема характера пратюркского начального й, первичность глухих или звонких согласных, первичность долгих гласных и другие. Вместе с тем, необходимо отметить, что среди лингвистов тюркологов, по большинству из этих проблем имеются также и общие согласованные мнения. Так, например, в вопросе первичности глухих или звонких согласных большинство тюркологов склоняются к общему мнению, что

первоначально в древнетюркском языке вначале слова возобладали глухие согласные: п, т, к, с, ч, й. Так, известный российский лингвист Э.Р.Тенишев пишет, что «Глухие звуки, как известно, признак древности языка. Следовательно, алт., шор. (пар) и чуваш. (пыр-) исторически более ранее явление, чем фонетический вариант со звонким началом бар-. Озвончивание этого глагола началось до VI-VIII вв. н.э. как показывают тюркские рунические надписи, в языках которых бар- полнозначный глагол. Азербайджанский и турецкий –вар- является дальнейшим развитием варианта бар-, который из языков юго-западной группы удержался в туркменском языке». С.А.Старостин, однако, выдвигает собственную «модификацию» фонетических соответствий, которые механически начинает применять к «реконструированным» им тюркскому и японскому «праязыкам» (механическое удвоение большинства гласных в словах «пратюркского» языка; замена во всех «реконструированных» словах «пратюркского» языка фонем z и ; на фонемы r и l, даже если во всех древнетюркских памятниках письменности и в современных тюркских языках, включая современный чувашский язык в этих словах присутствуют фонемы z и l). Далее применив так называемый «метод ступенчатой реконструкции», он произвольно «создаёт» слова из «пратюркского» и «праяпонского» языков, а затем из полученных таким способом гибридных слов, выводит соответствующее «праалтайское» слово. Завершив, так называемую «ступенчатую реконструкцию» праалтайских и праяпонских языков, С.А.Старостин заявляет, что:

-16 японских слов из 110-словного списка относятся к словам «с не выясненной этимологией (большой, ветер, голова, далекий, зеленый, колено, новый, песок, рука, соль, тонкий, тот, ухо, хвост, шея, язык». -ещё 30 к словам, которые «имеют алтайскую этимологию, но не одно из этих слов не имеет параллели в древних и современных тюркских языках (видеть, гора, два, длинный, дым, есть, зуб, имя, колено, короткий, красный, лететь, мужчина, нос, печень, пить, полный, птица, рот, сердце, сидеть, слышать, сказать, тот, умирать, холодный, замерзать, кусать, человек, перо)». - 6 японских слов, «отсутствуют параллели в алтайских языках, но имеются интересные параллели в уральских и других ностратических языках (давать, небо/дождь, лист, солнце, убивать, червь)». и только 18 японских слов (звезда, один, камень, белый, весь, волос, жечь, кора, приходить, собака, спать, стоять, сухой, чёрный, что, этот, я, мы), из стословного списка Сводеша, имеют тюркские параллели. Вместе с тем, проведённое нами прямое сопоставление, выделенных С.А.Старостиным этих 18 лексем в 30 древних и современных тюркских языках с соответствующими словами в 9 японских языках, ясно доказывает, что эти слова и по значению и фонетически весьма далеки друг от друга. Необходимо отметить, что «метод ступенчатой реконструкции», применённый С.А.Старостиным в этой работе

прост и по своему «гениален». В его основу заложены три простых правила: Если сравнивается какое-либо тюркское (монгольское, японское и т.д.) слово из 100 словного списка и при этом в параллельных 4 словарях, так называемых других «алтайских» языков, для сравниваемого слова, не найдено схожее по звучанию слово, то на эту лексему «исследователь» предпочитает время не терять, и просто ставит перед ним «звёздочку»*. И всё, считай, что это слово «ступенчато реконструировано». 2.) Если же в тюркском и в каком-либо другом «алтайском» языке найдены 1-2 схожие фонемы можно смело браться за «ступенчатую реконструкцию». Можно при этом даже сравнивать не схожие по значению слова. Новые значения для «реконструированных» слов всегда можно придумать. Так, например, С.А. Старостин утверждает, что тюркское слово eki (у М.Кашгари) -«два» и соответствующее по значению слово *ek(k)i тюркского «праязыка» (по С.А.Старостину), произошло от слова *pekV алтайского «праязыка». По мнению С.А.Старостина 6000 лет тому назад это слово имело у «праалтайцев» одновременно два значения - «следующий, другой». Кроме этого, С.А.Старостин утверждает также, что именно от «реконструированного» им слова *pekV алтайского «праязыка», произошло современное японское слово hoka и древнеяпонское слово p(w)oka со значением «другой». Таких слов, в «праалтайском» языке С.А.Старостина, имеющих несколько различных значений, в его книге я сосчитал более 30.

Приведу ещё несколько таких слов из книги.А.Старостина: От «праалтайского» слова *naal также с двойным значением «сырой, незрелый», по утверждению С.А.Старостина, произошли: -древнетюркское слово yaşıl- «зеленый» и «реконструированное» им «пратюркское» слово * yaal-şl- «зеленый»; -современное японское слово na –«овощи, зелень», которое, оказывается также и с тем же значением, было известно, по утверждению С.А.Старостина, носителям «праяпонского» языка. От «праалтайского» слова *mioorV с тройным значением «дорога, след, преследовать» произошли: -древнетюркское слово bar- «ходить» и «реконструированное» им «пратюркское» слово * bar- «ходить; -современное японское слово michi –«дорога» и слово * miti- «дорога» «праяпонского» языка; Старостин утверждает, что от «праалтайского» слова *;awVrV с тройным значением «соль, горький, кислый» произошли: -древнетюркское слово tuz «соль» и «реконструированное» им «пратюркское» слово * dur «соль»; -современное японское слово tsura –«горький, тяжёлый, невыносимый» и «праяпонское» слово *tura- также с тройным значением-«горький, тяжёлый, невыносимый». 3). Если в сравниваемых словарях пяти языков (тюркский, японский, корейский, монгольский и маньчжурский) нет

возможности подобрать одинаково звучащие слова, то для доказательства «дальнего родства» разрешается, по собственному усмотрению «исследователя», расчленять, сокращать или удлинять слово, а иногда, по необходимости, произвольно менять местами фонемы, наделять слова новой, иногда фантастической семантикой. С.А.Старостин опубликовал много книг и статей, в которых писал о недопустимости нарушений основных принципов глоттохронологических исследований. Так, например, в учебнике, написанном им совместно с С.А.Бурлак, есть такие слова: «Любое изменение семантики автоматически выводит слово из сравнения. Подчеркнем, что это вопрос чисто процессуальный: ясно, что слова могут менять значение, но столь же ясно, что, если при выявлении родства мы допустим неточные семантические сравнения, вероятность ошибки и погрешности чрезвычайно возрастет — поскольку очень трудно формально отделить допустимый семантический сдвиг от маловероятного или вовсе невероятного. При установлении фонетических соответствий и при составлении этимологических словарей семантически неоднозначные параллели, конечно, допустимы (и могут приниматься или отвергаться специалистами); но при определении родства с использованием стословного списка следует учитывать только случаи взаимно- однозначного семантического соответствия». Видимо, эти правила, Старостин писал не для себя, а для других «исследователей».

Необходимо отметить, что в России не один только С.А.Старостин произвольно менял общепринятые правила сравнительного анализа. Видимо, это заставило академика А.А.Зализняка в 2007 году сказать о «методике» этих авторов следующие слова: «Ведь у нас не математика — все аргументы не абсолютные. Так что если у исследователя имеется сильный глубинный стимул «тянуть» в определенную сторону, то специфика дела, увы, легко позволяет эту тягу реализовать». В 2010 году он дал ещё более резкую оценку такого рода «научным» работам: «К большому сожалению, я должен вам сказать совершенно откровенно, что большинство этих писаний представляет собой личные фантазии авторов, а к науке лингвистике отношения не имеет — увы!». В некоторых своих более поздних работах С.А.Старостин и сам признался, в том, что для некоторых избранных учёных строгие правила и «различные Принципы и Методики сегодня фактически ничего не решают», так как: «в современных работах по компаративистике отсутствует как точное определение родства языков, так и процедура доказательства такого родства... Фактически проблема родства языковых семей в каждом отдельном случае решается голосованием: славянская семья, индоевропейская семья, картвельская семья и т. д. признаются существующими, поскольку существует согласие подавляющего большинства специалистов в этих областях… Надо заметить, что работа с фонетическими соответствиями — это тяжелейший труд, «вышивание по тюлю», и нужна была какая-то ненормальная отвага, чтобы взяться складывать пасьянс, который не должен получиться. В подобных случаях

исследователя, помимо разочарования, подстерегает и еще одна опасность: если в работу вложено так много труда, то есть соблазн начать отстаивать неубедительный результат». Необходимо отметить, что предыдущий опыт С.А.Старостина по «реконструированию» северокавказских и енисейских «праязыков», также был отрицательно принят многими лингвистами. Так, например, известный российский лингвист В.П.Нерознак в статье «Праязык: реконструкт или реальность?» писал по этому поводу следующее: «Критики гипотез отдаленного родства сходятся в одном: методика реконструкции праязыковых состояний, призванных доказать древнейшее родство различных языковых семей, не удовлетворяет принципам корректного научного анализа…Рассматривая попытку С.А.Старостина установить генетическое родство между енисейскими и северокавказскими языками Г. А. Климов подвергает ее резкой критике как с точки зрения реалистичности реконструируемой фонологической системы, так и с точки зрения антиисторичности семантических реконструкций». О недостатках используемой С.А.Старостиным методе ступенчатой реконструкции праязыков один из ведущих российских лингвистов Б.А.Серебренников написал следующее: «В лингвистической литературе имеется немалое количество всякого рода попыток установления групп родственных языков, демонстрирующих абсолютное пренебрежение общеизвестными правилами. Создается впечатление, что важнейший закон логики – закон достаточного основания – для авторов этих гипотез совершенно необязателен…

Предполагаемое родство языков при всех случаях является гипотезой. Однако каждая гипотеза может претендовать на правдоподобность только в том случае, если она имеет достаточное основание...Четвертый закон логики — закон достаточного основания, выражает одну из общих черт правильного мышления — его обоснованность. Этот закон требует, чтобы наши суждения о предмете и его свойствах были не голословны, а базировались на достоверных аргументах. Он имеет следующую формулировку: всякая мысль, чтобы стать несомненной, должна быть обоснована другими мыслями, истинность которых доказана или самоочевидна...Ни одно положение не может быть признано истинным, если оно не обосновано. В любом рассуждении наши мысли должны быть логически связаны, доказательны. Доказательным будет такое мышление, в котором утверждается не только истинность данного вывода, но и указываются основания, позволяющие признать это положение истинным”. Б.А.Серебренников писал, то, что в большинстве случаев «реконструированные» ими слова заметно отличаются от слов живых языков» и, в связи с этим, напоминал им важность соблюдения основных принципов сравнительно-исторического языкознания: «Элементы реконструированных систем должны находить отражение в родственных языках и притом не в одном, а по крайней мере в нескольких…. Соответствия не должны ограничиваться единичными примерами, так как при иных условиях они становятся недоказательными... Реконструированные схемы или системы гласных и согласных постулируемого праязыка не должны представлять

бессистемные наборы звуков. В том случае, если они правильно реконструированы, они будут напоминать естественные системы гласных и согласных, которые мы можем непосредственно наблюдать в живых языках». Многие читатели, прочитав то, что я написал выше о С.А.Старостине, наверно, будут удивлены, а может быть даже и шокированы. Ведь, написанное мною никак не вяжется с образом С.А.Старостина, так хорошо известного всем читателям по СМИ и Интернету, и особенно, с образом того С.А.Старостина, каким его описывают его друзья и члены его команды. Вот, например, что написал о нём его ближайший соратник ректор Еврейского университета в Москве (ныне Высшая гуманитарная школа им. С. Дубнова) А. Ю Милитарёв, в статье написанной к пятидесятилетнему юбилею С.А.Старостина: «По моему и не только моему убеждению он сейчас — лингвист № 1 в мире… Он написал этимологический словарь северно-кавказских — нахско-дагестанских и абхазо- адыгских — языков вместе с С.Л. Николаевым, а недавно дописал этимологический словарь алтайских языков вместе с А.В. Дыбо и О.А. Мудраком; оба словаря — чудовищного размера и высшего качества…В монографии «Алтайская проблема и происхождение японского языка» Старостин окончательно доказал принадлежность японского, вместе с корейским, к алтайской семье». В журнале «Вопросы языкознания» № 3 за 2009 год была опубликована статья В.М.Алпатова, посвящённая известному российскому лингвисту - кавказоведу Г.А.Климову. В.М.Алпатов

пишет, что Г.А.Климов: «скептически относился к любым попыткам установления дального родства и ставил в один ряд «беспочвенные» иберийско-кавказскую, алтайскую и ностратические гипотезы. Об их неприятии он неоднократно писал с разной степенью резкости…Особенно резко он оценивал исследования С.А.Старостина по дальному родству, именуя их «образцами дилетанства». Необходимо отметить, что Г.А.Климов – известный советский и российский лингвист. Специалист по картвельским языкам, сравнительно-историческому языкознанию, Лауреат Государственной премии Российской Федерации в области науки и техники (1995). Вице-президент Европейского общества геолингвистики и диалектологии. Член Главной редакции Лингвистического Атласа Европы. Член Европейского лингвистического общества. Член Европейского общества кавказоведов. После смерти С.А.Старостина многие его коллеги с горечью откликнулись на безвременную смерть этого трудолюбивого и по своему талантливого учёного. Однако, среди этих публикаций, статья российского лингвиста Я.Г.Тестелеца занимала особое место. То, что написал Я.Г.Тестелец о С.А.Старостине даже нельзя назвать обычным некрологом. Мне кажется, что Я. Г.Тестелец, первым, среди российских учёных, сделал попытку разобраться в реальном вкладе С.А. Старостина в современную лингвистику. Вот как, например, Я.Г.Тестелец характеризует С.А.Старостина: «На меня сильнейшее впечатление произвел этот человек-вулкан, бросавший поразительно интересные и плодотворные идеи направо и

налево и почти ничего не доводивший до конца… Современных фонологических теорий он, правда, не знал и, как большинство российских лингвистов, относился к ним с недоверием…Что же касается сравнительно-исторического метода, мне трудно представить себе, что он его когда-нибудь в точном смысле слова изучал. Скорее всего, он воспринимал его как дельфин плавание — как что-то совершенно естественное, чему учиться нелепо… Я хорошо помню тот вечер, когда Старостин выступил с изложением сино-кавказской гипотезы. Было ощущение обычности и одновременно необычности происходящего. Все присутствующие как-то странно посмеивались во время его доклада. Сережа был этим озадачен. Поворачиваясь от доски, он то и дело спрашивал: “А что, собственно, вы ржете?”…Мы не знали, что ответить, словами это выразить было трудно… С одной стороны, приводимые им факты выглядели совершенно убедительно, и уже одно это воспринималось как юмор высокого класса… И каждое новое яркое сближение мы все, не сговариваясь, встречали сдерживаемым фырканьем. Старостин почти был готов обидеться». Когда я прочитал эти откровения Я.Г.Тестелеца, то сперва подумал, что, видимо, он так своеобразно шутит. Я не мог поверить, что человек, который сделал такое множество лингвистических открытий и написал огромное количество работ по теории «реконструкции праязыка» сам современных «фонологических теорий …не знал». Но когда Я. Г.Тестелец перешёл к описанию атмосферы в коллективе, где ему и С.А.Старостину пришлось вместе начинать свою научную деятельность, а также коснулся некоторых научных интересов

своих коллег тех лет, то я понял какую большую жизненную школу прошёл С.А.Старостин прежде чем «выбился в люди»: «Травлей коллег по идеологическим соображениям уже мало кто занимался — в основном это была небольшая, хотя и влиятельная, группа лиц, чей нравственный облик сформировался в период истребительных кампаний 1930-40-х гг., но в отделе науки ЦК, где очень не любили скандалов, старались по возможности держать этих лиц на коротком поводке. Гораздо опаснее были имитаторы научной деятельности, озабоченные исключительно своим престижем и карьерой. Однако всех этих очень разнообразных людей объединяло нечто общее — они все громко заявляли о своем самом положительном отношении к сравнительно- историческому языкознанию и к великому Методу, что тем более было трогательно, что практически никто из них им не владел. И если бы не мертвящая природа системы, губящей и опошляющей почти все, к чему она прикасалась, эта заинтересованность начальства в развитии компаративистики могла бы в принципе принести большую пользу. Беда была только в том, что за разговорами о развитии сравнительно- исторического языкознания не было никаких реальных действий. Начальство не могло решить для себя, с какой стороны подойти к этому сравнительно-историческому языкознанию и какую из школ и направлений поддерживать. В какие-то моменты проявлялся осторожный интерес к ностратической теории и одновременно страх и недоверие, — а вдруг это все фантастика и бред. Поэтому никому из довольно многочисленных товарищей, которые в печати и с трибун несли

дежурную ахинею о величайшей ценности сравнительно- исторического метода и об огромных достижениях советской компаративистики, даже не приходило в голову, насколько они правы». А последнюю и окончательную точку в споре о мнимом родстве японского и тюркских языков, как мне кажется, поставил один из членов команды С.А.Старостина - О.А.Мудрак. Недавно на сайте «Полит.ру» было опубликовано открытое письмо Олега Попова, который с возмущением писал о лингвистах-любителях. Ниже привожу текст этого письма с небольшими сокращениями: «Открытое письмо. Российский ученый обнаружил средство борьбы с лингвистами-любителями. Тут вот встретились с профессором Олегом Алексеевичем Мудраком. И пересказал ему всю печаль. И тут меня профессор удивил. Профессор, оказывается, знает верное средство против лингвистов- любителей, и нервы при этом у нормальных людей не расшатываются. Рассказал пример из жизни: одного такого чебоксарского псевдо-ученого вредителя нахлобучило, он выписал из японского словаря сколько-то слов, похожих на чувашские и собирался уже объявить то ли о сенсационном происхождении японского языка из чувашского, то ли наоборот, то ли, на худой конец, об их очевидной родственности. И профессор Мудрак, сказал ему, что – да, он в курсе, ничего тут такого, японский ученый N. уже обращал внимание в свое время на эти факты. Поэтому, увы, как такового открытия уже не получится. Однако интересно понять, добавили ли вы, коллега, к этому чего-то нового? Осталось всего-навсего найти труды этого японского ученого, изучить их и врубиться, не являются

ли, ваши выводы повторением уже пройденного, если не являются, то в чем именно и т.п. Чувашско-японский ученый на этом и закончил свой труд, потому что – не царское это дело. Этак можно всю жизнь этим прозаниматься, но какой в этом интерес, если ты – не первый? Возможно, это позволило любителю-лингвисту вернуться в семью, перестать пить и набрасывать телогрейки на приборы в Чебоксарах. Я восхитился примером профессора Мудрака и взял его способ на вооружение. С наукой теперь все будет нормально. Олег Попов. 08 июня 2010». Я тоже восхищён, тем как «посадил» Мудрак чувашского любителя- лингвиста. Жаль только, что он не сказал любителю- лингвисту, что фактически, если тот даже доведет свой труд до конца, то в этом деле будет всего-навсего только третьим, так как до него на этом поприще уже «прославились» двое учёных: «русский учёный S» и «японский ученый N». Единственный вопрос, на который я пока не могу найти ответ: почему О.А.Мудрак, ни слова не сказал о «русском учёном S», то есть о своем друге и учителе С.А.Старостине, который «доказал» не только родство чувшского и японского языков, но заодно и всех тюркских языков и не только с японским, но и заодно и корейским, монгольским и маньчжурскими языками? Алтай, Ордос и…? В последние годы некоторые российские исследователи пытаются доказать, что даже не Алтай, а именно Ордос является прародиной тюрков. Я не удивлюсь, если в ближайшие годы в России появится новый «исследователь», который, опираясь на

гипотезу С.А. Старостина, о дальнем родстве тюрков, корейцев и японцев, начнёт доказывать, что прародина древних тюрков находилась на Корейском полуострове или, например, … на Хоккайдо. Ю. В. Норманская данной проблеме посвятила уже две статьи: «Географическая локализация прародины тюрок по данным флористической лексики» и «Этимология названий снега в Сибирских (уральских и тюркских) языках». В первой статье, рассмотрев названия некоторых деревьев в отдельных тюркских языках, она приходит к следующему выводу: «Анализируя материал по географии распространения однозначно реконструируемых деревьев можно прийти к следующим выводам. Однозначно по семантике для пратюркского языка реконструируются дуб, ива, липа, лиственница, клен и виноград. Из них ива, липа, лиственница растут как на территории саяно-алтайского региона, так и на Ордосе. Анализ ареалов распространения дуба, клена и виноград приводят нас к совершенно неожиданному результату. Они однозначно указывают на локализацию прародины тюрков на Ордосе, потому что в саяно-алтайском регионе эти деревья не растут. Таким образом, на основании того, что очень надежно для пратюркского языка реконструируются названия деревьев: дуб, клен, виноград, ясень и слива/абрикос, которые не растут в саяно-алтайском регионе, но встречаются в китайской провинции Шаньси, мы предполагаем, что какое-то весьма продолжительное время тюрки жили на Ордосе».

Я не знаю, какой смысл вкладывала госпожа Норманская в любимые ею слова «однозначно» или «очень надежно», но я «однозначно» могу только утверждать, что Ордос не мог быть прародиной древних тюрков, не только потому, что там никогда не росли «дуб, клен, виноград, ясень и слива/абрикос», но и по многим другим причинам. Как известно, о хуннах (сюнну) и других народах и племенах, входящих в хуннский союз имеются сведения только в китайских летописях. Хунны были одним из многих древнетюркских народов и поэтому не могли быть предками всех современных тюркских народов. А Ордос мог быть прародиной только тех тюркских народов, которые в определённый период своей истории входили в хуннский союз. Л.Н.Гумилев пишет: «О существовании народа хунну стало известно из китайских источников…Основателем “хуннологии” можно считать гениального автора “Исторических записок” Сыма Цяня, жившего во II в. до н.э.…Продолжателем Сыма Цяня был талантливый историк конфуцианского направления Бань Гу, написавший “Историю Старшей династии Хань”». Известный российский исследователь-хуннолог С. С. Миняев пишет, что: «Несмотря на то, что Сыма Цянь и живший в 1 в. н. э. автор "Истории Хань" Бань Гу были современниками сюнну, они ничего не смогли сообщить о происхождении этого народа…Первые достоверные сведения о сюнну датированы лишь концом III в. до н.э.…Письменные источники не решают проблемы происхождения сюнну; не решили ее пока и данные археологии. Значительная трудность заключается здесь в том,

что многие признаки, характеризующие общество сюнну, его материальную культуру и погребальные обычаи,- это типичный комплекс новаций, не имеющий аналогий в предшествующее время». Российский китаевед Таскин В. С. пишет, что «Первые достоверные упоминания о северных соседях Китая встречаются в так называемых надписях на иньских гадательных костях, составленных примерно за пятнадцать веков до н. э. В тексте надписей встречается около двух десятков племенных названий, часть которых остается непрочитанной. Не удается пока определить и район расселения всех племен, но известно, что некоторые, наиболее крупные, занимали следующие земли: туфан — район современного города Баотоу, люйфан — район Ордоса, куфан — территорию на стыке провинций Шэньси, Нинся и Суйюань. Племена гуйфан, возможно, обитали в северной части провинции Шэньси… Сыма Цянь порвал с традиционным делением соседних с Китаем народов по территориальному признаку и по-своему решил возникшую к тому времени этническую загадку, связанную с перемещением различных племен, определенно высказавшись за то, что более ранние народы, населявшие территорию Монголии и известные в китайских летописях под названиями жун и ди, являются прямыми предками сюнну». С. С. Миняев считает, что сюнну как народ сформировался на юге Сибири: «Несмотря на крайний недостаток данных, (вероятно, можно) наметить район, где могли первоначально обитать сюнну. Это лесостепные районы юго-западной Маньчжурии, где в долинах рек Ляохэ и Ляохахэ обнаружены в

последнее время несколько особых погребальных памятников скифской культуры VIII-1V вв. до н. э… Во всяком случае, близких к сюнну памятников скифской эпохи нет в других районах Центральной Азии- эти районы были заняты племенными коллективами, которые характеризуются принципиально иными признаками, чем сюнну». Л.А.Боровкова пишет: «Приведенные (у Сыма Цяня) сведения позволяют довольно точно определить местонахождение родины сюннов и взаиморасположение их в то время с соседями… Родина сюннов находилась в западной части Ордоса. Все это доказывает, что при дворе Хань до этой войны еще не знали о сюннах как особом народе, и по-прежнему называли своих северных соседей хусцами. Когда же ханьцы во время войны узнали о сюннах, которые к этому времени уже подчинили себе другие северные народы, то восприняли их название как синоним названия хусцев. И, судя по материалам «Ши цзи и «Ханъ шу, во II и даже в начале I в. до н. э. в империи Хань сюннов часто называли и хусцами». Хазанов А.М. считает, что: «Очень вероятно, что переход к кочевому скотоводству во Внутренней Азии связан с какими-то давлениями или импульсами с запада. Археологические и антропологические материалы также свидетельствуют о том, что в I тыс. до н. э. в Монголию проникают скотоводы из Казахстана, Центральной Азии и, возможно, Алтая…Неолитические обитатели Монголии и Забайкалья были не кочевниками, а охотниками и собирателями».

Барфилд Т. Дж. утверждает: «Конные кочевники-скотоводы появились на китайской границе вскоре после начала IV в. до н. э. Более ранние китайские источники по истории пограничных районов, собранные в сочинении «Цзо Чжуань», упоминают лишь слабо организованные племена жунов и ди, которые сражались небольшими пешими отрядами. Классическое произведение Сунь-цзы «Трактат о военном искусстве», датируемое серединой IV в. до н. э., уделяет значительное внимание использованию боевых колесниц, но, ни разу не упоминает о коннице. Первым признаком грядущих больших перемен стали упоминания о ху — племенах конных кочевников, которые вошли в соприкосновение с китайскими государствами вдоль северной границы. Жуны и ди, «старые варвары», быстро исчезают из китайских источников, и их место занимают эти «новые варвары» верхом на лошадях». Таскин В. С. приводит слова китайских историков о непригодном для земледелия и, следовательно, для китайцев, ландшафте территорий, занятых различными хуннскими народами: «Император Цинь послал против хусцев войска во главе с Мэн Тянем, который расширил территорию государства на тысячу ли и провел границу по Хуанхэ. Приобретенные земли состояли из озер и солончаков, не производили „пять видов злаков" (пять основных сельскохозяйственных культур, известных древним китайцам: просо, рис, ячмень, пшеница и соевые бобы - Г.Г.)». Российские путешественники (Н.М.Пржевальский, М.В.Певцов, В.А.Обручев, В.И.Ребровский, П.К.Козлов, Сапожников В. В. и др.), побывавшие в конце 19 века в Китае, определили, что до

того как Ордос окончательно не превратился в пустыню, здесь только ранней весной можно было встретить скудную пустынную растительность (полынь, копеечник, карагана, ковыль). Вот как, например, описывает Ордос и её растительнось знаменитый российский путешественник Н.М.Пржевальский: «Ордосом называется страна, лежащая в северном изгибе Хуан- хэ и ограниченная с трех сторон с запада, севера и востока названной рекой, а с юга прилегающая к провинциям Шэнь-си и Гань-су. Южная граница обозначается той же самой Великой стеной, с которой мы познакомились у Калгана. Как там, так и здесь эта стена отделяет культуру и оседлую жизнь собственно Китая от пустынь высокого нагорья, где возможно только кочевое, пастушеское состояние народа. По своему физическому характеру Ордос представляет степную равнину, прорезанную иногда по окраинам невысокими горами. Почва везде песчаная или глинисто-соленая, неудобная для возделывания…Неприятное, подавляющее впечатление производят эти оголенные желтые холмы, когда заберешься в их середину, откуда не видно ничего, кроме неба и песка, где нет ни растения, ни животного, за исключением лишь желто- серых ящериц, которые, бродя по рыхлой почве, изукрасили ее различными узорами своих следов. Тяжело становится человеку в этом, в полном смысле, песчаном море, лишенном всякой жизни: не слышно здесь никаких звуков, ни даже трещания кузнечика, кругом тишина могильная». Известный российский учёный В.А.Обручев пишет об Ордосе следующее: «На плато Шеньси и на окраине Ордоса нигде не

было снега. Летом здесь было бы хуже — сильная жара, густая пыль лёсса, а в случае дождя — глубокая липкая грязь на дорогах. Осенью и весной не так жарко, но часты пыльные ветры, сильные колебания температуры и, после ветра, дождь и грязь. На окраине Ордоса ветер дул почти ежедневно, более или менее пыльный… В этот день ветер дул с юго-запада, и можно было наблюдать, как быстро он переформировывал барханы, созданные господствующими северо-западными ветрами, выдувая глубокие борозды на гребнях и перемещая рога. Справа от дороги, на большем или меньшем расстоянии, тянулись сплошные барханные пески южного Ордоса, местами подступавшие к Великой стене, местами отделенные полосой солончаков. Через стену песок переносится и в город, засыпая улицы и дома. Эти "пионеры пустыни", высланные песками Ордоса на завоевание новых пространств, ясно доказывали, что через известное время вся эта окраина будет поглощена пустыней, если не будут приняты меры для закрепления песков, что потребовало бы больших затрат, возможных только в будущем. Селения на этом пути встречались не часто, были маленькие; некоторые были брошены и представляли развалины». После знакомства с подобными описаниями Ордоса, вызывает удивление и недоумение голословные утверждения Норманской о том, что названия большинства деревьев и растений (дуб, ива, липа, лиственница, клен, виноград, ясень и слива/абрикос,) якобы предки современных тюркских народов включили в свой словарный фонд, именно живя на территории Ордоса. Как известно, для дуба, ивы, клёна, ясеня и многих

других деревьев, за исключением, березы и яблони, нет общетюркских названий. Об этом, как известно, российский тюрколог Дмитриева Л.В. написала ещё в 1971 году следующее: «Получившие общетюркские обозначения растения и их части, вероятно, входили в ту ботаническую среду, которая окружала древних тюрков на их прародине. Они жили в районах с преобладанием деревьев (а именно березы, яблони), злаковых и трав, диких-гороха и лука, где могли произрастать просо, пшеница, ячмень». Интересно, было бы узнать как госпожа Норманская объяснит наличие в общетюркском словаре таких исконно тюркских названий растений, как например, бугда-пщеница, арпа - ячмень, дары - просо, если хунны, по словам китайских историков, эти злаки не возделывали. Не могли эти термины древние тюрки заимствовать у самих китайцев, так как по китайски они звучат совсем по другому. Что же касается наличия виноградников в Ордосе или на какой либо другой территории древнего Китая, то китайские историки сообщают, что семена винограда были завезены в Китай только в конце первого тысячелетия до н.э., когда китайский посол Чжан-Цянь посетил в 128 г. до н. э. нынешнюю Фергану и долину Зеравшана (Согдиана), где нашёл процветающее виноградарство и виноделие. Тогда же им здесь были взяты семена винограда и перенесены в Китай. Вот что об этом сообщает китайский историк Бань Гу: «Правитель Давань Чаньфэн договорился с Хань ежегодно преподносить в дар две небесные лошади, а ханьский посол, возвращаясь, захватил с собой семена винограда. Сын Неба повелел расширить до

пределов видимости площади под виноградом рядом с загородным дворцом». Российский редактор книги известного американского учёного Э. Шефера «Золотые персики Самарканда» Л.Н.Меньшиков в предисловии к книге пишет: «Севернее Индии и западнее тогдашнего Китая жили народы тюркского и иранского происхождения, которым Китай обязан коневодством, многими сельскохозяйственными культурами (джут, рами, виноград, люцерна) и множеством других полезных вещей, без которых сейчас невозможно представить китайскую цивилизацию». О том, что во время хунно-китайских войн виноград ещё не рос на территории Китая косвенно подтверждается тем, что в переписке между китайцами и хунну всегда упоминается только рисовое вино. Так, например, В.С.Таскин приводит из книги Бань Гу «История династии Хань» следующие сведения: «В 89 г. до н. э., т. е. через год после одержанной победы, шаньюй Хулугу отправил к У-ди посла с письмом, в котором говорилось: «На юге есть великое государство Хань, а на севере могущественные хусцы; хусцы — это любимые Сыны Неба... Ныне я хочу открыть вместе с Хань большие заставы для торговли, взять в жены дочь из дома Хань, хочу, чтобы мне ежегодно посылались 10 тыс. даней рисового вина, 5 тыс. ху проса, 10 тыс. кусков различных шелковых тканей, а также все остальное согласно прежнему договору, и в этом случае на границах не будет взаимных грабежей». Известный российский хуннолог Н.Н. Крадин сообщает, что представители высшего хуннского общества имели возможность

в среднем в день потреблять полтора литров рисового вина: «Китайцы поставляли ежегодно хуннскому шаньюю 10 тыс. даней рисового вина. При ежедневной норме потребления это составляло более 550 л в день условно на каждого члена хуннской высшей военной элиты, от тысячников и выше (вряд ли такой дефицитный товар доходил до простых воинов), приходилось более полутора литров рисового вина!». Кроме рисового вина китайцы ежегодно поставляли сюнну в большом количестве солод из клейкого проса. В.С.Таскин пишет: «Непрекращающиеся набеги тревожили Вэнь-ди, поэтому он отправил шаньюю несколько писем с предложением о восстановлении мира, заключенного в 162 г. до н. э. Для Китая мир был тяжелым и позорным. Вэнь-ди признавал сюнну равным по силе государством и обязывался ежегодно отправлять в подарок шаньюю определенное количество солода из клейкого проса». Вот что об этом написано в письме китайского императора: «Хань и сюнну — равные по силе соседние государства. [Владение] сюнну расположено в северных землях, где холодно и рано наступают убийственные морозы, поэтому чиновникам приказано ежегодно отправлять в подарок шаньюю определенное количество солода из клейкого проса, золота, шелковых тканей, шелковой ваты и прочих вещей». В статье «Этимология названий снега в Сибирских (уральских и тюркских) языках» Ю.В. Норманская приводит новые «доводы», для подтверждения своей гипотезы: «По гипотезе Сепира-Уорфа народы, живущие на севере, на территориях, где большую часть времени присутствует снежное покрытие, названия снега

должны быть более разнообразными по сравнению с их количеством у жителей Средней полосы. Названия снега в тюркских языках Сибири (якутском, тувинском, тофаларском, шорском, хакасском) не столь разнообразны, как в уральских и являются рефлексами пратюркского слова *Kiaar 'снег'». Норманская пишет, что насчитала в ненецком языке 14, а в уральских языках ((финском, коми, хантыйском, мансийском, самодийских) 10 названий снега. Ю.В. Норманская из этого делает следующие выводы: «Таким образом, видно, что для прауральского языка восстанавливается более десяти названий снега. Для пратюркского языка восстанавливается одно название снега *Kiaar?... Вероятно, это связано с тем, что уральскую прародину традиционно локализуют в Западной Сибири, а тюркская прародина по последним археологическим и лингвистическим данным, предположительно, располагалась на Ордосе в гораздо более теплом климате, где средняя температура зимой едва ли достигает -10; С.» Итак, как мы видим, госпожа Норманская, вскользь упомянув какие-то «последние археологические и лингвистические данные», и сославшись на свою, рассмотренную нами выше статью, утверждает, что «прародина тюрков располагалась на Ордосе, в гораздо более теплом климате, где средняя температура зимой едва ли достигает -10; С.». Между тем, хочу напомнить госпоже Норманской в Восточном Закавказье, где находится историческая прародина древних тюрков и тюркские народы живут не менее 8,0 тыс. лет, в зимнее время температура воздуха в среднем составляет +2° С.

Что касается упомянутых Норманской последних археологических данных, связанных с хуннами, то этой проблеме посвятил свою статью доктор исторических наук, профессор Института археологии Российской Академии наук Кызласов И.Л. В статье «Новые поиски в алтаистике» он пишет: «Следует признать, что культура гуннов, доступная нашему изучению по своим поселенческим памятникам, в целом принадлежит не к центральноазиатскому, а к крайнему дальневосточному культурному кругу. В нашей литературе давно уже именуют эту самобытную историко-культурную общность приморско- маньчжурской или приамурско-маньчжурско-корейской археологической провинцией. (К ней) и принадлежит гуннская культура. Принадлежит как по системе домостроительства и отопления, так и по особенностям хозяйства, на Иволгинском городище среди прочих отраслей знавшего свиноводство и мясное собаководство. Если это так, к востоку и юго-востоку от гребней Большого Хинганского хребта, повидимому, следует искать и прародину самих гуннов. …Изложенные мною ранее некоторые аргументы указывают на западноазиатское происхождение тюркоязычных народов». Ностратическая гипотеза и прародина древних тюрков. Как известно, традиционная историческая наука без всяких исследований «сконструировала» для всех современных тюркских народов своеобразный этногенетический паспорт – «алтайскую теорию»: прародина – Алтай; языковая группа -

алтайская, тюрки находятся в генетическом родстве с другими восточноазиатскими народами (монголы, тунгусы, корейцы, японцы). Антропологический тип древних тюрков – монголоидный. Первые тюрки на земле (хунны, тюркюты) появились на юге Сибири и на севере современного Китая, так как зафиксированы восточными письменными источниками (китайские летописи). Первые тюрки в Восточной Европе это гунны, перешедшие уральский рубеж в IV веке н.э. Всё, казалось бы, тщательно продумано и ловко изложено. Такова инструкция-подсказка для всех учёных на долгие времена. Однако, со временем некоторые учёные-лингвисты, создатели евразийской (в Америке), ностратической (в Европе), бореальной (в России) теорий почти одновременно заметили, что для их этногенетических построений не хватает какой-то важной этноязыковой единицы. Есть индоевропейцы, дравиды, картвелы, уральцы, однако, чтобы выстроить стройные концепции обязательно нужна ещё одна языковая общность. Лучше всех, конечно, в свободную ячейку ложится тюркский язык (более половины общих лексем с другими ностратами и 203 лексемы с бореальцами), но тюрков одних (гунны, Атилла, хазары, Золотая орда, Мамай, османы, басурмане, янычары и др.) никак нельзя включать в столь древнюю западную общность. Известный американский учёный Отто Дж. Маенхен-Гельфен в книге «Мир гуннов» пишет: «Наиболее пылкими воинами против гуннов, являются советские историки. Они проклинают гуннов

так, как если бы они наехали, грабили и убивали по всей России лишь вчера; некоторые исследователи в Москве не могут простить жестокое разрушение «первой цветущей славянской цивилизации». Однако, светлые умы среди учёных-лингвистов нашли компромиссное решение: пусть тюрки присутствуют среди ностратов и бореалов, но только в составе других алтайцев. Бореальный язык впервые реконструировал профессор Санкт- Петербургского университета, лингвист Н.Д. Андреев. Вот как описывает Н.Д.Андреев территорию древних носителей бореального языка: «В географическом плане ареал распространения бореального праязыка представляется таким, что простирался от Рейна до Алтая. Теория Андреева получила дальнейшее развитие в трудах российского археолога В.А.Сафронова. Российский археолог утверждает, что: «Древнейшие истоки мифотворчества индоевропейских, уральских, финно-угорских и тюркских народов находятся в евразийских мифах, напетых впервые на одном, едином евразийском языке, на заснеженных просторах евразийской прародины 12-11 тысяч лет назад». Автором гипотезы о ностратических языках стал в 1903 датский лингвист Х.Педерсен. Им впервые было сформулировано положение о родстве индоевропейских, афразийских и урало- алтайских языков. Для этих языков был предложен термин "ностратические языки" (от лат. noster - наш). В настоящее время в ностратическую семью включают индоевропейские, картвельские, уральские, дравидийские, семито-хамитские и

алтайские языки. В начале 1960-х ностратическую теорию существенно развил московский славист В. М. Иллич-Свитыч. Сторонники ностратической гипотезы считают, что носители ностратического праязыка принадлежали к европеоидной расе и обитали на территории Восточной Европы и, возможно, сопредельных районов Азии. Так, российский учёный Л. А. Гиндин, говоря о прародине ностратической семьи, пишет, что В.М. Иллич-Свитыч, оставил после себя карту, где указал, что «прародина ностратической семьи располагалась на территории областей, находящихся в Восточном Средиземноморье (Карпаты, Балканы, Эллада, Западная и Центрально-Западная Анатолия)». Известный российский лингвист Е.А. Хелимский о времени существования ностратической общности и её месторасположении пишет следующее: «Этот период отделен от нас не одним десятком тысячелетий, его ареалом был Южный Прикаспий». А вот, что пишет по данному вопросу российский исследователь П.И.Пучков: «Алтайская этноязыковая общность была, по- видимому, подобно другим общностям распавшегося ностратического этноязыкового единства, европеоидной, однако по мере продвижения на восток многие ее группы, сохраняя свои языки, все более поглощались в расовом отношении местным монголоидным населением. Лучше других удержали свои европеоидные морфологические черты некоторые народы тюркской группы, причем большинство юго- западных тюрков (турки и др.), если и были в какой-то мере

метисированы, то при реверсивном движении на запад вновь впитали в себя европеоидный элемент, постепенно "растеряв" почти все приобретенные при движении в восточном направлении монголоидные признаки». Несколько лет тому назад свою версию «истории ностратиков» написал известный советско-израильский учёный-лингвист А.Б.Долгопольский. В статье «Родство языков и древнейшая история» А.Б.Долгопольский (статья написана совместно с И.Луговским) пишет, что «Начнем искать территорию, где говорили на ностратическом языке. Как любили говорить лингвисты XIX века, искать прародину праязыков) выясним, где находилась самая древняя территория, на которой говорили на этом языке. Самая древняя - насколько хватает возможностей науки. Обратимся к первому источнику информации - к ностратическому словарю. В нем мы найдем слова, означающие "снег", "лед", "замерзать", "метель". Значит, носители ностратического языка были знакомы со снегом, льдом и т.п. А, следовательно, из кандидатов в ностратические прародины придется исключить тропические районы мира: Индию, Индокитай, Африку…Археология установила, например, что та древняя культура, которая соответствует прауральскому языку, пришла на Урал с юга, возможно - из района Аральского моря. Это подтверждается и наблюдениями над прауральским словарем. Например, прауральское название лося тевэ произошло из древнего названия верблюда (сохранившегося у тюрков: тэбэ "верблюд")… В языках древних алтайских народов оказывается немало слов из языков восточной и северной части Передней

Азии: из эламского (кик "небо" дает тюркское кек "небо"), из шумерского (дингир "бог" дает тюркское тенгири, тенгри "бог","небо", монгольское тенгри "небо") и т.п. Этот факт вместе со многими другими, например, с данными антропологического анализа черепов древних жителей Южной Сибири и Западной Монголии, оказавшихся европеоидами - пришельцами с Запада, заставляет полагать, что когда-то в глубокой древности носители алтайских языков жили недалеко от Передней Азии, а именно в Средней Азии. Таким образом, получается, что почти все ветви ностратического языкового ствола в древнейшее время обнаруживаются либо в Передней Азии (Малая Азия, Иран, Ближний Восток), либо рядом с ней (Закавказье, Средняя Азия). Единственное разумное объяснение этому состоит в том, что прародина находилась примерно там же… Когда-то в глубокой древности носители алтайских языков (тюркских языков- Г.Г.) жили недалеко от Передней Азии, а именно в Средней Азии. Древнейшие алтайские языки (тюркские языки - Г.Г.) вместе с волнами европеоидного населения (афанасьевской и андроновской культурами) захлестывают степи Южной Сибири и Монголии, а позже становятся языками местного монголоидного населения». Итак, как мы видим, сторонники ностратической гипотезы, также считают, что европеоиды древние тюрки (создатели афанасьевской и андроновской культур) в эпоху неолита с исторической прародины на территории Передней Азии переместились на степные просторы Южной Сибири и Монголии.

Данные лингвистики и историческая прародина тюрков. Как известно, учёные до сих пор немогут прийти к единому мнению по вопросу локализации прародины древних тюрков. Академик М.З. Закиев пишет, что: «В тюркологии в качестве прародины тюрков выдвинуты болеедесяти регионов: 1) Алтай, 2) Северный и Северо-западный Китай, 3) регионТянь-Шаньских гор, 4) Передняя Азия, 5) Западная Азия, 6) Центральная Азия, 7)Северо-западная Сибирь, 8) Прибайкалье, 9) Междуречье Иртыша и Урала, 10)Урало-Поволжье, 11) Восточная Европа». Как не парадоксально, но надо признать, что в той или иной мере правы все авторы вышеуказанных гипотез. Действительно, большинство указанных регионов с давних времён населены отдельными тюркскими народами, а какие-то из указанных земель, тюрки заселяли ещё в недалёком прошлом. Не секрет, что древние тюрки начиная с III тыс. до н.э. являлись полновластными хозяевами степных просторов Евразии, так как на этой территории они не имели соперников. Известный американский учёный Джаред Даймонд в книге «Ружья, микробы и сталь» пишет, что «Народы, владевшие одомашненными лошадьми (или верблюдами) или к тому же усовершенствованными методами их эксплуатации, пользовались колоссальным боевым преимуществом перед народами, которые ими не обладали. Самое непосредственное влияние на военное дело одомашнивание растений и животных оказало через евразийскую лошадь — учитывая роль, которую играли эти животные в войнах между евразийскими народами, их по праву можно было бы назвать танками и джипами

древности… После изобретения седла и шпор, лошади позволили гуннам и другим народам из азиатских степей, последовательно сменявшим друг друга, терроризировать Римскую империю и государства, ей наследовавшие». А.М.Хазанов пишет: «В прошлом, подвижные скотоводы во многих регионах имели определенные военные и социальные преимущества во взаимоотношениях с их оседлыми соседями…Это было особенно характерно для кочевников евразийских степей, а также Ближнего и Среднего Востока, у которых каждый взрослый мужчина был воином и большинство были воинами-всадниками…Древняя историческая традиция выработала представление об особом кочевом мире, в котором каждый народ похож на другой, но зато не схож ни с какими прочими, находящимися вне пределов этого мира. Представление это, питавшееся определенным жизненным опытом, а не только умозрительными заключениями, оказалось очень живучим. Ученые Халифата полностью разделяли представления своих античных предшественников. Правда, под пером Марвази (XIIв.), писавшего про кочевников восточноевропейских степей и прямо ссылавшегося при этом на авторитет Гиппократа (как теперь выяснилось, псевдо- Гиппократа), древние скифы превратились в современных ему тюрок. Но суть от этого не менялась, коль скоро и этот ученый утверждал, что «в Европе все тюркские народы походят друг на друга, но не походят на другие народы». Для греков в древности слово «скиф» означало не только принадлежность к определенному этносу, но и к северным кочевникам вообще, и, то же самое означало слово «тюрк» для ученыхХалифата».

Одним из первых достоверную информациюо расселении древних тюркских народов сообщает Махмуд Кашгари: «Тюрки - состоят из двадцати племен. Они всепроисходят от Тюрка, сына Яфета, сына пророка Ноя….Первое племя вблизи Рума – печенеги (бэчэнэк), затем идут кыпчаки (кыфчак), затем – огузы (огуз), затем –ямаки (йэмэк), башкиры (башгырт), басмилы (басмыл), кайы (кай), ябаку (йабаку),татары (татар), киризы (кыргыз). Это племя вблизи Чина (Син). Все эти племена расположилисьот Рума на Восток. Затем идут чигилы (чигил), затем – тухси (тохсы), ягма (йагма), играки (ыграк), чаруки (чарук), чумулы (чумул), уйгуры (уйгур),тангуты (танут), китаи (китай), - и они в Чине; затем идут тавгачи (тавгач) –они в Мачине. Эти племена расположены между югом и севером». Необходимо отметить, что эти сведения о расселении тюркских народов Махмуд Кашгари собрал задолго до переднеазиатских походов сельджуков. Как известно в древности резкий поворот в истории человечества был начат с приручением лошади и изобретением железа. В конце IV тыс. до н.э. древние тюрки, на своих оседланных лошадях и вооружившись железными мечами пронеслись по степям Европы и Азии. И вскоре вся Евразия стала тюркской. В дальнейшем, чтобы не конфликтовать между собой из-за пастбищ, они за каждым из тюркских племён решили закрепить определённый регион. Отголоски этих событий отражены в древнетюркском эпосе «Огузнаме». Средневековый историк Фазлаллах Рашидад-Дин (XIII век), написанном им варианте «Огузнаме», пишет о том, какие

территории были закреплены в качестве летовок и зимовок за тюркскими племенами Бозок и Учок: «После того, как дела сыновей Огуза и в других странах былидоведены до совершенства, было отдано следующее распоряжение: племя Бозок, составляющее правое крыло, должно иметь летовки [на землях] от границ Сайрама и гор Башгурда до самого Карабага. Племени Учок, составляющему левое крыло,летовки выделялись [на землях] от Куртака, Йериуда, Туглука и Бозйака до Акдака Алмалыка. Зимовки (кишлак) для правого (Бозок) крыла были определены в Барсуке, Актаке, Намалмыше и Басаркуме. Для левого (Учок) крыла они были определены в Кайы- дере, Асанаше, Кум Сенгри, Кайы Дурду и Йар Сенгри». С. Е. Малов в статье «Древние и новые тюркские языки» пишет, что: «Я не могу ответить, где впервые появились, образовались и жили тюрки: на востоке - в Центральной или Средней Азии и Сибири или на западе - в южнорусских степях или в Волжско-Уральском бассейне. Могу только сказать, что и за пять веков до н. э. тюрки жили там же, где они живут главным образом (с малыми исключениями) и теперь. В Европе древнейшими местами обитания тюрков были: р. Дунай, нижнее и среднее течение Волги, бассейн Урала. В Средней Азии они жили около культурных стран Хорезма, Согда и др. Тюрки проникали и на Кавказ и в Малую Азию. В юго-западных частях Сибири места тюрков - Алтай, Хакасия, в Монголии и около оазисов древних культурных очагов Китайского Туркестана». Как известно, советская историческая наука утверждала, что древнетюркский язык распался, примерно, две тысячи лет назад. При этом, начало распада древнетюркской общности они

обычно связывали с поражением хунну в борьбе с древними китайцами. У этой гипотезы до сих пор есть немало сторонников. Так,например, в выпущенной ведущими тюркологами России (Тенишев Э. Р., Благова Г. Ф., Добродомов И. Г., Дыбо А. В., Кормушин И. В., Мудрак О. А., Мусаев К. М., Насилов Д. М., Норманская Ю. В., Тадинова Р. А., Экба З. Н.) в 2006 году в коллективной монографии «Сравнительно- историческая грамматика тюркских языков» утверждается, что «Время и место существования и распада тюркского праязыка ,как кажется, достаточно хорошо укладывается на широкую территорию между нынешним Ордосом и южным Саяно-Алтаем, в рамках археологической культуры Лоуфань». Ряд исследователей считают, что процесс распада древнетюркской общности начался 1300 лет тому назад на территории Алтая, то есть вскоре после падения Второго Тюркского каганата. Так, например, российский исследователь Д.Г. Савинов пишет: «Тюркизация Южной Сибири, населённой, скорее всего, самодийскими, кетоязычными и ираноязычными племенами, шла наиболее интенсивно после переселения тюрков Ашинана Алтай, создания раннетюркских владений и образования Первого тюркского каганата. В дальнейшем само население Южной Сибири играло большую роль враспространении древнетюркской культуры сначала в периферийных районах Саяно-Алтая, а затем и за его пределами. Наиболее широкий размах процессы тюркизации соседних с Южной Сибирью историко-этнографических областей приняли во второй половине I тыс. Главным образом они коснулись районов

Западной Сибири, в меньшей степени районов юга Восточной Сибири (Прибайкалье и бассейн Амура). Говоря о процессах тюркизации, как правило, не освещённых письменными источниками, необходимо иметь в виду, что они осуществлялись определёнными носителями древнетюркского историко-культурного комплекса — тугю, теле, алтае-телескими тюрками, енисейскими кыргызами, уйгурами, кимаками и т.д. Только при таком подходе можно выявить конкретные древнетюркские этнокультурные компоненты в этнической истории народов Сибири…Таким образом, древнетюркская эпоха явилась основополагающим этапом этнической истории всех тюркоязычных народов нашей страны. Выяснение характера связей современных тюркоязычных народов с населением древнетюркской эпохи (главным образом по памятникам II тыс.) — одна из наиболее актуальных задач будущих этногенетических и историко- культурныхисследований». Возражая против этих гипотез М. З. Закиев пишет, о том что в традиционной исторической науке «этническая история тюрков изучается современи фиксирования в источниках слова «тюрк» и образования в VI в. первого Тюркского каганата. Из так называемого дотюркского периода тюркоязычных народов наиболее изученными считаются хунны, этнические корни которых обнаруживаются с III в. до н.э… Тюрки якобы оформились в Центральной Азии или на Алтае лишь вV—VI вв. н.э. из остатков хуннских племен, создали две империи — Первый Тюркский каганат, Второй Тюркский каганат и в VIII—IX вв. исчезли, успев передать язык и этноним «в наследство

многим народам, которые отнюдь не являются их потомками». Таким образом, в традиционной исторической науке тюрки представляются без этнических предшественников, т.е. корней, и без этнических потомков». Нельзя происхождение современных тюркских народов механически связывать с тюркютами, создавшими Первый и Второй тюркские каганаты и орхоно-енисейские надписи. Необходимо отметить, что предки тюркютов, огузы (скифы, юэчжи), отделились от древнетюркской общности за тысячу лет до того как поселились на берегах Орхона и Семиречья, то есть, примерно, в 6-7 веках до н.э. Это случилось после вероломного убийства мидийским царём Киаксаром вождей огузских племён. Тогда часть огузских племён (скифы греческих авторов), покинула прародину и переселилась с Южного Кавказа на территорию Северного Причерноморья, а другая часть - на Алтай (юечжи китайских авторов, пазырыкцы- российских археологов). Вот как объясняет появление новой - пазырыкской культуры на Алтае российский археолог Л.С.Марсадолов: «С историческими событиями около 585 г. до н.э. (или немного раньше) - разгромом Ассирии мидийцами и лидийцами, их борьбой со скифами и киммерийцами, уходом последних из Передней Азии и появлением нового этноса на Алтае (происходит) довольно резкий переход от майэмирского к пазырыкскому этапу(археологической культуре)». В дальнейшем, после пораженья от хуннов огузы-юечжи переселились на территорию Семиречья. В V столетии они

создали Первый Тюркский Каганат. После гибели Второго Тюркского Каганата мужское население этого государства погибло, а оставшаяся часть населения смешались с древними киргизами и древними уйгурами. И поэтому, никто из современных тюркских народов не может считаться прямым потомком орхоно-енисейских тюрков, и поэтому начало распада древнетюркской общности никак не может быть связано с разгромом тюркютского государства. В результате анализа лексики орхоно-енисейских надписей к такому же мнению пришёл известный советский учёный И.А.Батманов: «1.Общиеспецифические особенности тюркских языков сложились в отдаленный период, конечно, еще до оформления древнетюркской письменности, т. е. до V века н.э. 2.Факты,повторяющиеся в енисейских памятниках и современных языках, можно датировать временем общетюркского языкового единства. 3.Те признаки, которые присущи современным тюркским языкам, но не отражены в текстах, в одних случаях возникли после V века (в результате эволюции каждого из языков), либо, и других случаях, существовали уже и в период распространения орхоно-енисейского письма, но не получили своего отражения в его памятниках». Батманов И.А. приводит большой список слов орхоно- енисейской письменности, неизвестных современным тюркским народам:

«азы —быть глухим, не слышать; ал у к —печальный, угрюмый; а г ы —казна, драгоценность; б а н—повязывать; басык тагым—челядь; будун—народ; иг—пряжка, подвеска; игиш—лошадь с норовом; ильт—носить, быть беременной ингез—в нерешительности, взамешательстве; йабы—имущество, имение, состояние; йотуз—жена; каб—принять; ката—раз; кол—просить; кыдик—работа; куй – терем; кулуг—знаменитый, именитый; кум—слухи (?); мар—учитель, наставник;

нарсугур—служанка (?), наложница (?) еге—правитель, мудрец; с а б—слово т е г з и н—путешествоват тез—бежать, ходить, ступать; тезгин—приходить, обходить вокруг; т и г м е—всякий, каждый; тон—лагерь, вал, ограждение; тусу—польза; тунур—бубен (шамана); тур—закон, законы; у—иметь силу; уруду—флаг, стяг, знамя; солдат; ук—разбогатеть, собирать, накапливать; укуш—многие, многочисленные; улкен—великий; чаб—слава, молва, репутация; именитый; шунга—утка; эг - доспехи, защитная одежда; эгет—служанка;

эгир—окружать, преследовать; эгрим—войлок под седлом; эгритеб—попона, войлочное изделие; эд—добро, благо; эдгу—благо, добро; верность; эдиз—возвышенный, высокий; эзенч—обычай; эле—побеждать; эмик—умеренно теплый, теплота; эринч—пожалуй, возможно, надо думать; эс—оружие (?); эчен— расставаться; эчи—ст. родственник; эш—ехать иноходью». В итоге своих лингвистических исследований Батманов И.А. пришёл к следующему важному выводу: «В целом же можно полагать,что язык памятников сосуществовал с предками современных тюркских языков». Как известно, сторонники различных восточных гипотез происхождения древних тюрков, сведения о прошлом этого народа, в основном, пытаются извлечь из древнекитайских летописей. Между тем, большинство современных

исследователей, изучающих сложные взаимоотношения древнекитайских государств сосвоими северными соседями, отмечают предвзятость и необъективность большинства китайских придворных историков при освещении данной проблемы. Так, например, Л.Н.Гумилев пишет: «Для того чтобы написать историю древних тюрок, исходя из реального хода событий, потребовалось критическое переосмысление всех приведенных в китайских хрониках фактов. Дело осложняется, кроме того, манерой выражаться, принятой китайскими хронистами: когда в хронике сказано: "не имел успеха", это почти всегда означает полный разгром китайской армии; слова"ограбил границу" означают либо длительный кавалерийский рейд противника, либо диверсию для поддержки какого-либо мятежника, причем о последнем нет ни слова и сведения о нем приходится искать в других текстах (к счастью, события китайской истории, всегда точно датированы) и устанавливать ход событий путем сопоставлений. Эта запутанность, а подчас и фальсификация, неслучайна: она вызвана тенденциозностью, заставлявшей хрониста подыскивать для описания поражения форму, наиболее приемлемую для самолюбия господствующих социальных слоев Китая… Но еще более опасным является исторический метод китайских летописцев - элементарный волюнтаризм. С их точки зрения победы над тюрками нечего было и объяснять: естественно, что китайцы должны всегда и везде побеждать. А как быть с поражениями? Тут виноватыми оказывались иногда морозы и дожди, а чаще всего полководцы и императоры, о

каждом из которых всегда можно было сказать что-либо компрометирующее». В целом же, говоря о достоверности китайских летописей, Л.Н.Гумилев пишет, что «не следует изучать историю народа исключительно с точки зрения его противника». А вот что пишет о достоверности китайских летописей американский исследователь Барфилд Т. Дж.: «Негативное отношение к некитайским народам со стороны конфуцианских ученых ; составителей историй ; придавало этим памятникам тенденциозный характер». Продолжая рассматривать вопрос достоверности китайских летописей Л.Н.Гумилев, пишет, что «Тюрки не носили одного и того же имени от рождения до смерти, как европейцы. Кроме того, его имя звучало в устах китайца не так, как в устах грека, перса или араба. Нам удалось установить, кто и почему в разное время именовался по-разному. Но тут начинается наиболее интересная часть, проблемы: китайцы подбирали иероглифы неслучайно, и только часть их изображает тюркскую фонему. Многие иероглифы подобраны специально, чтобы отразить хорошее или дурное отношение к тюрку -носителю имени и подчас здесь только можно уловить некоторые нюансы китайской политики». Исследователи отмечают также то, что древнекитайские историки упоминают одни и те же древние тюркские народы очень часто под разными названиями. Вот что пишет по этому поводу Кюнер И. В.: «Не следует забывать, что китайские авторы, записывая сведения, относящиеся к одному и тому же

народу, называли его по-разному, или же, наоборот, приписывали сведения, касающиеся различных народов, сменявшихся в данной местности, одному и тому же народу. Поэтому нужные нам сведения относительно определенного народа, приуроченного к определенному району, надлежит искать в китайской литературе под различными наименованиями, под которыми этот народ был известен в разное время китайским авторам; в других случаях из этих сведений надлежит исключать позднейшие данные, приписываемые китайскими авторами тому же народу, но в действительности, относящиеся к другому или нескольким другим народам, сменившим прежний после ухода его в другой район». Кроме того, из-за специфики древнекитайской фонетики и письменности различные исследователи одни и те же сведения китайских летописей иногда интерпретируют по разному. Вот что об этом пишет Кюнер И. В: «Китайская транскрипция названий с других языков в силу особенностей китайской фонетики и письменности искажает их до неузнаваемости и потому они не поддаются правильной расшифровке… Хорошо известно, что особенности китайской фонетики, с одной стороны, и своеобразие иероглифической письменности, приспособленной к односложным звуковым сочетаниям- фонемам сравнительно ограниченного выбора (не более 800 фонем), с другой — затрудняют точную, тем более буквальную передачу произношения имен и слов из других языков. Эта трудность ощущается и в настоящее время, почему взятые из других языков названия в китайской транскрипции

расшифровываются не сразу и только признании точных ее приемов. Тем большая трудность встречает исследователя при расшифровке китайской транскрипции имен, принятой сотни и даже тысячи лет назад…Основную ошибку, допущенную прежними переводчиками и заключающуюся в том, что они обычно при отождествлении транскрибированных с других языков местных названий пользовались современным произношением иероглифов, с помощью которых всвое время передавались эти названия. Следовательно, не учитывались крупные изменения, которые произошли в произношении этих иероглифов и вообще в китайской фонетике за две тысячи лет с момента начала сношений с чужеземными народами и записи более подробных известий о них в III—II вв. до н. э. Поэтому по- современному произношению китайских иероглифов и вообще по современному состоянию китайской фонетики нельзя определить, как эти слова (иероглифы) читались когда-то». Справедливости ради необходимо отметить, что не только китайские историки искажали историю своих соседей кочевников. Этим грешили и другие авторы древности. Вот что об этом пишет А.М.Хазанов:«Первый этап научного изучения кочевников охватывает античность, но отчасти, как бы по наследству, и часть средневековья. Кочевники в это время стали постоянным, хотя обычно беспокойным и чаще всего малоприятным для оседлого населения фактором мирового порядка. Администраторы и полководцы оседлых стран, которым приходилось иметь с ними дело, редко утруждали себя научными исследованиями, а ученые, как правило, жившие вдалеке от номадов, за отдельными исключениями, чаще всего

довольствовались стандартными описаниями их быта и нравов, столь отличными от быта и нравов земледельцев и горожан. Отсутствие земледелия, передвижение со скотом в зависимости от наличия травы и воды, отсутствие постоянных маршрутов перекочевок — такие описания, почти дословно повторяющиеся у греческих, римских, китайских, даже некоторых средневековых авторов, иногда кажутся просто переписанными друг у друга». Учёные, занимающиеся проблемами этногенеза считают, что только на сведениях, почерпнутых из одних только письменных источников, нельзя достоверно описать древнейшую историю какого-либо народа, так как распад крупных евразийских общностей (включая и тюркскую) произошел задолго до появления письменности. По их мнению, проблема прародины может быть решена, впервую очередь, данными лингвистики и археологии. Известный английский учёный Дж. П. Мэллори пишет, что: «проблема прародины - это, по существу, доисторический лингвистический вопрос, и, хотя археологические данные должны играть важную роль, они бессильны помочь нам до тех пор, пока сами лингвистические свидетельства не будут переведены в форму, которую археолог мог видеть при раскопках». А известный российский исследователь Лев Успенский пишет: «Самые древние, самые несовершенные письменные знаки, какие известны нам и могут быть прочитаны нами, не древнее пяти - шести тысячелетий. А ведь человек существует на земле

как человек уже сотни тысяч лет. Значит, мы можем изучать только ничтожную долю истории языка, жалкие проценты всего этого отрезка времени? По счастью, положение оказывается не таким уж безнадежным, если к нему приглядеться внимательнее…Слова, имеющиеся в языке, составляют так называемый словарный состав языка. Главное в нем - основной словарный фонд. Ядро основного словарного фонда составляют корневые слова. Основной словарный фонд гораздо менее обширен, чем словарный состав языка. Зато живет он очень долго, в продолжение веков, и дает языку базу (материал) для образования новых слов… Любой язык состоит из слов. Изучать язык, не изучая слов, нельзя. А чтобы заняться словами, надо прежде всего взять их на учет, установить, сколько их и какие они…У турок, татар, азербайджанцев, туркмен, узбеков и других народов тюркского племени понятие "человек" будет выражаться словом "киши;"или другими словами, близкими к этому. Слова эти не похожи ни на славянские, ни на романские, зато между собою эти языки имеют опять-таки большое сходство. Приходится предположить, что такое сходство не могло возникнуть неведомо почему, так себе, случайно. Гораздо естественнее думать, что оно является результатом родства между сходными языками». Общетюркская фаунистическая и флористическая лексика и историческая прародина древних тюрков. Для того, чтобы определить территорию древнетюркской прародины мы проанализировали общетюркскую фаунистическую и флористическую лексику.

Лингвистическая палеонтология исходит из того, что ареалы распространения определенных видов животных и растений ограничены. Дмитриева Л.В пишет: «Некоторые названия диких животных имеются только в тех языках, народы которых живут в местах распространения этих животных». Если собрать воедино все те названия животных и растений, которые были известны тюркскому праязыку, то с учетом былого географического распространения соответствующих биологических видов можно очертить некогда существовавшие границы области расселения (прародины) древних тюрков. Известный американский учёный Джаред Даймонд в книге «Ружья, микробы и сталь» пишет, что «Большую часть семи миллионов лет, прошедших после отделения современных людей от предков современных высших приматов, человечество кормилось исключительно охотой на диких животных и собиранием диких растений… Только в последние одиннадцать тысяч лет некоторые народы стали переходить к тому, что обозначается термином«производство продовольствия», то есть начали одомашнивать диких животных и дикие растения и питаться с того, что получалось в результате, — хозяйственных животных и культур… Из девяти кандидатов на статус центров независимого зарождения сельского хозяйства Юго-Западная Азия первенствует с точки зрения достоверно установленного возраста одомашнивания как растений (около 8500 г. до н. э.), так и животных (около 8000 г.до н. э.); этому же региону принадлежит безусловный рекорд по количеств удостоверных

радиоуглеродных датировок первичного производства продовольствия вообще… В Западной и Центральной Европе производство продовольствия началось с проникновения ближневосточных культур и скота где-то между 6000 и 3500 гг. дон. э... Археология снабжает нас прямыми доказательствами существования культур— в виде керамики, костных остатков свиней и рыб и т. д. Каким бы странным это ни показалось непосвященному, но лингвист, изучая только современные языки и не зная устной формы их предшественников, тоже способен выяснить, разводили ли свиней австронезийцы, жившие 6 тысяч лет назад на Тайване. Его метод заключается в том, чтобы реконструировать лексикон исчезнувших древних языков(так называемых протоязыков) путем сопоставления слов современных языков, которые от них происходят». Одомашнивание животных – сложный и длительный процесс. Не все виды животных легко поддаются одомашниванию. Дж. Даймонд пишет: «Из всех 148 крупных наземных травоядных млекопитающих, существующих в мире — то есть из всех кандидатов на доместикацию, —только 14 прошли испытание на пригодность… Из этих «древних четырнадцати» девять играли важную роль только для населения определенных регионов мира: одногорбый верблюд, двугорбый верблюд, лама, осел, северный олень, азиатский буйвол, як, бантенг и гаур. Остальные пять видов скота распространились значительно шире и стали играть важную роль в большинстве частей мира. В эту «главную пятерку» домашних млекопитающих входят корова, овца, коза, свинья и лошадь».

Вылов живых зверей и доставка их натерриторию поселения, возможно, породили идею о своеобразном живом запасе мяса, что в свою очередь привело к попыткам приручения некоторых видов животных. Остеологический материал указывает, что в раннем неолите на территории Закавказья были одомашнены как крупный (корова), так и мелкий рогатый скот. В 8тыс. до н. э. были приручены овцы и козы. Предком овец был горный баран —муфлон, обитавший на территории Передней Азии и Закавказья. Козы ведут свой род от бородатого или безоарового козла — обитателя тех же областей, что и муфлон. Позже, в 7-6 тыс. до н. э., был одомашнен тур — предок современных коров. Данные языка средневековых и современных тюркских народов свидетельствуют о том, что домашние животные – собака, лошадь, овца, коза, крупный рогатый скот, верблюд, осёл, мул -издавна занимали значительное место в их хозяйстве, быту и культуре. Это свидетельствует, по-видимому, о том, что эти названия восходят к очень ранней эпохе – эпохе древнетюркского праязыка. Древние тюрки самостоятельно создали свою скотоводческую культуру, отгонное животноводство, которому предшествовал длительный период приручения и первоначального разведения домашнего скота. У древних тюрков лошади и овцы считались ценнейшими животными, благодаря их выносливости, способности к круглогодичному содержанию на подножном корму и подвижности, позволяющей осваивать самые отдаленные пастбища.

Известный российский тюрколог В. И.Рассадин пишет: «Специалистами по этимологии тюркских языков убедительно доказано, что все видовые и половозрастные названия пяти видов скота (лошади, крупный рогатый скот, верблюды, козы и овцы – Г. Г.), традиционно разводимые тюрками и представленные как в древнетюркском языке, таки в современных, унаследованы языками - потомками от общетюркского праязыка вместе с самим степным скотоводством номадного типа, пришедшим из глубины тысячелетий». Общетюркская фаунистическая и флористическая лексика и историческая прародина древних тюрков. Для того, чтобы определить территорию древнетюркской прародины мы проанализировали общетюркскую фаунистическую и флористическую лексику. Лингвистическая палеонтология исходит из того, что ареалы распространения определенных видов животных и растений ограничены. Дмитриева Л.В пишет: «Некоторые названия диких животных имеются только в тех языках, народы которых живут в местах распространения этих животных». Если собрать воедино все те названия животных и растений, которые были известны тюркскому праязыку, то с учетом былого географического распространения соответствующих биологических видов можно очертить некогда существовавшие границы области расселения (прародины) древних тюрков.

Джаред Даймонд: «Пшеница и ячмень, появившиеся в ближневосточном регионе, представляют класс культур, называемых хлебными зерновыми…Хлебные культуры имеют преимущество быстрого роста, высокого содержания углеводов и высокой урожайности. Как результат, на хлебные культуры сегодня приходится свыше половины калорий, потребляемых человечеством…Из двухсот тысяч диких видов растений люди употребляют в пищу лишь несколько тысяч, и лишь несколько сотен из них в той или иной мере одомашнены. Одни только хлебные культуры обеспечивают сегодня свыше половины калорий, потребляемых населением Земли. Учитывая, что число основных продовольственных культур так мало и все они были выведены тысячи лет назад, нас уже не должно удивлять, что во многих регионах мира не нашлось диких аборигенных растений с выдающимся потенциалом. То обстоятельство, что в современную эпоху мы не прибавили к списку основных продовольственных культур ни одного нового пункта, заставляет предположить, что древние народы, вероятно, уже перепробовали все полезные дикие растения и одомашнили те, которые того стоили». Теперь трудно сказать точно, когда сельское хозяйство получило свое начало или как именно его открыли. Археологи, однако, совершенно уверены, что общая область этого эпохального открытия находилась там, где лежит регион, который мы теперь называем Передней Азией. В этом районе произрастали в диком состоянии пшеница и ячмень, и именно эти растения идеально поддавались культивации.

А.А.Формозов: «Вавилов утверждал, что ареалы предков культурных растений очень узки. Следовательно, нельзя предполагать повсеместное возникновение земледелия. Оно зародилось в немногих местах, а уже оттуда, путем заимствований и миграций, распространилось на другие территории». Академик Н.И.Вавилов писал: «Для того чтобы познать все многообразие культурных растений, необходимо не только изучать их географию, но и определить первичные районы их распространения, а также точное место происхождения…Кавказ является одним из мировых очагов происхождения важнейших культурных растений — пшеницы, ячменя, ржи, большей части европейских плодовых культур». Названия основных культурных растений, таких как бугда (пшеница), арпа (ячмень), дары (просо), бурчаг (горох), а также алма (яблоко), узюм (виноград), говун (дыня), сарымсаг (чеснок) и др., употребляющиеся в современных тюркских языках, образованы на основе исконно тюркских слов, что указывает на то, что эти словане были заимствованы тюрками из других языков, а были введены в оборот самими носителями этих тюркских языков. Это, в свою очередь, свидетельствует о том,что древние тюрки сами занимались выращиванием этих культур, в результате чего сами давали им названия исходя из словарного запаса своего родного языка. А отсутствие в языке алтаесибирских тюркских народов общетюркских терминов алма (яблоко), узюм (виноград), говун (дыня),сарымсаг (чеснок) свидетельствует о том, что остальные тюркские народы включили эти слова в свой словарный фонд в местах

произрастания этих культур, то есть на исторической прародине на территории Южного Кавказа. Предки алтаесибирскихтюрков переселившись на новые территории, где эти культуры не произрастают, за 5 тыс. лет подзабыли эти слова. Я думаю, что здесь уместно будет ещё раз привести слова Дмитриевой Л.В. о том, что: «Общая часть тюркской фитонимии складывалась, несмотря на свою малочисленность, по общим для всех тюркских языков и ряда других языковых групп, исторически близких тюркской, закономерностям. Получившие общетюркские обозначения растения и их части, вероятно, входили в ту ботаническую среду, которая окружала древних тюрков на их прародине. Они жили в районах с преобладанием деревьев (а именно березы, яблони), злаковых и трав, диких- гороха и лука, где могли произрастать просо, пшеница, ячмень». Ареальная тюркская лексика. Российский исследователь В.Егоров встатье «Почему языков на земле так мало» пишет: «Когда от основной массы носителей некоторого языка отделяется какая-то ее часть, например, род или племя, и перебирается на новое место обитания, язык переселенцев вследствие языковой изоляции постепенно меняется. Так образуется сначала диалект, а затем и новый язык. Каждый новый выселок рождает новый язык, и так без конца. В итоге на некоторой территории образуется множество языков, причем, чем ближе географически живут носители языков, тем ближе и сами языки, и наоборот».

Известный немецкий учёный К.Г.Менгес в книге «Восточные элементы в «Слове о полку Игореве» пишет: «Мы можем установить определенное число слов, которые были известны всем диалектам тюркского протоязыка, т.е. определенное число слов, бывших известными всем членам древнетюркской общности. Эти слова, представляют собой, в частности, названия домашних животных, термины родства, обозначения дня и ночи, солнца, звезд и луны, числительные до сотни, все личные и другие местоимения, обозначения процессов еды, питья, некоторые земледельческие названия и т.д., т.е. это некоторые важные и основные термины. Эти первичные группы в дальнейшем расселялись, а затем, волею исторических судеб, опять сливались в новые объединения, этнические и языковые, чтобы образовать различные исторически засвидетельствованные тюркские языки. Новые термины в тюркских языках могли иметь два источника: они были созданы тюркскими народами в местах их нового поселения или заимствованы от народов, соседями или завоевателями которых тюрки были.Конечно, эти новые для них названия (слова, термины) они включали в свой словарный фонд в такой форме, которое лучше всего подходило к их фонетике. Заимствованные слова тюркские народы произносили и включали в свои языки исходя из фонетических особенностей своего языка». (80) Лев Успенский: «В древности человеческие племена постоянно распадались на части. Как только племя разрасталось, оно уже не могло кормиться на своей земле. Приходилось расселяться в разные стороны в поисках мест,

богатых добычей или плодами земными. Часть племени оставалась на месте, другие уходили далеко по тогдашнему дикому миру, за глубокие реки, за синие моря, за темные леса и высокие горы, как в старых сказках. И обычно связь между родичами сразу же терялась, ведь тогда не было ни железных дорог, ни радио, ни почты. Придя на новые места, части одного большого племени становились самостоятельными, хотя и родственными междусобою по происхождению, "по крови", племенами. Вместе с этим распадался и язык большого племени. Пока оно жило вместе, все его люди говорили примерно одинаково. Но, разделившись, отсеченные друг от друга морскими заливами, непроходимыми пустынями или лесными дебрями, его потомки, обитая в разных местах и в различных условиях, невольно начинали забывать все больше старых дедовских слов и правил своего языка, придумывать все больше новых, нужных на новом месте. Мало-помалу язык каждой отделившейся части становился особым наречием, или, как говорят ученые, диалектом прежнего языка, сохраняя, впрочем, кое-какие его черты, но и приобретая различные отличия от него. Наконец наступало время, когда этих отличий могло накопиться так много, что диалект превращался в новый "язык". Доходило подчас до того, что он становился совершенно непонятным для тех, кто говорил еще на языке дедов или навтором диалекте этого же языка, прошедшем иные изменения в других, далеких местах. Однако где-то в своей глубине он все еще сохранял, может быть, незаметные человеку неосведомленному, но доступные ученому-лингвисту, следы своего происхождения, черты сходства с языком предков.

Сколько бы различные языки ни сталкивались и ни скрещивались друг с другом, никогда не случается так, чтобы из двух встретившихся языков родился какой-то третий. Обязательно один из них окажется победителем, а другой прекратит свое существование. Победивший же язык, даже приняв в себя кое-какие черты побежденного, останется сам собой ибудет развиваться дальше по своим законам». Если, исследуя прошлое тюркских народов, мы будем все более и более углубляться в древность, то сможем убедиться в том, что чем древнее эпоха, тем больше сходства обнаруживается между отдельными тюркскими языками, и тем ближе они окажутся между собой по звуковому составу и словарю. Когда-то в далёком прошлом существовал единый тюркский праязык, накотором разговаривали общие предки всех современных тюркских народов. Затем прошло некоторое время, и начался распад древнетюркской общности, то есть отдельные древнетюркские племена стали постепенно покидать территорию прародины. В дальнейшем, покинувшие прародину тюркские племена, обретя для своего существования новую территорию, при этом в некоторых случаях смешавшись с аборигенным населением, стали со временем создавать новые тюркские языки. Таким образом, появлялись новые тюркские языки, которые отличались от древнетюркского языка, но были понятны соседним тюркским народам. Так родилась ареальная тюркская лексика, то есть лексика, которая известна не всем современным тюркским народам, а только отдельным тюркским группам, проживающим на определённой смежной территории. Например, ареальная поволжская тюркская лексика,

характерная для народов, проживающих в Поволжском регионе (татарский и башкирский языки) или ареальная сибирская тюркская лексика, лексика тюркских народов, проживающих в Сибирском регионе (якутский, алтайский, шорский, тувинский, тофаларский и хакасский языки). Кроме того, у большинства сибирских тюрков, кроме ареальной сибирской лексики есть слова, которые неизвестны другим тюркам Сибири. Так, например, в языке тофаларов есть слова, отсутствующие в языке тюркских народов Сибири, Сибири и Восточной Европы. Небольшой список таких слов приводит российская исследовательница Мельникова. Л. В. В книге «Тофы: Историко-этнографичесний очерк»: «Аза — один из духов нижнего мира, обитающий в огне,ассоциируется с дьяволом; Ай —сарана; Аллы-чеш —ровдужная покрышка чума, сшитая из пяти изюбриных или лосиных шкур; Ангарчак —вьючное оленье седло; Арангас —открытый лабаз (настил), другое название — времянка; Аргамтилап-ойна— игра с ремнем (веревкой). Ремень (веревка) связанными концамиобразовывал круг, где находился водящий, остальные, держась руками за ремень, располагались за кругом. Водящий должен был задеть кого-либо. Играющие убегалипо кругу, не выпуская из рук ремня (веревки);

Аргиш—связка оленей (один за другим), обычно связывают до пяти оленей; Ахтангаа —фигурный деревянный круг для подвешивания колыбели; Аяк —широкая деревянная миска для замешивания хлебной лепешки; Бабам тос —берестяная (летняя) покрышка чума; Баш —медный котел для приготовления чая; Бога —металлический браслет (украшение); Бурдук —сладкое блюдо, приготовленное из корней сараны; Борика —глухарь; Ганза —курительная трубка с длинным чубуком; Гуринек —деревянная лопатка для отгребания снега во время установки чума и приготовлениякостра зимой; Даг-Ези —горный хозяин, которому подчинялись духи-хозяева отдельных хребтов, распадков, останцов; Джалама —священная ленточка или матерчатая полоска красного, желтого, голубого цветов, привязываемая к веткам деревьев (кустов) с целью задабривания конкретного божества, духа-хозяина места; Джар —бык; Дозор —кора;

Итых —зимняя меховая обувь с длинными голенищами; Каапчак —сумочка для пуговиц, иголок, ниток; Кайяк —деревянная ложка для жидкой пищи; Кастарма —отжимки, выжимки, узорочье; Корог —намордник для подросшего олененка. Представлен деревянной рамкой с восемьювыступающими концами, четырьмя острыми верхними и четырьмя тупыми нижними; Кыргы —металлический скребок с загнутым лезвием для обезжиривания (первичногоочищения) шкуры от жира и остатков мягких тканей; Мунгуй —специальный деревянный намордник для олененка; Мургу —труба-манок, применяемая для подзыва на охоте изюбря, имитируется рев самца впериод гона; Нар —копать; Нинги —стеклянные бусы (украшение); Оргэн —вбитый в землю деревянный колышек (вариант оленьей привязи); Паллар-неш —пенек, фигурно приостренный в нижней части для петли длинного ремня (веревки),вариант оленьей привязи Секать —кормить духа-хозяина места; Со —берестяное ведерко конусовидной формы, применяемое для хранения жидких исыпучих продуктов

Солбак —длинная жердь (5-6 м)с тремя-четырьмя прямоугольными сквозными отверстиями для ремня (веревки),вариант оленьей привязи; Сотек —детское берестяное ведерко, употребляемое вместо чашки; Сун-Ези —водяной хозяин, которому подчинялись духи-хозяева отдельных рек, ручьев,ключиков, озер; Суглан —ежегодный съезд, большой праздник, проводимый дважды в году (зимой — 19 декабряи летом — 15 августа). На суглан съезжались охотники всех родов для сдачипушнины и совместного решения хозяйственных и административных дел; Сууг-сук —металлический наперсток; Сыран —центральная несущая жердь остова чума; Такта —небольшая круглая кружка для чая, выдолбленная из капа или дерева; Талан —хлебная лепешка; Талхан-булхар— мучная жидкая болтушка, корм для охотничьей собаки; Тангуш — своеобразные козлы, где основой является толстое бревноиногда жердь), у которого один конец вкопан в землю, другой поднят , при помощидвух врубленных стоек над землей от 0,5 до 1,5 м; Тахан —деревянная пута на одну ногу для взрослого оленя, выполненная из березы;

Таш-орбам —«моя каменная колотушка», обращение шамана во время камлания к колотушке Тер — ловить Тетка —сеть для ловли рыбы Томук —небольшая берестяная коробочка подквадратной формы, применялась для сборамолока в процессе доения оленухи; Тооп —кожан, зимняя меховая (мехом внутрь) верхняя одежда; Тулуп —кожаный мешок для хранения пушнины Тэбэк-тойна —игра, в которой маленький мячик подбрасывают внутренней стороной щиколотки; Улусе —большой; Унчжиек —сумочка для рукоделия; Ун-итык —унты домашние; Утуршак —вьючное оленье седло; Уунгушек —кисет; Хааш-уруух-итык— унты детские; Хаптагай-одо— общественный костер на суглане, который разжигался в центре кругапоставленных чумов. Горел три дня, на протяжении всего суглана; Шомр —мелкая трава;

Шэйгабэ —небольшой кожаный мешочек с матерчатым верхом для хранения чая; Цыжнек —игольник; Эрилгы —деревянный станок для мялки больших кусков кожи (кожемялка) Эрмеш —специальное детское седло на оленя с высокими крестообразными луками; Эптын —большой молоток для добычи кедровой шишки; Ээрен —онгон в виде пояса. Украшен цветными лентами, лоскутками, железными и костянымиподвесками, звериными шкурками (белка, хорек, росомаха, медвежьи лапы),деревянными антропоморфными и треоморфными фигурками; Ыдык —«шаман олень». Посвящался шаманом в случае постигших людей или животныхнеприятностей; Ырглер —дневка; Ыттер — бегаться, гон». В хакасском языке, для слова охотиться, видимо, уже в Сибири, были выработаны большое количество терминов- синонимов, каждый из которых обозначает охоту на какого- либо конкретного зверя: ааттаа-охотиться на турпана; ангна -охотиться на зверя

абла -нападать сообща; абала -охотиться на медведя; кингте-охотиться на дикую козу; оркеле-охотиться на сусликов; ортекте-охотиться на уток; палыхта -охотиться на медведя; сымна-охотиться на рябчиков; сыынна-охотиться на марала; тиинне-охотиться на белок; хармахта-удить рыбу; хуста-охотиться на птиц; Российские исследователи Шишкина Т.А. и Стрельцова М.И. в статье «Этноязыковое пространство Сибири» рассматривают заимствованную лексику в языке русских переселенцев Сибири: «Язык – одна из форм сохранения и восстановления того исторического пути, который прошли этносы вследствие культурного взаимодействия в пределах одногогеографического пространства. Одним их способов проследить историю взаимодействия различных народов на территории Сибири служит изучение языков коренных жителей этого пространства и русских переселенцев. Описание заимствованной лексики жителей среднего Приобья позволило установить характер взаимодействия между разноязычными народами: основными занятиями русских и предметом

контактов на новом месте стала охота и рыбная ловля; в области земледелия, скотоводства, искусства и многих других сторонах жизни русские не испытывали влияния других народностей – заимствованной лексики, отражающей контакты в этих областях, в русских говорах среднего Приобья не отмечено. И хотя группа лексики тюркского происхождения является одной из самых значительных по объему групп иноязычной лексики, термины охоты и рыболовства представлены в ней не многочисленными единицами. Причиной такого скудного отражения языком контактов в промысловой сфере, очевидно, является позднее заселение территории». А вот что по данной прблеме пишет российский исследователь Л.П.Потапов: «Едва ли можно сомневаться, что аборигенами всеверном Алтае были малоподвижные горно-таежные охотничьи племена с культурой и бытом, приспособленными к местным природным условиям. Но также несомненно, что какая- то часть древнетюркских скотоводов-кочевников по тем или иным конкретнымисторическим причинам вынуждена была оседать в горной тайге, смешиваться саборигенами, усваивать от них таежный охотничий быт и вследствие этого менятьсвой этнографический облик, утрачивая традиционные черты кочевогоскотоводческого образа жизни или сохраняя их лишь как пережитки». О том, что тюркские народы являются пришлыми на территории Сибири, пишет также известный российский тюрколог В.И.Рассадин: «Данные тофаларского языка показывают, что тюркский язык существует у тофаларов давно, еще со времен орхонских тюрков…Древнеогузскийязык

первоначально усвоили, возможно, какие-то кетоязычные группы, внесшие вогузскую фонетическую систему свои специфические звуковые особенности. Иначе невозможно объяснить специфику тофаларской фонетики, состоящую в своеобразном переплетении огузских черт с кетскими…В системе лексики современного тофаларскогоязыка, помимо слов, имеющих тюркское происхождение, заимствований из средневекового монгольского, бурятского и русского языков, лексических элементов самодийского, кетского и тунгусо- маньчжурского происхождения, обнаруживается значительный лексический слой, генезис которого установить покане представляется возможным. Показательно, что многие из этих слов, подчас вином фонетическом оформлении, представлены, кроме тофаларского, и в другихсибирских тюркских языках; алтайском, тувинском, хакасском, шорском, якутском…Общеизвестно, что этногенез современных сибирских тюркоязычныхнародов весьма сложен, а их языки в большинстве образовались в результате тюркизации самодийско-, кето- или угроязычных групп… Слова неизвестного происхождения охватывают в основном лексико-семантические группы, включающие названия различных особенностей местного ландшафта, местную флору и фауну, названия частей тела, явления природы, занятия оленеводством, собирательством,различные инструменты и приспособления, то есть отражают характерный для тофаларов охотничье-оленеводческий таежный комплекс материальной культуры,который в некоторых его чертах присущ и для других тюркских народовСаяно-Алтая. Анализ этих лексико-

семантических групп наводит на мысль, что предки тофаларов искони обитали в таежной, местности, занимаясь охотой, рыболовством, собирательством и оленеводством еще до их тюркизации, так как тюрки были степняками-скотоводами и не могли соответственно отражать своим языком специфику местной географической среды и материальной культуры. Поэтому эти жизненно необходимые термины остались и ужились в том тюркском языке, который пришел на смену языку аборигенного населения Саян… Выявляется группа тюрко-монгольской лексики, являющейся в тофаларском языке тюркской по происхождению. Она представляет собой лексику, общую для древнетюркского и древнемонгольского языков, и уходит обоими корнями в более древнее время, чем период орхоно-енисейской письменности. Особого внимания заслуживают слова, имеющие параллели в самодийских и кетских языках. Наличие этих слов кетского фонетического субстрата, а также топонимики, восходящей к самодийской и кетской, указывает на какие-то связи предков тофаларов с самодийцами и кетами…Кроме того, в тофаларском языке выделяется большой пласт лексики неизвестногопроисхождения, отражающей специфику кочевой жизни тофаларов, их занятия оленеводством, охотой и собирательством. В нем обнаруживается подробно разработанная терминология для растений, животных и рыб, названий для некоторых частей тела. Все это наводит на мысль, что первоначально предки тофаларов не были тюркоязычными».

Хазанов А.М. пишет: «Очевидно, район Саян и Алтая, где оленеводство практикуется до сих пор и где в древности жили предки самодийских народов, был если не единственным, то древнейшим центром оленеводства…Только когда под давлением тюркоязычных народов самодийцы стали продвигаться на север, в тайгу, смешиваясь при этом с аборигенным населением, началось распространение практики разведения домашних оленей в западной и центральной частях таежной зоны…До сих пор не ясно, появилось ли оленеводство у тунгусов самостоятельно, хотя и под влиянием коневодов тюрок, или в результате заимствования у самодийцев…Таким образом, несмотря на знакомство с домашнимиживотными и разведение их в ограниченных количествах обитателями таежной и тундровой зон Евразии, они на протяжении многих веков продолжали вести в основном прежнее присваивающее хозяйство… Там, где номадизм возник самостоятельно, он сперва появился в отдельных локальных центрах и лишь затем распространился по всему соответствующему региону». Итак, как мы убедились, гипотеза о том,ч то Алтай является прародиной всех современных тюркских народов, и что именно здесь сформировался первоначально язык древних тюрков, не может быть принята. В результате сравнительного анализа мы выявили, что в словаре древних тюрков (орхоно-енисейская письменность -5 - 9 века и словарь Махмуда Кашгари - 10-11 века), а также в языке современных тюркских народов, живущих западнее Сибири, отсутствуют слова, входящие в ареальную сибирско-тюркскую лексику. Живущим западнее Сибири древним и современным тюркам никогда не были

известны названия основной сибирской флоры (кедр сибирский, калина, черемша, кедровая шишка, боярышник) и фауны (кабарга, росомаха, ласка, бурундук, тетерев, кедровка, таймень, хариус, налим и др.), а также ареальная сибирская бытовая лексика. Как мы убедились сибирская тюркская лексика выявлена только в словарном фонде тюркских народов Сибири (якуты, алтайцы,хакасы, тувинцы, шорцы, тофалары и др.), тюркские предки которых свыше 3 тысячелетий тому назад заселили эти земли, а в дальнейшем смешались здесь с аборигенами региона. В «западных» тюркских языках (уйгурский, узбекский, киргизский, казахский, каракалпакский, туркменский, ногайский, башкирский, татарский, чувашский, караимский, гагаузский, крымскотатарский, карачаево- балкарский, кумыкский, азербайджанский, турецкий) нет тюркской лексики, характерной для тюркских народов, живущих в настоящее время в Сибири (алтайцы, шорцы, тувинцы,тофалары, хакасы, якуты). Общетюркская лексика, заимствованная в нетюркские языки. Лингвисты утверждают, что заимствование новых слов и понятий происходит тогда, когда появляется необходимость использования новых, еще не освоенных в этом языке слов и понятий, которые не могут быть выражены средствами данного языка. По мнению учёных, для того, чтобы локализовать историческую прародину древних тюрков, необходимы поиски следов их древних языковых контактов с представителями других языковых семей. Считается, что следы подобных

контактов, возможны при условии лишь близкого соседства этих народов, а также то, что чем больше схожих слов, то тем больше длился период языковых контактов. Общеизвестно, что древние тюрки, входя в контакты с соседними народами передавали им свой опыт одомашнивания животных, а также культивации растений. Об этом свидетельствуют древнетюркские слова в современных финно- угорских, восточнославянских, иранских, кавказских и монгольских языках. Известный российский учёный начала 20 века И. Н. Смирнов в статье «О волжских болгарах-чувашах» писал: «Рассмотрение заимствованных черемисами (марийцами - Г.Г.) у чуваш слов показывает, что культурное воздействие тюркских народов на черемис было громадно. Под тюркским влиянием у черемис создался переход от охотничьей жизни к скотоводству и земледелию». Российский исследователь Г.А.Дегтярев пишет: «Предки современных мари, удмуртов, коми и мордвы жили в лесах и много занимались звероловством, а также рыболовством. Этим, видимо, следует объяснить тот факт, что марийский язык не дал чувашскому ни одного термина из области земледелия и животноводства». Лингвистические данные дают нам возможность предполагать, что самые ранние контакты между древнетюркскими финно-угорскими языками, видимо, происходили в начале III тыс. до н.э. в степях к северу от Черного и Каспийскими морями.

Как известно, Дж.Клоусон, Г.Дёрфер, А.М.Щербак отрицали существование алтайской языковой общности. Во всех своих работах они писали о том, что тюркские, монгольские и тунгусские языки не являются генетически родственными и не восходят к общему языку-предку. По мнению этих ученых, наблюдаемые между этими языками лексические и морфологические сходства являются следствием разновременных заимствований, имевших место по причине интенсивных этнокультурных контактов между представителями различных групп изначально разных языковых семей. В последние годы этой проблемы несколько раз коснулся лучший российский специалист по тюркским и монгольским языкам В. И. Рассадин. Например, в статье «О тюркском влиянии на развитие монгольских языков» он пишет: «В связи с тем, что взаимодействие тюркских и монгольских языков уходит своими корнями в глубокую древность, в монгольских языках имеется великое множество различных элементов, причем как лексических, так и грамматических, носящих по всем критериям явный тюркский характер. При этом по определенным признакам все тюркизмы современных монгольских языков (пока мы рассматриваем здесь лишь лексические заимствования) по временной стратификации распадаются на древние, средневековые и современные. В отношении дистрибуции по языкам они делятся на общемонгольские, ареальные и относящиеся к отдельным монгольским языкам. В современных монгольских языках выявилось немало слов явно тюркского происхождения, носящих общемонгольский

характер. Они проникли в монгольские языки еще на уровне общемонгольского праязыка и представлены во всех монгольских языках…Явно тюркская по происхождению лексика, заимствованная из различных тюркских языков, проникала в монгольские языки в разные исторические эпохи, начиная с глубокой древности». А в статье «О тюркском влиянии на сложение комплекса скотоводческой лексики монгольских языков» он пишет: «Специалистами по этимологии тюркских языков убедительно доказано, что все видовые и половозраст¬ные названия пяти видов скота (лошадь, крупный рогатый скот, верблюд, козыа и овца – Г. Г.), традиционно разводимые тюрками и представленные как в древнетюркском языке, так и в современных, унаследованы языками - потомками от обще¬тюркского праязыка вместе с самим степным скотоводством номадного типа, при¬шедшим из глубины тысячелетий… Номадная лексика монгольских языков достаточно хорошо сохраняет тюркские соот¬ветствующие термины, составляющие единый тематический комплекс… Тем, что часть протобулгарских племен (с самоназванием огур), поскольку данные тюркизмы харак¬теризуются признаком ламбдаизма и ротациз¬ма, кочевавших в глубокой древности в степях Центральной Азии и занимавшихся молочным скотоводством, будучи завоеваны монголами и включенными в их этнический состав, обра¬зовали среди них особую этническую группу, получившую смешанное название огур монгол (ср. современное х.-монг. оор монгол «настоя¬щий монгол») и перешли постепенно на мон¬гольский язык, по сути дела, язык адстрата. При этом омонголенные огуры сохранили

очень мно¬го элементов своего протобулгарского языка- субстрата, в том числе и свою номадную терми¬нологию, и внесли их в усвоенный ими древний монгольский язык, который вследствие этого, получил смешанный характер». Итак, проведённый нами сравнительный анализ общетюркской лексики доказывает, что на территорию Евразийской Степи и в Центральную Азию (Средняя Азия, Южная Сибирь, Монголия, западные и северные провинции Китая и др.) отдельные тюркские народы переселились примерно 3,0-6,0 тыс. лет тому назад с территории Передней Азии и Южного Кавказа. Древние тюрки за время совместного проживания на территории исторической прародины в свой словарный фонд включили около 2000 общетюркских слов, из которых свыше 300 это базисная лексика, а также общетюркские названия флоры, фауны, климатические и ландшафтные термины. Как известно, общетюркская лексика составляет основу словарного фонда всех современных тюркских народов. Таримцы - первые древние тюрки на Востоке. Таримские мумии — мумифицированные тела европеоидов, сохранившиеся в засушливых условиях пустыни Такла-Макан, Турфана и в некоторых других областях Таримской впадины, в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая. Эти на удивление хорошо сохранившиеся человеческие останки были обнаружены в засушливых соляных песках пустыни Такла- Макан, которая является частью Таримского бассейна в Западном Китае. На мумиях, по сообщению археологов, были надеты просторные платья из очень тонких тканей, вязаные

штаны и клетчатые юбки. Прекрасно сохранившиеся продолговатые лица имели глубоко посаженные глаза, крупные носы и тонкие губы. Под тонким слоем соленого песка лежали удивительно хорошо сохранившиеся тела мужчин, женщин и детей в ярких одеждах. Некоторые из них, судя по радиоуглеродным данным, жили во II тыс. до н.э. Одним из первых в Таримской впадине мумиио бнаружил в 1927 г.известный шведский археолог С. Гедин. О том, как были обнаружены захоронения мумий рассказал в своей книге «Лоулань» японский писатель Иноуэ Ясуси: «Во время своего четвертого путешествия Гедин вновь посетил руины Лоуланя. В один из дней Гедин нашел в пустыне два захоронения. Одно из них находилось на вершине холма, а другое на некотором отдалении, у его подножия. О том, как было обнаружено это последнее захоронение, Гедин в подробностях рассказал в своей книге: «Но вот, наконец, последние препятствия устранены, и мы, затаив дыхание, со всеми возможными предосторожностями поднимаем гроб на поверхность месы. Форма гроба оказалась характерной для этого многоводного района: она в точности воспроизводила обычную лодку-каноэ, только корма и нос у этой лодки были спилены и заменены ровными торцевыми стенками. …А когда мы сняли часть ткани, которая скрывала голову, то, наконец, увидели… Увидели её— беспредельной красоты владычицу пустыни, Принцессу Лоуланьскую и Лобнорскую…Смерть настигла эту юную женщину внезапно. Любящие люди своими руками обрядили ее в саван и перенесли на вершину мирного холма, где она и покоилась почти две тысячи лет, пока люди

иной, далекой эпохи не потревожили еедолгий сон…На ярком послеполуденном солнце Чэнь и я осмотрели одежду, в которой она когда-то была похоронена. Ее голову украшал головной убор в виде тюрбана, скрученный из единственной простой ленты. Тело ее покрывала холщовая материя (скорее всего, пеньковая), под которой она была укутана еще двумя одинаковымипокрывалами из желтого шелка. Грудь женщины скрывал квадратный кусок красного, расшитого нитками шелка, под которым находилось еще одно, холщовое нижнее одеяние. Нижняя часть тела была обернута чем-то наподобие двойной юбки; один изее слоев был из того же желтого шелка, что и покрывало, второй — из простой пеньковой ткани. Ниже шла более короткая белая юбка из пеньки, игравшая роль нательного платья. Под ней находилась еще одна юбка и шаровары из тонкой ткани, заправленные в цветные вышитые туфли. На талии был повязан шелковый пояс». Знаменитый российский путешественник 19 века Н.М. Пржевальский в книге «От Кяхты на истоки Желтой реки» одним изп ервых европейцев даёт ценные сведения о таримских тюрках: «Нынешнее незначительное население Лоб-нора, как равно и нижнего Тарима, мало имеет достоверных преданий о своем прошлом даже в ближайшую к нам эпоху. О древних жездесь временах скудные сведения почерпаются лишь из китайских источников. По ним известно, что еще за столетие до нашей эры, при открытии Китаем сношений с бассейном Тарима, наЛ об-норе существовало небольшое государство Лэу-лань, позднее называвшееся Шань-шань. Через него пролегала потом главная дорога из Китая в Хотан, Кашгар идалее в западные

страны. Местное население-абдалинцы держат значительное количество баранов, затем рогатый скот, немного лошадей и ослов. Еще больше развито скотоводство на Тариме, главным образом разведение баранов. Последние на Лоб-норе курдючные, большого роста, очень жирны и дают превосходное мясо; таковые же, вероятно, и на Тариме...При похоронах у тех же лобнорцев покойника прежде всего моют, затем одевают в пять белых рубах из маты; первая такая рубаха достигает лишь до пояса, остальные постепенно удлиняются, так что пятаяз акрывает босые ноги… В Кара-курчине умершего кладут в лодку, покрывают ее другой лодкой, и этот гробставят в густом тростнике; кругом обтягивают сети. Поминки по усопшем совершаются на 1-й, 3-й, 7-й и 40-й дни после смерти. Тогда ходят на могилу; в доме же покойника его родственники и близкие знакомые получают угощение. На кладбищах втыкаются шесты с привязанными к ним хвостами диких яков, цветными тряпками и тому подобными украшениями. Язык обитателей Лобнора и нижнего Тарима тот же тюркский, как и во всем Восточном Туркестане…Нынешние жители Черчена производят иногда раскопки на месте городов; гораздо же чаще ходят тудана поиски после сильной бури, местами выдувающей песок на значительную глубину. Случается находить медные и золотые монеты, серебряные слитки, золотые украшения одежды, драгоценные камни (алмазы и бирюзу), бусы, железные вещи, кузнечный шлак, медную посуду и, что замечательно, битое стекло в самом древнем городе; в более же новом черченцы добывают для своих надобностей жженый кирпич. Затем при

раскопках встречаются склепы и отдельные деревянные гробы. В тех и других трупы (небальзамированные) обыкновенно сохранились очень хорошо благодаря, конечно, чрезвычайной сухости почвы и воздуха. Мужчины весьма большого роста и с длинными волосами, женщины же с одной или двумя косами. Однажды открыт, был склеп с 12 мужскими трупами в сидячем положении. В другой раз найдена была в гробу молодая девушка. У нее глаза были закрыты золотыми кружками, а голова связана от подбородка через темя золотой пластинкой; на теле надета длинная, но узкая шерстяная одежда (совершенно истлевшая), украшенная нагруди несколькими тонкими золотыми звездочками, около дюйма в диаметре; ноги оставлены босыми. Даже дерево гробов, как нам говорили, иногда так хорошо сохранялось, что черченцы употребляют его на кое-какие поделки. Вместе с человеческими трупами в могилах попадаются кости лошадей и баранов». Как мы видим, поминальный обряд тюрков таримцев за последние 2000 лет мало изменился: использование двух лодок в качестве гробов, шесты вокруг могил,одетые покойники, сопроводительная пища и погребальная утварь. Необходимо отметить, что по результатам всекитайской переписи населения 1982 года, в районе Лобнора проживает более 30 000 уйгуров. Первой иностранкой, получившей разрешение осмотреть и заснять эти мумии в Музее Урумчи, была археолог из Центра изучения кочевников Евразии университета Беркли в Калифорнии ДжанниДэвис-Кимбэлл. Американский археолог написала о том, что сохранность деталей простоневероятная. На них надеты одежды из тканей, вытканных из крашеных

шерстяных нитей голубого, коричневого и зеленого цветов. Вместе с покойником в могилу укладывали все, что требовалось человеку в повседневной жизни: горшки, гребни, иглы, пряжки и заколки из дерева и из кости, а также целые караваи хлеба и пучки трав. Очень редко в могилах находится оружие. Более всего в этих находках археологов поразила изумительная сохранность, яркость красок и европейский тип одежды на этих людях. Среди многочисленных предметов одежды в могилах китайских мумий были обнаружены: халаты, шапки, юбки, плащи, брюки из тартана и полосатые шерстяные чулки. Специалист по текстилю, профессор археологии Западного колледжа в Лос-Анджелесе доктор Элизабет Уэйленд Барбер, изучая нитки и клочки древних полуистлевших тканей обнаружила, что ткани впросоленном песке местной пустыни практически не сгнили. На вид им можно было дать лет сто, не больше. «Первое, что меня поразило, это шерстяная пряжа, - говорит Барбер. -Я ожидала встретить растительное волокно. Диких овец здесь никогда не водилось - очевидно, колонисты пригнали с собой животных. Еще они принесли семена для посева. Пшеница из таримских могил не местного типа. Они были очень мобильны - скакали верхом и ездили в повозках задолго до китайцев. У найденных здесь тканей можно встретить диагональное переплетение и клетчатый узор из широких и узких полос». Барбер считает, что «найденная в Синьцзяне шерстяная ткань имеет аналоги на Кавказе. Согласно существующим свидетельствам, эта ткань появилась в районе Кавказских гор по крайней мере 5000 лет назад».

Тела умерших, их одежда отлично сохранились благодаря совокупности природно-климатических и геологическихусловий. Соляные месторождения в пустыне Такла-Макан и Турфанской впадине стали естественным "мумификатором": соль оттягивала на себя влагу, которая в сухой среде быстро испарялась, она же, соль, убивала микроорганизмы. В Китае той поры знали рис, а не пшеницу - она первоначально культивировалась на Ближнем Востоке, стало быть, народ, к которому принадлежали «таримские мумии» пришел в Синьцзян с запада. Специалист по мумиям Виктор Мэйр из университета Пенсильвании в Филадельфии, который также получил разрешение китайских властей на обследование «таримских мумий», смог детально изучить некоторые тела. Он пришёл к выводу, что древнейшие мумии принадлежали людям бронзового века, осевшим к западу от оз. Лобнор около 2000 года до н.э. Там найдено не менее 100 тел, похороненных вместе с погребальной утварью (горшки, шерсть, веретена), а также лепешками и мясом на шампурах. Все это должно было пригодиться в загробном мире. В могилах, где лежали мумии, найдены деревянные дисковые колеса. «Таримские мумии» не оставили после себя практически ничего, кроме погребений. Антропологи изучив таримские мумии пришли к выводу, что антропологический тип мумий близок к представителям андроновской и афанасьевской культур. Генетический анализ также показал, что древние обитатели Таримской впадины были европеоидами. Все семь мужчин из самого древнего слоя кладбища (ок. 2000 г. до н.э.), из чьих

останков удалось извлечь пригодный для анализа материал, оказались принадлежащими к мужской гаплогруппе R1a1a. Как известно, в курганах афанасьевцев, андроновцев и тагарцев учёные также обнаружили в основном R1a. Необходимо отметить, что у современных уйгуров – хотонов, живущих в Монголии, из 40 протестированных у 33 обнаружена гаплогруппа R1a1 ( 82,5%). Хотоны, это омонголившаяся тюркоязычная этническая группа в МНР. Живут в северо-западных районах страны. Численность около 3 тыс. чел. Ведут комплексное скотоводческо-земледельческое хозяйство. «Хотон является одной из самых маленьких групп, проживающих только всеверо-западной Монголии. Эта небольшая группа населения турецкого (тюркского -Г.Г.) происхождения, которая мигрировала в Монголию в семнадцатом веке». Как известно, с переходом к производящему хозяйствованию (отгонное скотоводство) быстро и резко возрастает подвижность общин и бурно увеличивается количество народонаселения, а также поголовья скота. При этом быстро возникает абсолютная перенаселённость, приводящая к резкой нехватке пастбищ и вынуждает избыточную часть населения отправляться на поиски новых земель. Вот что пишет об этом российский учёныйА.М.Хазанов в книге «Кочевники и внешний мир»: «Конечно, полную и детальную картину происхождения кочевого скотоводства воссоздать сейчас невозможно. Для этого в ней еще слишком

много лакун и неясностей. Однако общие контуры проступаютуже достаточно отчетливо... Истоки кочевого скотоводства кажутся сейчас более или менее ясными. Они уходят в неолитическую революцию — в становление производящего хозяйства, которое, как теперь выясняется, в Старом Свете, в основном, происходило сразу в комплексной земледельческо-скотоводческой форме. Первоначальное придомное скотоводство с вольным выпасом в отдельных областях привело к появлению более развитых вариантов оседлого скотоводства, а в других— к пастушескому скотоводству…Пастушеское и даже, возможно, полукочевое скотоводство, особенно в их яйлажных вариантах, появились очень рано в горных районах Ирана и Южного Закавказья, не позднее III тыс. до н. э… Еще в период завоевания Ирана монголы облюбовали в качестве своих зимников Муганскую степь, потому что там был хороший корм для лошадей… Северная степная зона Центральной Азии не знала производящего хозяйства до второй половины III тыс. до н. э…Далее на восток появление производящего хозяйства в Южной Сибири впервые прослеживается только в афанасьевской культуре второй половины III тыс. до н. э. Неолитические обитатели Монголии и Забайкалья были не кочевниками, а охотниками и собирателями…Очень вероятно, что переход к кочевому скотоводству во ВнутреннейАзии связан с какими-то давлением или импульсами с запада». А по мнению известного российского археолога Л.С. Клейна в далёком прошлом время от времени «некоторые коренные скотоводческие районы превращались в своего рода котлы, из

которых то и дело выкипало содержимое, растекаясь все новыми и новыми волнами, выбрасывая фонтаны, брызгая и заливая всё далеко вокруг. Кипящим варевом в этих котлах были подвижные скотоводческие племена, находившиеся в состоянии постоянного движения и общения, — это приводило к этническому перемешиванию и нивелированию внутри котла. Огнём, который поддерживал в этих котлах температуру на точке кипения, было развитие экстенсивного скотоводства. Стенками котла служили природные рубежи района, богатого пастбищами, — лесные массивы, горы и моря…Обстановка внутри этих «котлов» обусловливала возникновение миграций, а обстановка вокруг «котла» в значительной мере определяла их характер…Частые военные схватки приводили к возникновению обширных военных объединений, военных союзов племён; выживали более мощные военные союзы, слабые гибли. Но иногда даже силой всего союза далеко не просто было заставить соседей потесниться икого-то ещё, в свою очередь, потеснить. Крайним подвинуться было, собственноговоря, некуда — котёл генератора имел прочные стенки. В тех случаях, когда такиепопытки кончались неудачей, союзу не оставалось ничего другого, как подняться собжитых земель и прорываться сквозь земли других союзов, близких по культуре и чуждых, в дальние неизведанные края на поиски подходящих для пастбищ земель,заселенных слабо или заселенных слабыми. Поэтому миграции из таких «котлов» по необходимости должны были оказываться дальними и быстрыми, разовыми; они немогли быть иными. Недоступность и непригодность смежных земель была основной причиной

такого характера этих миграций, а подвижность скотоводческих племён иналичие опыта дальних военных походов создавали для этого дополнительные предпосылки». Как известно, черноморско-каспийский степной район с давних времён являлся огромной территорией с почти неисчерпаемыми резервами пастбищ. По словам Л.С.Клейна «В те времена это был огромный мир пастбищ, широко открытый инвазиям и передвижкам во всех направлениях. Здесь просто не мог возникнуть «котёл», способный послужить генератором народов». Лингвистические, археологические и антропологические данные позволяют нам предполагать, что таким своеобразным «котлом» для ранних скотоводов 6,0 тыс. лет назад, стало богатое зимними и летними пастбищами Кура-Аракскинское междуречье. Своеобразными «стенками» для этого «котла» были: с севера- южные склоны Главного Кавказского хребта; с востока-Каспийское море; с юга- Иранское нагорье и переднеазиатские земледельческие государства древности; с запада- Сурамский (Лихский) хребет, соединяющий Большой и Малый Кавказ. Единственным выходом из этого «котла» была узкая прибрежная полоса земли между Каспием и Кавказскими горами. Этот северный путь вёл древних скотоводов на богатые пастбищами евразийские степи. В то же время, юго-восточный край Евразийской степи, то есть северо-запад современного Китая был «вмурован в каменное кольцо безжизненных пустынь и прикрыт, как крышкой, густыми таёжными лесами Сибири, непригодными для

пастбищ. С востока вся эта конструкция упиралась в недалёкий берег Тихого океана. Вначале Великая Китайская стена, поддерживаемая мощью огромного и опытного государства, а после её обветшания пограничные гарнизоны почти всегда закрывали щели из котла на юг». Древние тюрки в 6 тыс. до н.э., одомашнив овцу, козла и быка, освоив отгонное скотоводство, в течение последующих 2 тысячелетий не покидали свою прародину – юго-западное побережье Каспия. Затем, когда тюркская общность возросла, древние тюрки соорудив повозки- арабу, в которые были запряжены быки, в поисках новых пастбищ, двинулись в северном направлении вдоль западного побережья Каспия. Видимо, в южном направлении не было территорий пригодных для скотоводства. Продвигались они медленно и только за тысячелетие они достигли северного Прикаспия. Как известно, Кавказ отделен от юго-восточной части Европы значительным понижением, известным под названием Кумо-Манычской впадины, представлявшем в предыдущие геологические эпохи морской пролив, соединявший Каспий с Азовским и Черным морями. В 4 тыс. до н.э. часть древних тюрков, покинувшихсвою историческую прародину в поисках новых пастбищ, переселились на территориюКумо-Манычской впадины. Здесь, по мнению некоторых археологов, они прожили около одного тысячелетия, а затем новые поколения древних тюрков для освоения новых пастбищ приступили к освоению всей Евразийской Степи.

Российский археолог Н.И.Шишлина в своей докторской диссертации «Северо-Западный Прикаспий в эпоху бронзы (V – III тысячелетия до н.э.), защищённой в 2009 году, пишет, что «носителей ямнойкультуры можно считать первыми кочевыми пастухами эпохи бронзы. Скотоводческое хозяйство основывалось на подвижном овцеводстве. С развитием новой экономической модели носителей ямной культуры – кочевого хозяйства – началось полное освоение степного Евразийского пояса… Главный результат сопоставительного анализа - исследуемый регион развивался не в изоляции от сопредельных территорий. Он являлся частью «большой Ойкумены», куда входили долины крупных рек - Волги и Дона, побережья великих морей - Каспийского и Черного… Представленный широкий сопоставительный фон позволил, полагаю, оценить специфику местных вариантов многих культур, носители которых поначалу были в Прикаспии лишь пришлыми переселенцами…Зеркальным отражением постоянного притока инокультурных переселенцев с юга является погребальный обряд и инвентарь ямных групп Кумо-Манычской впадины… Ранние восточноманычские памятники связываются с южными районами… Интерьер могильных ям – растительные циновки на дне, стенах и перекрытиях могил. Стены укреплялись деревянными решетчатыми конструкциями в виде плетня или короба; на дно укладывали подушки, набитые травами; сложные деревянные конструкции. Возможно, как и в ямной культуре, для перекрытий и обкладки стен могил могли использоваться борта повозок или деревянные «двери»жилищ. Основное положение скелетов – вытянуто на спине, руки

протянуты вдоль туловища… Краниологический материал из погребений Северо-Западного Прикаспия имеет соответствия в палеокраниологических материалах Кавказа и Ближнего Востока, представляя южных европеоидов… Схема освоения Северо-Западного Прикаспия и развития природной среды рассматривается в хроноинтервале 4500-2000лет до н.э.». Итак, мы можем предположить, что предки древних тюрков - «таримцев», начав свой путь с Южного Кавказа, идя далее на север, дошли до Кумо-Манычской равнины. Здесь предки будущих «таримцев» нашлип рекрасные пастбища. Но через некоторое время новые волны южных переселенцев, их дальних родственников, заставили часть из них переселиться на новые территории на Востоке. Необходимо отметить, что аналогичное движение скотоводов из Южного Кавказа продолжались и в последующие эпохи. По словам С.А.Григорьева: «Формирование носителей протоскифского диалекта проходило в Закавказье на основе комплексов севано-узерликского (Гёкча-узерликского-Г.Г.) типа, близких по ряду параметров синташтинской культуре. Сохранение этой традиции в Закавказье отмечено могильниками у Ханлара и Артик. В начале второй половины I тыс. до н.э. из закавказско-переднеазиатского региона осуществляется миграция в ЦентральнуюАзию, что приводит к формированию в Саянах, на Алтае и Тянь-Шане культуркарасук- ирменского культурного блока». Как известно, древних тюрков всегда привлекал Восток, место, где каждое утро рождается Солнце. Для древних тюрков

это было святое место на земле, ведь именно там они могли наиболее близко приблизиться к своему божеству-Солнцу, которому они поклонялись. Необходимо отметить, что в языке древнихтюрков слово «илгеру» одновременно обозначало два понятия - вперед и на восток. Данное понятие сохранилось у современных якутов. Так слово «илин» у якутов досих пор означает эти два понятия - вперед и на восток. Казахский исследователь Бисенбаев А.К. пишет, что «Символом Тенгри был круг – Солнце…По воле Великого Тенгри возник мир, состоящий из Верхнего – Неба, Среднего – Земли и Нижнего – подземного. Верхний мир стал крышей – голубым небосводом. Здесь обитает Тенгри и другие боги. Здесь каждое утро рождается Солнце – воплощение Тенгри. На смену ему по ночам приходит отражение лика Тенгри – Луна. В знак уважения к великому богу двери юрт великих правителей тюрков – каганов – всегда были направлены на восток, туда, где рождается Солнце. Тюркские каганы и их предки, хуннские шаньюи утром выходили из юрты приветствовать восходящее Солнце, а вечером – поклониться Луне... Многие тюркские племена считали своим предком быка. Бык связан с Солнцем, поскольку по поверьям тюрков оно располагается на спине быка». А вот что об этом пишет Л.Н.Гумилев: «Основные сведения о древней религии тюркютов, дошедшие до нас, содержатся в китайских летописях "Вэйшу" и "Суйшу". "Вэйшу"отмечает следующие обряды тюркютской религии: "Вход в ставку хана с востока из благоговения к стране солнечного восхождения».

Известный российский археолог и этнограф В. Д. Кубарев пишет, что «На камнях Каракола (плиты из могильников, стелы и т. д.) чаще всего изображены «солнцеголовые», «быкоголовые» и«птицеголовые» существа, которые имеют свои аналогии в Хакасии, Казахстане, Туве, Монголии. После Солнца в зверином пантеоне древних людей значительноеместо занимал могучий бык. Образы солнечного божества и лунного бога сливаются воедино в образе быка. В стелах имеются чашечные углубления, которые являлись изображениями небесных светил и звезд». Итак, мы можем предположить, что предки «таримцев», покинув историческую прародину на Южном Кавказе, какое-то время прожили на территории Кумо-Манычской впадины, а затем под натиском вновь прибывших дальных родственников с юга, в поиске новых пастбищ решили идти на восток. Но их путь на восток в поисках лучших пастбищ для скота оказался очень долгим. Они прошли бескрайние сухие степи, безводные реки и высокие горы. Некоторые из них, устав в дороге, хотели остаться у первой попавшейся речки, довольствуясь даже небольшими клочками земли, со скудной травой. Но их предводитель говорил им, что расслабляться нельзя и надо двигаться вперед и, что там, где каждый день рождается солнце, их ждет благодатная долина с обширными степями с богатым травостоем, с многочисленными полноводными реками. И вот в один из переходов, которые они совершали на своих неуклюжих повозках, перед ними открылась залитая солнцем обширная степь, окруженная горами, с которых в долину стекали прохладные ручьи и реки. И было необычно для

них, что на таких богатых травой пастбищах не видно было не одного стада коров, табуна лошадей или отары овец. Они попали на землю, доселе не заселенную скотоводами, где обитали только разрозненные племена охотников и рыболовов. Наконец сбылись предсказания их мудрого предводителя и «таримцы» обрели новую родину– Алтай. А затем они открыли для себя Туву иХакасию. Это произошло в середине III тыс. дон.э., когда на территорию Южной Сибири с запада пришли европеоидные племена, разводившие домашний скот и занимавшиеся примитивным земледелием. В археологической литературе культура этих западных мигрантов известна как афанасьевская. Дальше на восток, поближе к месту восхода Солнца, древние скотоводы, правда, так и не смогли пройти. Так как впереди были болотистые долины, мало пастбищ и много леса, а в горах простиралась непроходимая тайга. Первоначально на новых землях их постоянно окружали враждебно настроенные племена, с которыми происходили стычки. Аборигены не только говорили на непонятном языке, но и внешне сильно отличались от них. Ведь пришлые скотоводы были европеоиды, а местные - монголоиды, занимавшиеся охотой и не знавшие, что животных можно разводить. Но затем пришлые скотоводы нашли общий язык с аборигенами и женились на местных красавицах. Таким образом, со временем пришлые и аборигены перемешались. Но через некоторое время часть древних тюрков-предки «таримцев» вынуждены были покинуть богатые пастбищами

горные степи Южной Сибири и переселиться в жаркие малопригодные для скотоводства земли Таримской впадины. Таким образом, примерно 4000 лет тому назад на территории современной Уйгурии и появились первые тюркские племена. При этом предкам «таримцев» пришлось ещё более удалится от Востока и тем самым, окончательно лишится возможности наблюдать за восходом Солнца с побережья океана. Однако, преклонение перед «восходящим Солнцем» они сохранили и через 4000 лет. Об этом, впервые написали европейские учёные путешественники, посетившие потомков древних таримцев ещё в конце 19 века. Вот что написал в книге «В сердце Азии» в 1902 году Свен Гедин: «Вечером, когда мы достигли Абдала, на берегу собралось уже, поджидая нас, все население. Я, выходя на берег, указал на маленького старичка, которого видел первый раз, и воскликнул: «А вот и Кунчикан-бек!"(Кунчикан- «Восходящее солнце» -Г.Г.)— чем привел всех в немалое изумление. Но его характерные черты не трудно было узнать по портрету, помещённому в описании четвёртого путешествия Пржевальского. Кунчикан-бек со своей стороны встретил меня, как старогознакомого… Кунчикан-бек был поистине славный старик». А вот что написал о Гюнчыхан-беке Н.М. Пржевальский в книге «От Кяхты на истоки Желтой реки»: «Не полон будет сделанный выше очерк лобнорцев, если не привести здесь характеристику их правителя Кунчикан-бека, человека редкой

нравственности и доброго до бесконечности. Этот бек из рода Джахан имел в 1885 году уже 73 года от роду, но еще находился в полной силе и обладал отличным здоровьем. Своими подчиненными он любим как отец родной, да и сам смотрит на них как на собственных детей…О том же Кунчикан-беке лобнорцами сложена песня, в которой восхваляется его доброта рядом с небывалым богатством и доблестями. Нам удалось записать лишь первую половину этой песни. Вот она: «Кунчикан-бек, восходящее солнце, солнце наш господин! Облагодетельствовал ты весь мир; как голос ласточки, ты лелеешь слух всех: запер ты в своем загоне тридцать лошадей- меринов; не отказываешься, видя нужду, помогать сиротам...Надень на себя латы, иди воевать в Рум. Просейте муку, напеките хлеба в дорогу. ..Сидишь ты на ковре, халат на тебе цвета полной луны» и т. д.». Как известно, одним из великих открытий древних скотоводов- кочевников была повозка. Античные авторы называют древних тюрков-скифов «живущими на повозках». Повозка для кочевников была одним из символов богатства. Скифские жилища на повозках упоминают Псевдо Гиппократ, Страбон, Диодор Сицилийский и другие авторы. Гиппократ так описывает скифские повозки: «А живут они в кибитках, из которых наименьшие бывают четырехколесные, а другие — шестиколесные; они кругом закрыты войлоком и устроены подобно домам... В эти повозки запрягают по две и три пары безрогих волов... В таких кибитках помещаются женщины, а мужчины ездят верхом на лошадях» Естественно, что без этих повозок предки «таримцев» не смогли бы пройти столь далёкий

путь. Вот что об этом пишет П.Н. Савицкий: «Кому первому пришла мысль "все свое"положить на повозки - с тем, чтобы отныне, в поисках травы и воды, стать независимым от оседлости? Кто бы он ни был, эта мысль стала одной из чреватых последствиями человеческих мыслей. Тем самым создался хозяйственный уклад, который доныне остается наиболее рациональным хозяйственным укладом на миллионах квадратных верст; создался уклад, в течение тысячелетий имевший огромные военные преимущества, сделавший историю кочевого мира одной из замечательных глав в истории военного дела». Сафронов В.А. пишет, что: «Древнейшие находки колесного транспорта в ареале от Малой Азии, Северной Сирии до долины Инда и от Главного Кавказского хребта до Персидского залива составили первую источниковую базу для постановки вопроса о происхождении колесного транспорта и путях диффузии этого великого изобретения в Европе и Азии. Чайлд сделал вывод, что повозка и колесо были одновременно изобретены в Шумере, в период урука до 3500 г. до н. э. откуда они распространились через Кавказ в Восточную, а затем в Западную Европу». А вот мнение А.М.Хазанова по данной проблеме: «Освоение степей облегчалось для скотоводов бронзового века тем, что они уже знали колесно-упряжный транспорт, проникший с Ближнего Востока в Восточную Европу не позднее III тыс. до н. э. Таким образом, можно думать, чтов III и во II тыс. до н. э. в Степи существовали скотоводы, ведшие подвижный образ жизни, следовавшие пешими или в запряженных волами и лошадьми телегах за своими стадами, состоявшими из овец и в

меньшей степени крупного рогатого скота, и, возможно, иногда садившиеся при этом на лошадь. Их скотоводство в различных районах Степи принимало различные формы, из которых наиболее подвижными были, по-видимому, пастушеская, а местами — даже полукочевая… Сравнительная подвижность скотоводов бронзового века евразийских степей облегчала их миграции, засвидетельствованные уже в IV—II тыс. до н. э.». Джаред Даймонд в книге «Ружья, микробыи сталь» пишет: «Одомашненные животные спровоцировали еще один скачок в развитии человеческого общества, сделавшись нашим главным средством сухопутного передвижения и оставаясь им вплоть до распространения железных дорог в XIX в…До одомашнивания единственным средством транспортировки вещей и людей по суше была человеческая спина». В степном Причерноморье в эпоху раннегобронзового века (III тыс. до н.э.) повозки получили широкое распространение .Современная методика раскопок курганов позволила зафиксировать многочисленные случаи помещения повозок в погребальные камеры. Племена, оставившие эти курганы, были скотоводами и вели подвижный образ жизни, совершая сезонные перекочевки вместе со своими стадами. Поселений со стационарными домами у них не существовало. На повозках устанавливали конструкции типа кибиток, состоявшие из легкого деревянного каркаса, покрытого войлоком. В качестве передвижного жилища использовались четырехколесные повозки с куполообразной жилой частью –кибиткой,

делавшейся из войлока, закрепленного на легком деревянном каркасе. Существовали и грузовые телеги без навеса, но с глубоким объемистым кузовом. Древняя повозка с большими колесами из толстых досок была обнаружена во время раскопок некоторых курганов Закавказья (Триалетские курганы). Колеса для повозок из Триалети делались из дуба, самого твердого, но и самого тяжелого дерева. Аналогичные повозки найдены были в курганах северного Причерноморья и погребениях «таримских мумий». Российский исследователь M. В. Горелик пишет: «Для Восточной Европы показательна роль Кавказа в вопросе о колесном транспорте: анализы выявили кавказское происхождение дерева восточноевропейских повозок III — II тысячелетий до н.э., что позволило некоторым исследователям связать с Кавказом и происхождение самих повозок». По словам известного российского учёного, академика РАН ВячеславаИванова: «Изготовление колесных повозок датируется временем около IV тысячелетиядо н. э. Очагом их распространения признается ареал от Закавказья до Верхней Месопотамии». Как мы уже отмечали, в могилах «таримских мумий» были найдены детали повозок. Вот что пишет об этом известный российский археолог А.А. Ковалёв в статье «Чемурчекский культурный феномен»: «Чемурчекские памятники (Уйгурия- Г.Г.) обнаруживают и признаки восточноевропейского происхождения. В кургане 2 могильника Копа была обнаружена могильная яма, выполненная в форме четырехколесной повозки

– с «пазами» для колес, ступиц ивыступом на месте кузова… На связи с Кавказом указывает и форма гипотетической повозки, которая должна была находиться в кургане Копа 2. Судя по обмерам «фигурной» ямы, колеса этой повозки должны были иметь диаметр около полутораметров, они выступали почти на половину своей высоты от уровня дна повозки. Этим повозка сильно отличается от ямного стандарта с колесами диаметром около 1 м, располагавшимися нижеуровня дна повозки и соответствует находкам из Закавказья». Необходимо отметить, что русские летописцы XII века сообщали о том, что печенеги и половцы – кочевали по степи в«вежах» – телегах с установленными на них войлочными кибитками, подобными скифским. Всё вышеуказанное позволяет нам предположить, что древние тюрки - ранние скотоводы Евразийских степей именно с Южного Кавказа мигрировали на север на территорию Северного Прикаспия, а затем под натиском, постоянно прибывавших с юга новых тюркских переселенцев, вынуждены были обратить свои взоры на восток, в частности на территорию Алтая,Тувы, Хакассии, Монголии и Уйгурии. Кто создал евразийскую курганную культуру? Древние тюрки, около 7000 лет назад, облюбовав речные долины евразийских степных рек и богатые ароматными травами широкие водораздельные пастбища, создали новую экономическую систему — подвижное кочевое скотоводство. Свидетели этих событий являются десятки тысячи древнетюркских курганов. Наиболее значительное курганное

строительство, по мнению учёных, развернулось во времена эпохи бронзы (III-II тысячелетия до н.э.), когда в евразийских степях существовали ямная культура, катакомбная культура и срубная культура. Традиция сооружения курганов с некоторыми перерывами существовала до ХІІІ-ХІV вв., пока в степях не распространились такие мировые религии как ислам и христианство. По словам Н.И.Шишлиной изучение курганной культуры, в первую очередь, необходимо начать с погребального обряда. В связи с этим Н.И.Шишлина пишет, что «погребальный обряд степных культур является основным источником по реконструкции многих сторон жизни населения эпохи бронзы региона. Ставя перед собой задачу фактического анализа всех его элементов, включая и погребальный инвентарь, можно воссоздать как индивидуальные характеристики материальной культуры отдельных групп, оставивших курганные могильники, так и представить общую характеристику культур в целом, оценить развитие технологических навыков материального производства, смену идеологических представлений, выявить общие традиции и время распространения новаций, этнокультурные различия и этнические сюжеты». Как известно, представители традиционной исторической науки до сих пор не хотят видеть в современных тюркских народах законных наследников создателей евразийской курганной культуры. Поэтому они время от времени выдвигают различные гипотезы о «мнимых» создателях курганной культуры (кочевые арии-индусы, скотоводы-индоевропейцы, северные степные иранцы, скифы-осетины и арии- славяне).

Попробуем выяснить какой народ древности всё же создал курганную культуру и постараемся ответить на волнующий сегодня многих людей вопрос: чьи далёкие предки захоронены в этих курганах? Арии-индусы. Современные индийские учёные и некоторые их западные коллеги утверждают, что индоарии не являются пришлым народом на территории полуострова Индостан, и поэтому они не могли быть создателями евразийской курганной культуры. Канадский учёный Клаус Клостермайер в связи с этим пишут следующее: «Сегодня индийские ученые пишут историю своей страны заново. Один из главных пунктов пересмотра истории касается так называемой "теории вторжения ариев"; нередко ее именуют также "колониально-миссионерской", подразумевая тем самым, что она была измышлением колониальных захватчиков, у которых просто в голове не укладывалось, что какая-то более высокая культура могла быть не занесенной в "отсталую" Индию извне, и которые были убеждены, что религия может распространяться лишь путем политически подкрепленной миссионерской деятельности. Индийские ученые с самого начала указывали, что в Ведах нет упоминаний о какой-то миграции из-за пределов Индии, что все упоминаемые в Ригведе географические особенности характерны для северо-западной части Индии и что не существует никаких археологических свидетельств, которые бы подтверждали теорию арийского вторжения…

В одной из недавних крупных работ приводятся «17 аргументов, почему не было никакого арийского вторжения». Пожалуй, здесь уместно будет вкратце изложить (некоторые из них- Г.Г.) и проанализировать: -Модель арийского вторжения строится в основном на лингвистических гипотезах, которые неправомерны (и ошибочны). -В древнеиндийских источниках нет никаких упоминаний о вторжении или крупномасштабной миграции – их нет ни в Ведах, ни в буддистских или джайнистских текстах, ни в тамильской литературе. Описываемые в Ригведе фауна и флора, местность и климат характерны для северной части Индии. -Расовое разнообразие скелетов, найденных в поселениях цивилизации долины Инда такое же, как и в современной Индии; среди этих находок нет никаких свидетельств появления представителей новой расы». Известный американский учёный Дэвид Фроули в книге «Миф об арийском вторжении в Индию» также утверждает, что индоарии не являются пришлым народом в Индии и пишет по этому поводу следующее: «Вся теория про кочевников с колесницами была оспорена. Колесницы не являются повозками кочевников. Они использовались только в древних городских культурах, причём там, где много равнин, и речные долины северной Индии весьма для этого подходили. Колесницы совершенно не годятся для пересечения гор и пустынь, что требовалось для так называемого арийского вторжения… Расовых свидетельств такого индоарийского вторжения в

Индию нет; напротив, есть лишь свидетельства непрерывного проживания там группы народов, традиционно считающих себя ариями…Существует шаблон игнорирования письменных свидетельств или превратного их толкования в угоду превалирующей идее об арийском вторжении — вплоть до изменения смысла слов Вед... Имеющиеся сейчас археологические данные не подтверждают существования индоарийского или европейского вторжения в южную Азию в какой-либо исторический или доисторический период. Вместо этого можно археологически документировать ряд культурных изменений, отражающих аборигенное культурное развитие от доисторического периода …В гимнах Ригведы нет ничего, что бы показывало, что население, говорившее на ведическом языке, было пришлым…Ясно то, что всё сооружение, выстроенное вокруг теории арийского вторжения, начинает рушиться со всех сторон». Необходимо отметить, что на территории Индостанского полуострова нет и никогда не было курганных захоронений. Древние индоарии, как и их современные потомки кремировали покойников, а их прах бросали в воду священных рек Индии. Российский исследователь Сергей Рязанцев в книге «Тантология-наука о смерти» приводит некоторые сведения об этой традиционной для индусов форме погребения: «Индуистские обычаи кремации сохранились неизменными с незапамятных времен. Место сожжения мертвых — шамашан — располагается обычно на берегу реки. Погребальный костёр разжигают на пирамиде уложенных в несколько рядов дров. Если сжигают тело состоятельного человека, то в дрова

непременно - добавляют несколько поленьев ароматного сандала. Обычно на этом печальном месте сооружается несколько невысоких каменных платформ. Некоторые из них под каменными же крышами, опирающимися на четыре столба, некоторые открыты небу. Для доставки тела к месту кремации индусы не используют гроб. Покойника укладывают на бамбуковые носилки и укрывают чистой белой материей…Доставив покойника к месту кремации, его укладывают на землю. Брахманы начинают читать мантры, готовя все еще заточенную в теле душу к возрождению. После этого совершают последнее омовение и тело водружают на пирамиду дров. На колени кладут тяжелое бревно. Сын усопшего должен самолично зажечь погребальный костер. Если он хоронит мать, то огонь зажигает в ногах, если отца — то у головы. Сын и все представители мужского пола семьи семь раз обходят вокруг погребального костра. При этом они льют в огонь ароматические масла с тем, чтобы разгорающееся пламя охватило все тело покойного. Обычно прах высыпают в воду одной из священных рек, выбранных по воле покойного. В течение десяти дней в доме покойного не готовят пищу. Еду приносят друзья и близкие. Эти десять дней после церемонии кремации считаются самыми важными, так как именно в эти дни душа находит себе новую оболочку». «Степные иранцы». Российский специалист по истории древних иранцев И.Н.Медведская пишет: «Аргументы в пользу ираноязычия срубно-андроновской общности в нашей науке собраны,

предъявлены, но не до конца убеждают. Ну нет же в Иране ни срубной, ни андроновской культуры!». С.А.Григорьев в статье «Археологические основания ближневосточной локализации индоевропейской прародины на территории Евразии» пишет: «Не существует ни одной индо- иранской культуры южной зоны, которая формировалась под воздействием «степных» культур». Л. С. Клейн утверждает, что курганные захорения резко отличаются от иранских, так как не имеют ничего общего с типично иранской заботой «о предохранении мертвых от соприкосновения с землей…Вообще преобладающие погребальные обычаи маздаистского характера у иранцев исторического времени это «башни молчания», астоданы, оссуарии, скармливание покойников собакам и птицам, срезание плоти с костей и т. п.». Как известно, в Иране до принятия ислама в основном практиковались два вида погребений: каменные склепы (у ахеменидских царей) и выставление трупов (у зороастрийцев). У древних иранцев основное требование к погребальному обряду - сохранить в чистоте природные стихии. Для зороастрийцев, например, неприемлемы зарывание трупов в землю и трупосожжение, которые признаются большим грехом. Зороастрийцы труп умершего выставляли на специальном сооружении (дахма) на съедение птицам. Очищенные таким образом от мяса кости в дальнейшем сохранялись в специальных сосудах - оссуариях (костехранилищах).

Как известно, ешё Геродот и Страбон писали о том, что во времена Ахеменидов персы натирали тело воском и хоронили умерших царей в особых гробницах или склепах, вырубленных в скалах Накше-Рустама. Маги или жрецы выставляли трупы на особого рода возвышения и погребали “не ранее того, как их разорвут птицы или собаки”. Однако уже при Сасанидах тело умершего выносилось за город, где его клевали хищные птицы; класть тело в могилу или сжигать запрещалось. Английский исследователь М.Бойс в книге “Зороастрийцы. Верования и обычаи” пишет: «Царские гробницы находятся поблизости от Персеполя. Гробница Дария находится высоко в скале на торе Накши-Рустам, в нескольких милях от Персеполя, а гробницы трех его преемников расположены рядом. Три последовавших за ними царя этой династии похоронены в похожих гробницах в скале позади Персеполя. Хотя иконография рельефов гробниц свидетельствует о правоверном зороастризме, цари придерживались незороастрийского обычая сохранения своих тел, но при этом старались тщательно изолировать трупы, считая их нечистыми. Геродот пишет, как Дарий огорчился, что не может пользоваться одними из ворот Вавилона, потому что над ними покоится в гробнице набальзамированное тело бывшей царицы (Геродот I, 187). Старейшие археологические свидетельства зороастрийского ритуала похорон известны начиная примерно с 400 г. до н.э. Это высеченный в горах Ликии склеп в скале. Остальные могилы на этом кладбище принадлежат ликийским аристократам, но этот склеп отмечен надписями на арамейском и греческом языках. В последней говорится, что “Артим, сын Арзифия, сделал этот

оссуарий”. Астодана (персидский), оссуарий (греческий) — “костехранилище, ящик дня захоронения костей”. Под именем “Артим” подразумевается, возможно, Артима, назначенный в 401 г. до н.э. персидским правителем Лидии. Оссуарий, который, как показывает греческая надпись, он соорудил для захоронения своих костей и костей потомков, состоит из двух небольших помещений, в каменном полу которых высечены прямоугольные углубления, покрывавшиеся для большей безопасности каменными крышками-плитами. В каждом углублении—кости нескольких человек, собранные после выставления мертвых тел на открытом воздухе. Может быть, Артима происходил из царского рода. Его гробница свидетельствует, что обряд выставления трупов принят знатными персами к концу V в. до н.э… Начиная со времен средневековья трупы оставляли на особых похоронных башнях, но в древности (по-видимому, еще в авестийское время) их бросали на оголенном горном склоне или же в пустынном, каменистом месте. Для верующих было важно, чтобы мертвое тело, выброшенное на пожирание птицам и зверям, не соприкасалось с благой землей, с водой или растениями. После того как кости очищались на ветру и под лучами солнца, их собирали и захоранивали в землю, где они должны были дожидаться Дня Суда. Такой похоронный обряд, возможно, имел своей первоначальной целью, как уже было сказано, быстрое уничтожение оскверняющей плоти и освобождение души, чтобы она могла подняться к небу». (110)

Известный английский учёный Гордон Чайлд в своей книге "Арийцы. Основатели европейской цивилизации" дал конкретные ответы на некоторые интересующие нас вопросы: «Многие исследователи считают, что скифы были иранцами. Данные лингвистики, которые ограничиваются несколькими именами собственными, в основном более позднего времени, являются не очень убедительными…Решающее значение для этнической идентификации скифов приобретает изучение их погребального обряда. Он сильно отличается от того обряда, который был присущ иранцам или индийцам, как, впрочем, и любому другому индоевропейскому народу. Эти обычаи описаны Геродотом, их следы найдены при раскопках многих курганов, но они совершенно неарийские. Они находят точные соответствия у кочевников Монголии, причем они существуют у них на протяжении многих веков, как было показано Миннзом. Он считает скифов предшественниками гуннов, татар и печенегов, и это не вызывает сомнения». «Скифы»-осетины. Как известно в Осетии никогда не существовала культура курганных погребений. До недавних времён осетины хоронили покойников в каменных склепах. Вот что по данному поводу пишет известный осетинский исследователь В.И. Абаев: «Те, кому приходилось путешествовать по Северному Кавказу в районах, населенных осетинами и ингушами, встречали на своем пути странные города. В горах, довольно далеко от селений, раскинулись на большой площади маленькие домики, сложенные из камня, издалека напоминающие ульи. Когда вы подходите ближе, убеждаетесь, что эти города пусты. В

окошках домов в полутьме можно различить человеческие останки: черепа, обветренные и потемневшие кости... Эти "города мертвых" - отголоски погребального обряда очень древней религии, распространившейся в эти районы из древней Персии... Сохранившийся у них обычай хоронить умерших в таких каменных склепах, не закапывая покойника, а оставляя тело на воздухе, не связан с нынешними религиозными традициями". Следует подчеркнуть, что ареал распространения надземных склепов ограничивается лишь горной частью Северного Кавказа. На равнине и в предгорьях такие склепы не встречаются. Они и не могли быть характерными для равнины, так как в природно-географических условиях гор, помещенное в склеп тело мумифицируется. В равнинных условиях мумифицирование исключалось. Все эти склепы имеют по два или три лаза, через которые заносили внутрь покойника. Внутри склепов были устроены дощатые или каменные нары, на которые клали покойника. По сей день в осетинской деревне Даргавс находится крупнейший на Северном Кавказе склеповый могильник, образно именуемый «Городом мертвых». Здесь по южному склону горы Раминырах спускаются вниз к реке светло- желтые постройки, где нашли вечный покой целые поколения осетин. Этот архитектурный ансамбль «города мертвых» состоит из 97 сооружений, относящихся к трем основным типам: надземные склепы с пирамидально-ступенчатым перекрытием, надземные склепы с двускатным перекрытием и полуподземные склепы, впущенные одной стороной в склон. Самыми монументальными и величественными являются склепы с

пирамидально-ступенчатым перекрытием. В плане они квадратные. Камера деревянными настилами разделена на три этажа. Каждый этаж имеет свой четырехугольный лаз, доступный с земли. Некоторые этажи настолько наполнены погребениями, что проникнуть внутрь склепа невозможно: нет свободного места. Своды этих склепов высокие и весьма колоритные - по всем четырем граням они густо украшены рядами выступающих сланцевых полочек, а в верхней точке свода обычно ставился пирамидально отесанный камень - навершие. Полочки имели не только декоративное, но и практическое назначение - перекрывая ступени свода, они препятствовали проникновению воды в кладку свода и его разрушению. Обычай погребения в надземных склепах у осетин был связан с культом предков. Умершего хоронили в полном одеянии с мелкими бытовыми предметами. Покойников клали обычно на деревянные полки. До принятия христианства в погребальном обряде осетин немаловажная роль также отводилась ритуальному использованию огня в похоронном процессе. Одним из основных элементов этого ритуала было разжигание костра у могилы. По словам информаторов, во-первых, тем самым могила предварительно очищалась от злых духов. Во- вторых, так решали важную задачу: передать покойному в иной мир частичку огня одной из основных святынь – домашнего очага. Именно от него наиболее влиятельной женщиной данной большой семьи разжигался примогильный костер. Предварительно в доме тело умершего ставили к очагу. По дыму примогильного костра судили о жизни умершего в ином мире.

Так, дым, идущий вертикально вверх, означал, что боги даровали покойному вечное блаженство. На следующий после похорон день, к вечеру, женщины отправлялись на кладбище, взяв с собой горящие угли из очага («долю золы и огня»). Рядом с могилой разводили костер». Кроме этого, у осетин еще недавно бытовал странный для стороннего наблюдателя обычай разжигать огонь на короткое время непосредственно на груди трупа перед помещением в склеп, что можно рассматривать как архаичную форму посвящения покойнику его доли огня. Для этого обычно иногда использовался небольшой заряд пороха. По представлениям осетин покойник нуждался не только в одежде и еде, но и в огне. К ритуальному разведению примогильного костра семантически очень близок еще один осетинский обычай – «Артганан». Семья, у которой в течение года кто-либо умер, разводит костер на третий день после Нового года. Мужчины села приходят со своими дровами и бросают их в общий костер. «Тех, кто не приносил дров упрекали – разве твои покойники не нуждаются в обогревании?!». Некоторые другие специфические особенности традиционного погребального обычая осетин: Погребальная пища, которой снабжали умершего представлена двумя видами: Питье — в глиняном кувшине или в чайнике. Кувшины, которых большинство, обычно перекрыты полотняной тряпочкой (иногда обмотанной веревкой) и сопровождаются маленьким деревянным ковшом или чашкой. «Чайнику», видимо

предназначенному для хмельного напитка (вроде традиционного осетинского пива или медового напитка «ронг»), сопутствует не ковш, а бокал из рога с деревянным донцем, который насаживают на длинный носик чайника. Сколько можно судить, «чайник» с роговым стаканом являлся привилегией мужчин — и то, по-видимому, не всех, судя по сравнительно небольшому их числу по отношению ко всей массе керамики. 2. Пища – не мясная и в малом количестве: нечто вроде лепешек или творожников, которые укладывались в специальную «торбочку» – квадратную салфетку, шелковую или полотняную с шелковым квадратиком в центре, имеющую, кроме того, маленькую кожаную нашивку с отверстием – четыре конца салфетки скреплялись наверху. Как мы видим, у осетин мясная пища (в отличие от того, что постоянно имеет место в степных курганных захоронениях) в погребальном ритуале не представлена. В Осетии иногда в изголовье покойника ставили бутылку с аракой и чурек. В ходе церемонии старик, ее проводивший, разбивал бутылку и отбрасывал чурек со словами: «Эта пища и это питье да будут, сколько бы ты ни употреблял их, неистощимы для тебя, пока не достигнешь ты рая!». До настоящего времени у осетин также считается обязательным отправить еще до начала похорон долю поминальной пищи на кладбище – тем, кому выпала печальная миссия рыть могилу покойному (это могут быть его дальние родственники или соседи). В составе этой пищи, как правило,

бывают и крепкие напитки. Закончив подготовку места захоронения, копатели (еще до появления траурной процессии) поминают умершего, желая ему всяческих благ в «истинном мире». 3. Следующая важная специфическая особенность осетинского погребального обряда – захоронения с мельничными жерновами. В осетинском фольклоре известен целый ряд проклятий, где пожелание смерти, гибели выражается как пожелание: «Чтобы твои жернова вертелись на твоей груди». Б.А. Калоев приводит данные о бытовании похорон с жерновами в ряде мест горной Осетии даже в 20-е гг. XX в. Интересно, что жернов возлагался только на могилу последнего представителя семьи или рода. Употребление проклятия «чтоб вы своими жерновами закрыли входное отверстие своего фамильного склепа» в тех районах Осетии, где главным видом погребений были склеповые, свидетельствует, что этот обычай был распространен и в XVI – XVIII вв. Необходимо отметить, что традиционно у осетин практически все основные категории погребального инвентаря — орудия труда, оружие, культовые предметы – часто присутствуют в захоронениях лишь символически: в виде части, заменяющей целое. Так, в женские могилы постоянно клались детали ткацких станков, а также приспособлений для вязания, плетения и т. п., причем именно детали, часто сломанные в древности (или иногда, видимо, специально, при самом акте погребения). При всем многообразии возможных объяснений этого явления его стабильность для самых разных категорий предметов наводит, прежде всего, на мысль о чисто формальном исполнении

требований погребального ритуала, об элементе известного плутовства со своими умершими и своими богами. Тот же мотив, вероятно, лежал в основе всего процесса символизации инвентаря вообще. У истоков процесса символизации стоит, как известно, замена ритуального убийства человека или животного символическим: так, например, коня, в частности, стали заменять на Северном Кавказе в могилах удилами еще в I тыс. до н. э. Архаической чертой в погребальном обряде у осетин является также ритуал «посвящения жены». Это когда вдова сходит в могилу, трижды ударяется головой об дно гроба и, затем отрезав косу, кладёт её на грудь умершего супруга в знак своей принадлежности ему. Итак, как мы видим, археологические данные свидетельствуют о том, что современные осетины никого отношения не имеют к степной курганной культуре. Антропологические данные также свидетельствуют о существенном различии антропологических типов современных и средневековых осетин и древнейшего евразийского степного населения. Известный российский антрополог В.П. Алексеев, даже будучи приверженцем ираноязычия скифов, утверждает, что современные осетины являются потомками горцев- кавказсцев: «Из факта древности и автохтонного формирования кавкасионского типа уже был сделан вывод, что осетины представляют собой потомков местных этнических групп, населявших Центральный Кавказ с глубокой древности». Как известно, генетические исследования также свидетельствуют о том, что современные осетины не являются

потомками степного населения древности (афанасьевцев, андроновцев, тагарцев, скифов). Так, если у степняков в основном (90,0 %) выявлена гаплогруппа R1а1, то у 75% обследованных генетиками осетин, обнаружена гаплогруппа G и только у 2,0% обследованных выявлена гаплогруппа R1а1. «Славяне-арии». В последние годы в России и на Украине появились авторы, которые в своих публикациях пытаются доказать, что «славяне- арии» являются предками не только русских и укараинцев, но также и скифов, создателей курганной культуры. Однако, большинство учёных считают, что славяне и их современные потомки, русские и украинцы, к курганной культуре никого отношения не имеют. Так, например, украинский журналист Дмитрий Киянский в статье «И великие молчальники курганы охраняют сон степных владык» пишет: «Помню много лет назад в перерыве какой-то научной конференции знакомый археолог шепотом, чтобы никто не слышал, доказывал мне, что скифов, как таковых, в нашей истории вообще не было. Этот ученый полагал, что скифы - лишь общее название целого конгломерата разных, не очень сходных между собой народов. Однако, говорил он, заявить о подобных вещах вслух невозможно. За такие крамольные идеи могут запросто выгнать из института. Ведь считается, что скифы в какой-то мере наши предки... Строки из знаменитых «Скифов» Александра Блока (Да, скифы - мы! Да, азиаты – мы. С раскосыми и жадными очами!) многие воспринимают буквально, считая скифов, обитавших в глубокой древности на

территории нынешней Украины, нашими непосредственными, чуть ли не прямыми предками. Так ли это?». На этот вопрос Дм. Киянского отвечает заведующий отделом скифо-сарматской археологии Института археологии НАН Украины, доктор исторических наук Вячеслав Юрьевич Мурзин: «У Блока скифы - яркий поэтический образ. Называть их своими «кровными» предками, мы, конечно, не можем. Подобное утверждение спекулятивно и, что называется, высосано из пальца. Но точно также нельзя и преуменьшать их роль в становлении поздней славянской культуры. Мы связаны с ними не столько в этническом плане, сколько в духовном». Известный российский учёный Л.С. Клейн в интервью журналисту В.Е. Еременко, в весьма эмоциональной форме, выразил своё отношение к интересующей нас теме: «В.Е. Скажите, пожалуйста, почему интерес публики к ариям столь силен? Публики, очень далекой от истории и археологии. Л.К. А интерес публики – он разный. Часть публики подогрета националистической пропагандой – арии, нордическая раса, бремя белого человека, арийские славяне, русские в палеолите и т. п. Книг на эти темы уйма, причем профессиональных нет. В.Е. Но ведь арии на деле не славяне и не германцы, а иранцы и индийцы? Л.К. Конечно. Но почти все авторы этих книг об ариях – любители, прочитавшие два-три учебника и переводы немецких антропологических писаний XIX – начала ХХ веков. К сожалению, молодежь часто клюет на эту пропаганду. Особенно

та ее часть, которую подзуживают националистическими речениями неумные политиканы, да еще в обстановке притока мигрантов из ближнего зарубежья, который вызывает раздражение. Тут и чувства национального унижения при виде нашего реального отставания от Запада, и ностальгия по утраченной империи, хотя в этой империи господами были вовсе не они». Необходимо отметить, что в последние годы некоторые российские археологи также решили внести свой посильный «вклад» в вопрос об арийских предках славян. Речь идёт о приверженцах российского археолога Г.Б.Здановича, которому удалось поднять немалый шум вокруг «славян-ариев». Вот как интерпретирует этот чрезмерный интерес определённой группы россиян к археологическому комплексу Аркаим А.А. Формозов: «Широкую известность получили за последние годы исследования поселения бронзового века Аркаим в Челябинской области. Памятник, бесспорно, интересный, заслуживающий изучения и осмысления. Ни то, ни другое по сути дела еще не завершено. Зато развернута мощная рекламная кампания. В печати фигурируют «Русская Троя», «Древнейший центр индоевропейцев», «Аркаимский период русской истории». В буклетах на английском языке, напечатанных Г.Б. Здановичем, изображен ряд любопытных предметов. Таковы своеобразные каменные статуэтки. Ни одна из них не происходит из Аркаима. Это случайные находки, может быть, и совсем другого возраста. Тут же показаны бронзовые изделия, но и они не из Аркаима, а из курганов…Создав шумиху вокруг Аркаима, Г.Б. Зданович

добился многого. К памятникам подведены асфальтовые дороги с особой подсветкой. Штат экспедиции приближается к сотне человек… С экскурсией здесь побывал сам президент В.В. Путин. Реальные же плоды научных исследований новоявленной «Страны городов» не так велики. Предварительные очерковые публикации пока не получили продолжения и развития. Интересующихся чаще отсылают к журналу «Техника — молодежи» или к тезисам. Избранный круг археологов несколько раз приглашался на Аркаим, но странным образом демонстрировались им не раскопки, а лишь реконструкции древних жилищ, построенные сотрудниками экспедиции. Насколько обоснованны эти реконструкции, неясно. Спорить и сомневаться как-то неловко, тем более приехавшим в Аркаим на средства, предоставленные Г.Б. Здановичем и Л.Н. Коряковой, сумевшей получить деньги и из- за рубежа. Гостям остается только кланяться, благодарить и восхищаться». А вот мнение о славяно-ариях и археологическом памятнике Аркаим российского учёного В.А.Шнирельмана. В статье «Страсти по Аркаиму: арийская идея и национализм» В.А.Шнирельман пишет: «Так, в течение последнего десятилетия в центре насыщенного этнонационалистического дискурса оказался уникальный археологический памятник Аркаим, обнаруженный археологами на Южном Урале. Неожиданно для ученых он стал использоваться различными националистами для преодоления кризиса идентичности и обоснования прав на территорию. Сложился определенный политизированный миф об Аркаиме, окрашенный в

шовинистические и расистские тона…Аркаим причисляли к кругу "национальных и духовных святынь"… Термин "арийцы" стал произвольно использоваться в расширительном смысле как синоним индоиранцев или даже индоевропейцев, причем именно в этой версии Аркаим фигурирует в учебном пособии, изданном в Екатеринбурге и предназначенном для учащихся средней школы… Так как формирование огромной Российской империи в течение последних столетий шло за счет победоносных войн, территориальных приобретений и быстрой экспансии русских в регионы, заселенные инокультурными и иноязычными группами, не удивительно, что с ростом этнического национализма в среде местного нерусского населения и среди самих русских стал живо обсуждаться вопрос о легитимности присутствия русских в различных регионах страны. Особое беспокойство это вызвало у русских этнонационалистов, которые начали лихорадочно искать исторические аргументы, способные оправдать очевидную для них необходимость русского доминирования на всей территории бывшей империи. Недавняя и средневековая история, полная завоевательных походов, мало для этого подходила. Более заманчивые перспективы открывало доисторическое прошлое, позволяющее выдавать произвольные амбициозные построения за перспективные гипотезы и достаточно обоснованные теории. Русские этнонационалисты вновь открыли для себя давно отвергнутые наукой и забытые построения "славянской исторической школы", тщетно пытавшейся отождествить славян с древними ираноязычными степными кочевниками (скифами, саками,

сарматами и пр.). Но и этого им показалось мало. Вооруженные данными современной археологии, они начали настаивать на том, что "предки славян" владели степным евразийским поясом еще в эпоху бронзы, а возможно, и раньше. Этих предков они все чаще отождествляли с "ариями", "арийцами", произвольно включая в эту категорию те или иные группы индоевропейцев, которые им было желательно выдать за таких предков. Тем самым завоевательная политика Российской империи представлялась в ином свете - как возвращение русских на свои наследственные земли…Чувства, которые порождает Аркаим у русских ультранационалистов, достигают иной раз патетических вершин. "Была Русь, была грамота, были свои духовные ценности - и доказательством тому Аркаим", - заявляет один из них. Ему вторит другой, считающий Аркаим "неотъемлемой частью истории русского народа". Третий безапелляционно трактует Аркаим как "символ русской славы", и его заметку об этом не без удовольствия публикуют русские ультранационалистические газеты "Русский Восток" в Иркутске и "За русское дело" в С.-Петербурге. Этот романтический взгляд на Аркаим пронизан русским этноцентризмом и призван воспитывать у русских откровенно ксенофобные настроения. Ведь он апеллирует к "великой арийской цивилизации, матери русского племени", призывает русских вспомнить о своих расовых корнях и "арийском происхождении", объявляет Аркаим "местом исхода протославянской группы арийского народа"… Впрочем, одновременно арийский миф используется и для обоснования идеи целостности и неделимости государственного единства на территории Евразии. Для ряда

русских националистов Аркаим является неопровержимым доказательством того, что древние "славяне-арии" проживали в бронзовом веке на Южном Урале, имея высокую культуру, в том числе письменность, к которой якобы восходит санскрит. Именно с Южного Урала они широко расселились по Евразии. Поэтому - делается вывод - не только центральная и южная Россия, но и Сибирь, Средняя Азия и Дальний Восток являются исконно славянскими территориями». Между тем, непредвзятые исследования, проводимые на территории Аркаимского археологического комплекса свидетельствуют о тюркских корнях этой культуры. Об этом пишет, например, российский исследователь Ф.Н.Петров в статье «Археологические памятники Аркаимской долины»: «Степные культуры перешли к кочевому хозяйству на рубеже II-I тыс. до н.э., в период, когда изменения природных условий в степи сделали затруднительным существование оседлого скотоводства…Существуют определенные аргументы в пользу распространения в этот период времени в восточной части Великой Степи племен тюркской языковой группы...У тюркских народов особым почитанием пользовались истоки рек и аржаны – родники с целебной водой. Считалось, что аржаны могут избавить человека не только от болезни, но и от других жизненных неприятностей. У аржанов совершали как индивидуальные, так и коллективные моления и жертвоприношения. Это был обряд, посвященный всем ландшафтным духам данного района, в том числе духу-хозяину аржана. У многих современных тюркских народов существуют образы духов рек и источников: “су иясе” у казанских и

западносибирских татар, “су иеси” у казахов, “hыу эйяhе” у башкир. При этом татары различают женских духов воды – “су анасы” и мужских – “су бабасы”. Культ почитания горных вершин также хорошо известен у древних тюрок и у более поздних тюркских народов. В древнетюркских надписях Южной Сибири присутствуют многочисленные указания на вечность скал и священность олицетворенной ими Бурой Земли, строки, возвеличивающие конкретные утесы или даже совсем небольшие сопки. Гора Чека – один из наиболее значимых культовых центров степного Зауралья. Название Чека является татаризированной формой казахского Шокы - “бугор с остроконечной вершиной”, “шелом”. Свое культовое значение Чека приобрела уже в эпоху камня, о чем свидетельствуют следы неолитического святилища на вершине горы. В эпоху бронзы в северной части массива были сооружены две крупные аллеи менгиров. Их возведение в древности было связано с большими трудозатратами и применением специальных технологических приемов, поскольку центральные камни в аллеях имеют вес не менее двух тонн. Обе аллеи образуют единый комплекс, обращенный к главной вершине горы. Эпохе ранних кочевников принадлежат каменные курганы, расположенные на вершинах основных возвышенностей массива. Самый крупный из них находится на главной вершине Чеки. Эти памятниками свидетельствуют о том, что в скифо- сарматскую эпоху Чека воспринималась как сакральное пространство. На нем хоронили достаточно видных членов общества, которые в своем посмертном существовании

сближались с духами природных стихий…Большинство курганов могильника Лисьи горы может быть датировано эпохой поздней бронзы и сооружено, вероятнее всего, населением поселений Лисьи горы I и Лисьи горы III. Степные курганы, создававшиеся в эпоху бронзы над погребениями, реализуется собой не только культ почитания предков. Они встраивались в структуру природного мира, а сами предки, погребенные под их насыпями, воспринимались в контексте сакрального мира природных стихий. На протяжении тысячелетий степные народы считали, что духами природных ландшафтов во многих случаях становятся души умерших именитых людей, вождей и шаманов, чьи погребения находили наиболее зримое воплощение на местности в курганных насыпях». В том, что в последние годы некоторые российские авторы, в качестве наследников скифов, решили осетин заменить на славян-ариев. В этом не последнюю роль сыграли ДНК исследования. Как известно, генетики выявили, что генотип захороненных в курганах Евразийской Степи в основном состоит из гаплогруппы R1a1, а у осетин этот показатель оказался весьма низким, в то время как у некоторых славянских народов, в том числе у русских, высоким. В связи с этим, некоторые российские генетики усиленно пытаются навязать всем мысль о том, что современное население России являются генетическими потомками древних ариев –славян. Вот что, например, пишет о древнейших евразийских носителях гаплогруппы R1a1 А.А.Клёсов в статье «О

неправомерном отнесении сибирских гаплотипов R1a1 к представителям курганной археологической культуры»: «Ископаемые гаплотипы R1a1 из Южной Сибири прекрасно укладываются на ветви современных гаплотипов России. И совпадений искать не надо. Эти ископаемые гаплотипы имеют общего предка с современными русскими, восточными славянами, и их общий предок жил 4850±500 лет назад. Что вполне согласуется с датировкой ископаемых гаплотипов от 3800-3400 до 1900-1600 лет назад… 3800-3400 лет назад - это времена перехода ариев, гаплогруппа R1a1, в Индию. И предок их был, как еще раз показывают данные в нашей интерпретации - ближайший родственник восточных славян. Технически он был праславянин, но ставший праиндусом». Однако, необходимо отметить, что идентичная гаплогруппа R1a1 выявлена также почти у всех современных тюркских народов: Котоны (монголязычные уйгуры) -82,0 %, Киргизы- 63,0 %, Шорцы- 58,8% Алтайцы- 53,0% Татары- 34,1 % Чуваши- 31,6% Узбеки- 30,0% Уйгуры- 28,6%

Хакасы 28,3 % Карачаевцы - 27.54% Башкиры- 26,3 % Балкарцы - 25.74% Каракалпаки- 18,2% Тувинцы 14, 0% Кумыки- 13,2% Гагаузы - 12,5% Азербайджанцы - 7,0% Турки- 6,9% Туркмены - 6,7 % Казахи - 4,0% Якуты - 3,2% Кроме того генетики выявили, что «восточноазиатские» гаплогруппы (N, O, C), присущие монголидным народам, у «западных» тюркских народов (азербайджанцев, турков, туркмен, гагаузов, карачаевцев, балкарцев, кумыков) не обнаружены. Ознакомившись с этими данными по ДНК генеалогии мы можем предположить, что гаплогруппа R1a1 изначально была древнетюркской гаплогруппой. А тот факт, что у всех мужчин, захороненных в евразийских курганах, обнаружена эта

гаплогруппа, является ещё одним доказательством того, что так называемые андроновцы, афанасьевцы, тагарцы, «пазырыкцы», скифы, сарматы, аланы были тюркскими народами и являются древними предками современных тюрков. Об этом в своих исследованиях пишут большинство зарубежных и российских генетиков. Так, например, российские исследователи Волков В.Г, Харьков В.Н., Штыгашева О.В., Степанов В.А в статье «Генетическое исследование хакасских и телеутских сеоков» пишут: «Практически все гаплотипы R1a1 у хакасов и шорцев входят в единую группу и отличаются от гаплотипов R1a1 других этносов, но имеют явное сходство с гаплотипами носителей тагарской археологической культуры. Таким образом, данные сеоки являются прямыми потомками тагарцев». А в другом исследовании по генетике населения Южной Сибири «Эволюция и филогеография линий Y-хромосомы человека» генетики В.А. Степанов, В.Н. Харьков, В.П. Пузырев пишут, что «Большую часть в спектре вариантов Y-хромосомы в Южной Сибири занимает R1a1 (от 12 % у тувинцев до 55 % у южных алтайцев), носители которой – вероятно, древнеевропеоидное население этого региона – проникли сюда с миграциями по степной зоне Северной Евразии в эпоху от раннего неолита до бронзового века». Можно предположить,, что к далёким предкам современных русских эта гаплогруппа, скорее всего, попала в тот период, когда их предки с предками современных тюрков были объединены в единый эль (договорное государственное

образование) . Как известно, эль это древнетюркское государство, куда на добровольной договорной основе входили представители различных племен и народов древности (славяне, согдийцы, предки современных венгров, марийцев, монголов и т.д.). Из истории мы хорошо знаем, что такими тюркскими государствами -элями были государственные образования скифов, хуннов, гуннов, тюркютов, авар, хазар, булгар, огузов, кыпчаков. В какой-то мере элем были Золотая Орда и государство Хулагидов, а также средневековые Крымское, Казанское и Астраханское ханства в Восточной Европе. Последние крупные тюркские эли в Азии - это были тюркские государства Бабуридов, Сефевидов, Каджаров, а в Европе - Османская Империя, просуществовавшая до начала 20 века. Как известно, в разные годы в османском эле были объединены албанцы, австрийцы, армяне, абхазы, грузины, болгары, боснийцы, сербы, хорваты, словенцы, греки, киприоты, молдаване, румыны, венгры, турки, чехи, черногорцы, украинцы, крымские татары, гагаузы, словаки и многие другие европейские народы. Как известно, османская империя просуществовала около 600 лет и не удивительно, что за время столь долгого совместного проживания в едином государстве у многих вышеперечисленных народов оказались схожие генетические данные. О таком более раннем тюркско-славянском союзе пишет российский автор Г.Н. Клейменов в своей книге «История русской равнины»: «На среднем Дунае праславяне появились вместе с гуннами. Выйдя к границам Византии, славяне ещё долгое время не представляли самостоятельной политической

силы. Они участвовали в войнах, но предводительствовали ими другие – гунны, авары. Примерно сто лет они осваивались в пограничье империи, а затем постепенно славяне стали переходить от участия в набегах к заселению весьма опустевших к этому времени Балкан...По мнению ряда исследователей, именно авары стали той силой, которая привела в движение славянские племена и вывела их на историческую арену. Начиная с последних десятилетий VI века, на пространстве от Венского леса и Далмации на западе до Потисья на востоке возникает аварская культура. Ее создателями были не только авары, но и более крупные племена, которые находились в их подчинении. Наиболее многочисленную часть населения Аварского каганата составляли славяне». О древнем тюркско-славянском союзе также пишут В.Я. Петрухин, Д.С. Раевский: «Славяне и степные номады, по- преимуществу тюрки, были «обречены» на соседство и взаимодействие самим ходом истории… Славяне участвовали не только в походах тюркоязычных болгар и варяжской руси: согласно византийским источникам, с момента появления славян на дунайской границе империи в VI в. они действовали совместно с кочевниками… В «Истории франков» Фредегара, составленной около середины VII в., говорится, что «Каждый год гунны приходили к славянам, чтобы провести у них зиму, они брали тогда жен и детей и пользовались ими, и к довершению остальных насилий славяне должны были [еще] платить гуннам дань». Данные археологии делают очевидными

«законные» брачные узы, связующие древних тюрков (гуннов, авар, хазар, булгар) и «славянских жен». Как известно, похоронный обряд является одним из наиболее консервативных элементов культуры благодаря устойчивости определяющих представлений, на базе которых он сформировался. Комплекс представлений, связанных с погребением предков, является общечеловеческим и этнические особенности сказываются в деталях и в сочетаниях второстепенных признаков или в разновременности появления этих признаков, тоже в большинстве случаев общих для многих народов. Из числа специфических элементов древнеславянского погребального обряда следует назвать: погребальное сооружение в виде человеческого жилища (домовины) и захоронение праха умершего в обычном горшке для еды. Учёные считают, что причину появления новых представлений о какой-то внутренней связи между посудой для еды и местопребыванием праха предка следует искать, очевидно, в главной религиозной задаче первобытных земледельцев – в изобретении магических средств для обеспечения своей сытости, благополучия. Погребальный обряд древних славян подробно рассмотрен в работе С.А.Андреевой: «Горшок с прахом предка зарывался в землю и прикрывался сверху домовиной или курганом. Горшок для варева становился не только вместилищем праха, но и как бы постоянным напоминанием предку о первых плодах, о празднике благополучия.

Связующим звеном между богом неба, богом плодоносных туч (отсюда “тучный”) и кремированными предками, души которых теперь, по новым представлениям, уже не воплощаются в живые существа на земле, а пребывают в небе, явился тот горшок, в котором уже много сотен лет первобытные земледельцы варили первые плоды и специальным празднеством благодарили бога. Отсюда оставался только один шаг до появления обряда захоронения останков кремированного предка в простом горшке-урне, зарытом в кормилицу-землю. Обряд трупосожжения, идея которого заключалась в вознесении души умершего человека к небу, в какой-то мере отрывал умерших от земли. Аграрно-магическая обрядность навсегда осталась соединенной с местом захоронения умерших, с домовиной на кладбище, под которой захоронен в горшке-урне прах предка. Обряд захоронения в урне объединял следующие идеи: представление о бестелесной душе (сожжение), заклинательную силу горшка для первых плодов (урна-горшок с прахом предка- покровителя), заклинание плодоносящей силы земли (зарытие урны в землю) и создание модели дома данной семьи (домовина над зарытой урной с прахом предка членов семьи). На праславянской территории (в её западной половине) прах предка начали насыпать в горшок в XII – X вв. до н. э., а до этого на всей прародине славян встречаются сосудообразные конические предметы с большим количеством отверстий, своей формой напоминающие синхронные им печки-горшки с небольшим количеством отверстий.

Вместилище праха – горшок для приготовления пищи – связывал воедино идею культа предков и магическое содействие предка благополучию живых. Первым, кто описал погребальный обряд древних славян был, живший в XIII в. монах Киево-Печерской лавры Нестор – автор «Повести Временных Лет». Рассмотрим текст Нестора, относящийся к славянам лесной зоны: “А Радимичи и Вятичи и Север одни обычай имеяху – живяху в лесе, якоже вьсякый зверь … И аще къто умьряше, – творяху тризнy над нимь. И посемь сътворяху краду велику и възложаху на крадy мьртвьца и съжьжаху и. Посемь, събравъше кости, въложаху в судину малу и поставляху на стълпе на путьх, еже творять Вятичи и ныне. Сиже творяху обычая и Кривичи и прочий погании, не ведуще закона божия, нъ творяще сами собе закон”. Описание Нестора очень точно соответствует археологическому понятию “полей погребальных урн”. Окончательно утвердиться в этом мы сможем после того, как разберем всю погребальную терминологию Нестора, ставшую частично непонятной уже в XIII в.». Археологические истоки славянского обряда трупосожжения пока не могут быть выявлены в весьма отдаленной древности. Вполне определенно история славянского ритуала кремации умерших может быть прослежена начиная с позднего этапа бронзового века на протяжении более полутора тысяч лет. Ретроспективным путем (от раннего средневековья в глубь веков) цепь археологических культур, связываемых со

славянским этногенезом, внизу пока завершается лужицкой культурой (последнее столетие II и первая половина I тысячелетия н.э.). Погребальными памятниками лужицкой культуры являются бескурганные могильники, нередко насчитывающие по нескольку сотен захоронений. Обряд погребений - трупосожжение. Кремация умерших совершалась на стороне, вне могильника. Собранные с погребального костра остатки трупосожжения (пережженные косточки с пеплом) помещались в глиняную урну, которую ставили в неглубокую могильную яму, или ссыпали непосредственно в подобную могильную яму. В них иногда помещали еще глиняные сосуды, вероятно, с жертвенной пищей. Бронзовые вещи в могилах встречаются редко, что, скорее всего, обусловлено обычаем, а не бедностью населения лужицкой культуры металлическими изделиями. Погребальный обряд славян в позднелатинский римский периоды не претерпел каких-либо существенных изменений. Как и в более раннее время в Повисленье и в смежных с ним регионах безраздельно господствовал обряд сожжения умерших на стороне с последующим помещением кальцинированных костей с остатками погребального костра на дно могильной ямы. Преобладающими были безурновые и безинвентарные погребения. Пшеворские могильники бескурганные. Срединное положение занимает славянская группировка, характеризуемая глиняной посудой пражско-корчакского типа. Территория ее простирается от верхнего течения Эльбы на

восток широкой полосой через Верхнее Повисленье, Волынь и Припятское Полесье до правобережной части Киевского Поднепровья. Историк VI в. Иордан сообщает, что "многолюдное племя венетов" ныне известно "под тремя именами: венетов, антов, склавенов". Географическое распространение пражско-корчакской керамики позволяет связывать племенную группировку славян, пользовавшуюся этой посудой, со склавенами Иордана и византийских историков. Важнейшие этнографические элементы, свойственные этой славянской группировке, позволяют утверждать, что она генетически восходит к населению висленского региона пшеворской культуры. В V-VI вв. повисленская группировка славян расселяется в разных направлениях, осваивая земли Верхнего Поднестровья и Припятского Полесья в восточном направлении, части бассейнов Одера и Эльбы в западном и дунайские земли в южном. Археологи ссылаются на сходство погребального обряда (трупосожжение в различных его вариантах) у славян и племен лужицкой, поморской, пшеворской, зарубинецкой и черняховской культур. При этом они обычно ссылаются на свидетельство русского летописца об обычаях восточнославянских племен: радимичей, вятичей и северян. Когда у этих племен кто-либо умирал, сообщает летописец, по нему творили тризну, делали большой костер, клали на костер мертвеца и сжигали, а потом, собрав кости, складывали в малую посудину и ставили на придорожные столбы. Академик Б.А. Рыбаков писал, что у славянских народов одним из самых

архаичных обрядов является погребения праха в урне. Урна могла устанавливаться на столпе. Столп ставился на перекрестки дорог. Получалось, что прах предка оберегает поселение. Столп мог иметь вид домовины – небольшого домика, который мог стоять на столбах или на башне. Вариацией этого обряда является традиция заворачивания праха в бересту, известная у славян с X века. С X века распространённым видом урн становится ступа - дубовая колода. С тех пор до наших дней дошли выражения: «дуба дать» или «дать дуба раньше срока», то есть умереть. К малоизвестному факту относится обряд погребения в воде. Урну опускали в озеро, в реку, желательно в место слияния двух рек. А.А. Александров высказывает гипотезу, что исходя из полного параллелизма обрядов, связанных с сожжением в огне и последующим потоплением в воде, обряд захоронения в воде был очень распространён, однако никогда не предпринимались попытки разыскать эти захоронения специально. Такие захоронения находили лишь случайно. Российские исследователи А.З. Винников и А.Т. Синюк в статье «Дорогами тысячелетий» пишут: «В языческую эпоху у славян ни в чем так ярко и многолико не проявилось их мироощущение, как в погребальной обрядности. До принятия христианства на Руси, а в некоторых районах и много позднее умерших сжигали. Огонь— вот что почиталось, чему преклонялись; ничто не могло уравняться с его силой! Огонь горел в самых священных местах. У славянских племен было особое уважение к очагу, были обычаи гадания на углях, золе, пламени. Огню приносили жертвы, все важнейшие праздники проходили при особом почитании огня. На месте будущего

захоронения, там, где предполагается насыпать курган, готовились принять остатки кремации. Сооружали деревянную камеру размером 1х2 метра, высотой около полуметра из дубовых плах. Это был ящик с крышей и полом, но с одной из сторон стенка отсутствовала и камера была открыта. Она ставилась не в центре, который был уже намечен для будущего кургана, а в его восточной половине, причем открытой стороной максимально ближе к предполагаемому краю кургана. Затем уже по периметру будущего кургана ставилась деревянная столбовая оградка, которая прерывалась там, где она подходила к открытой стороне камеры. Лишь после этого с погребального костра собирали остатки кремации человека и животных и, очистив их от золы, пепла, а может быть, даже и помыв, помещали в глиняный сосуд (горшок, миску) и ставили в погребальную камеру. Сюда же приносили сосуды с пищей и питьем. Затем наступал момент насыпки кургана. Насыпали не только члены семьи умершего, а, вероятно, «всем миром». Землю ссыпали внутрь столбовой оградки, которая как бы обрамляла курганную насыпь. Погребальная камера с прахом умершего не присыпалась вся, край ее оставлялся свободным от земли, а открытый вход закрывался большим камнем или толстой деревянной плахой. Собственно, в древности курган был не таким, каким он нам сейчас представляется. Это было своеобразное погребальное сооружение из дерева и земли. Во время насыпки сооружения горшки или их части преднамеренно разбивались и разбрасывались по насыпи. Возведя часть будущего кургана, приносили хворост, поджигали, отдавая дань огню. Вокруг кургана образовывался неширокий ровик, из

которого брали землю. По окончании работы в ровике зажигали костры в память о покойнике. Завершался ритуал похоронной трапезой или, по-летописному, «стравой». А когда в семье умирал еще один ее член, все повторялось сначала, с той лишь разницей, что камера уже готова, курган насыпан, осталось только отодвинуть камень или плаху от входа, поставить новый сосуд с костями и в память о новом захоронении зажечь новый костер на кургане и в ровике вокруг него. Картина похоронного обряда, нарисованная нами,— это не плод чистой фантазии. Раскопки курганов Боршевского могильника открыли и остатки деревянной погребальной камеры с оградкой, и зольные пятна в насыпи, свидетельствующие о ритуальных кострищах, и ровик вокруг кургана, в котором выявлена яма с остатками кострищ, и фрагменты керамики и кости животных в насыпи — разве мало фактов, чтобы представить все, что было здесь тысячу лет назад?». Итак, мы убедились, что погребальный обряд славян существенно отличался от аналогичного обряда древнейшего скотоводческого населения Евразийской степи. Вывод: предки современных русских никого отношения не имеют к курганной культуре евразийской степи. Дмитрий Верхотуров в статье «Скифы между тюрками и славянами» пишет: «До начала XVIII века в литературе полностью господствовало верное представление о том, что предками тюрков были скифы. Это положение было позже доказано археологами, которые нашли целых пятнадцать параллелей между материальной культурой скифов и тюркских народов. 15 признаков - это значительно больше того, что можно было бы считать случайным

совпадением. Вот это и не хотят никак признавать патриоты. Не хотят сказать, что на самых ранних этапах сложения древнерусского государства огромное влияние оказали тюркские народы: печенеги, половцы, хазары, булгары и другие. Если признать это влияние, то нужно будет признать влияние тюрков на сложение уже и русского народа, и сказать, что русский народ - это не чистые славяне, а народ полуславянского - полутюркского происхождения, наподобие дунайских болгар, в которых слились дунайские славяне и булгары. Вот это для патриотов страшно. Это разрушает их мировоззрение до основания. Отсюда и стремление удревнить славян настолько, чтобы там, в глубокой древности никаких тюрок не было, и была бы отговорка насчет того, что "был же древний и чистый корень".Расставание с мифами о скифах- славянах и признание их тюрками ставят перед историками и археологами нелегкие вопросы. Придется признавать, что тюрки имели сильнейшее влияние на восточных славян, на сложение Киевской Руси, на сложение древнерусского государства и всего русского народа. Кому-то это, может быть, неприятно, но уйти от этого не получиться». Итак, мы выявили, что ни у одного из так называемых «арийских» народов не было традиций курганных погребений. Ни индусы, ни индоевропейцы, ни арии иранцы, а также проосетины и славяне не хоронили своих близких в курганных могильниках. И, естестественно, что никакого отношения к евразийской курганной культуре не имеют. Древние тюрки-создатели курганной культуры.

Как известно, евразийские курганы были не просто насыпями над могилами. Они были своеобразными храмами. С их появлением религиозная жизнь выходит за пределы поселений. У курганов собирались общины, чтобы почтить память умерших, принести жертвы богам, произвести праздника, решить важные дела. Курганы через чествования предков олицетворяли для степняков их исконную связь с определенной территорией. Возвышаясь над степными просторами, они обозначали территории расселения скотоводов и пути их передвижения. На вершине многих курганов устанавливались вертикально камни, напоминали человеческую фигуру, а впоследствии антропоморфные скульптуры. Первые курганы появились свыше пяти тысяч лет тому, в первой половине III тысячелетия до н.э. Наиболее значительное курганное строительство развернулось во времена эпохи бронзы (III-II тысячелетия до н.э.), когда в евразийских степях существовали ямная культура, катакомбная культура и срубная культура. В настоящее время в ареале расположения евразийских курганов проживают десятки тюркских народов, а также славянские народы (русские, украинцы) и практически отсутствуют ираноязычные народы. Ранее мы уже убедились, что современные западные европейцы, арии-индусы, славяне, иранцы (персы, таджики, осетины), а также их далёкие предки с курганной культурой никак не были связаны. Рассмотрим некоторые письменные, археологические, антропологические и этнографические данные,

Когда-то в далёком прошлом существовал единый тюркский праязык, на котором разговаривали общие предки всех современных тюркских народов. Затем прошло некоторое время, и начался распад древнетюркской общности, то есть отдельные древнетюркские племена стали постепенно покидать территорию прародины. В дальнейшем, покинувшие прародину тюркские племена, обретя для своего существования новую территорию, при этом в некоторых случаях смешавшись с аборигенным населением, стали со временем создавать новые тюркские языки. Таким образом, появлялись новые тюркские языки, которые отличались от древнетюркского языка, но были понятны соседним тюркским народам. Так родилась ареальная тюркская лексика, то есть лексика, которая известна не всем современным тюркским народам, а только отдельным тюркским группам, проживающим на определённой смежной территории. Например, ареальная поволжская тюркская лекика, характерная для народов, проживающих в Поволжском регионе (татарский и башкирский языки) или ареальная сибирская тюркская лексика, лексика тюркских народов, проживающих в Сибирском регионе (якутский, алтайский, шорский, тувинский, тофаларский и хакасский язык Необходимо отметить, что в лексике тюрков Сибири (якуты, алтайцы, тувинцы, тофалары, хакасы, шорцы) есть слова, которые отсутствуют в древних тюркских письменных языках, а также в языках тюркских народов, живущих западнее Сибири. Эта лексика, видимо, появилась у тюрков Сибири после того, как их тюркские предки переселились на новые земли. И уже живя в Сибири предки современных тюркских народов, вынуждены были осваивать ранее неизвестные им новые формы деятельности (таёжная охота, рыболовство, собирательство кедровых шишек и ягод) и давать названия понятиям, связанным с их новым бытом в условиях тайги или же заимствовать эти слова у аборигенов Сибири. Кедр, лиственницу, пихту, черемшу и другую таёжную растительность предки сибирских тюрков узнали значительно позже, тогда, когда продвинулись в места, где росли эти растения, но не росли на их исторической прародине. Известный российский тюрколог Дмитриева Л. В. писала: "Получившие общетюркские обозначения растения и их части, вероятно, входили в ту ботаническую среду, которая окружала древних тюрков на их прародине или в районах с преобладанием деревьев. А именно березы, яблони, винограда. дыни, тыквы, злаковых трав, и где могли произрастать просо, пшеница, ячмень. Общая часть тюркской фитонимии складывалась по общим для всех тюркских языков и ряда других языковых групп, исторически близких тюркской закономерностям". Тюркским народам Сибири не известны растения, которые никогда не росли в Сибири ( виноград, груша, дыня, тыква, просо, яблоко, клен, дуб, вяз, ясень). Нам удалось выявить, что названия 22 растений (береза, виноград, вяз, груша, дыня, ежевика, ива, камыш, карагана, клевер, липа, лох, лук, можжевельник, просо, пшеница, тамариск, тыква, чеснок, яблоко, ясень, ячмень), отмеченные в словаре Махмуда Кашгари (XI век), являются общетюркскими и известны большинству тюркским народам. Еще 16 растений имеют ареальные тюркские названия (боярышник, дуб, ель, калина, клён, осина, рис, рожь, рябина, терн, тополь, хмель, черёмуха, сосна). При этом, из перечисленных выше 38 растений 15 (виноград, груша, дыня, тыква, рис, яблоко, липа, лох, клен, дуб, клевер, вяз, тамарикс, чеснок, ясень) не растут в Сибири (Саяно-Алтайский регион). А местные названия 9 рассмотренных нами таёжных растений известны только южносибирским тюркским народам Сибири (кроме якутов). Известный российский лингвист В.И.Рассадин почти всю таёжную растительную терминологию, известную тюркским народам Сибири, назвал словами «неизвестного происхождения». При этом лингвисты отмечают, что тюркские народы Сибири название боярышника, заимствовали у монголов, а лиственницы и ели- у самодийцев. В результате сравнительного анализа общетюркской фаунистической и флористической лесики 24 древних и современных тюркских языков, было выявлено, что все названия домашних животных: ат (лошадь), айгыр (жеребец), буга (бык), окюз (вол), инек (корова), деве (верблюд), гоч (баран), гойун (овца), теке (козёл), кечи (коза), ешшек (осёл), гатыр (мул), ит (собака) и др., а также названия основных культурных растений, таких как бугда (пшеница), арпа (ячмень), дары (просо), бурчаг (горох), алма (яблоко), узюм (виноград), говун (дыня), сарымсаг (чеснок) и др., образованы на основе исконно тюркских слов. Это является бесспорным доказательством того, что древние тюрки ещё находясь на территории исторической прародины (Южный Кавказ, VII-V тыс. до н.э.), сами одомашнили вышеуказанных животных и культурные растения и дали им соответствующие названия, исходя из словарного запаса своего языка. Основные выводы: -исторической прародиной древних тюрков является Южный Кавказ. Древние тюрки в 6 тыс. до н.э., освоив отгонное скотоводство, в течение последующих 2 тысячелетий не покидали свою прародину – юго-западное побережье Каспия. Затем, когда тюркская общность численно возросла, часть из них, в поисках новых пастбищ двинулись в северном направлении вдоль западного побережья Каспия. В конце III тыс. до н.э. в их жизни, произошёл резкий поворот, который был связан с приручением лошади и изобретением железа. Имея опыт приручения диких животных, древние тюрки в ближайшее время смогли доместицировать дикую лошадь - тарпан. И вскоре, с освоением ими производства железа наступил период более интенсивного освоения Евразийской степи, которая до этого практически не была заселена. В ближайшее тысячелетие вся Евразийская Степь от Дуная до Енисея была заселена степными скотоводами. Дальнейшая судьба древних тюрков - степных скотоводов хорошо иллюстрируется многочисленным археологическим материалом (древнетюркские курганы); -гипотеза о том, что Алтай или Ордос являются прародиной всех современных тюркских народов, и что именно здесь сформировался первоначально язык древних тюрков, ошибочна и не может быть принята.